Русификация Финляндии

Русификация Финляндии — политика Российской империи в отношении Великого княжества Финляндского в конце XIX — начале XX века, направленная по мнению некоторых на постепенную ликвидацию автономии Финляндии, её интеграцию в состав империи и введение на её территории законов империи.

При этом основной закон Финляндии, конституция, как его назвал Александр I на Боргоском сейме, также оставался в силе, что позволяло недовольным обвинять власти в «беззаконии». Наиболее последовательно политика русификации проводилась в период 1899—1905 и 1908—1917 гг., вошедший в финскую историографию под названием «время гонений» (фин. sortokaudet/sortovuodet). Основными вехами русификации являлись:

• Февральский манифест 1899 года, установивший право великого князя издавать законы без согласования с представительными органами власти Финляндии;
• Манифест о языке 1900 года, объявивший русский язык третьим официальным языком финской администрации после шведского и финского;
• Закон о призыве в армию 1901 года, ликвидировавший отдельные финские вооружённые силы и включивший их в состав армии Российской империи;
• Закон о порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения 1910 года, резко ограничивший права финского сейма в пользу государственной думы и, частично, правительства Российской империи;
• Роспуск парламента и репрессии в отношении финских сепаратистов в 1910—1914 гг.

Политика русификации способствовала подъёму финского национального движения, в период Первой мировой войны переросшее в борьбу за независимость Финляндии. Следует отметить, что в отличие от ряда других национальных окраин Российской империи, русификация Финляндии проводилась прежде всего в административно-правовой сфере и практически не затронула культуру и систему образования страны. Она выражалась, по большей части, в попытках интеграции финской экономики в общероссийскую, приведении государственного устройства и законодательства Финляндии к общероссийским нормам и создании единой оборонительной системы.

Предыстория

Великое княжество Финляндское, образованное в 1809 года после присоединения Финляндии к Российской империи (в 1811 году в административном порядке к княжеству была присоединена Выборгская губерния с переходом под его юрисдикцию), на протяжении XIX века обладало достаточно широкой степенью автономии, собственной конституционной системой, отличным от империи календарём, законодательством и парламентским представительством. Сохранение этой системы было обещано Александром I на Боргоском сейме. Управление осуществлялось Сенатом, номинально возглавляемым русским генерал-губернатором. Финляндия имела собственную валюту (марку), а государственным языком великого княжества с 1883 года являлся помимо шведского также и финский. К концу XIX века, после ликвидации автономии царства Польского, Финляндия наряду с Хивинским ханством и Бухарским эмиратом оставалась одной из немногих территорий в составе Российской империи, пользующихся столь широкой внутренней самостоятельностью.

С момента присоединения Финляндии к России все прочие подданные Российской империи были поражены в правах на территории великого княжества: они не только не имели политических прав, но и их правоспособность в целом была ограничена до минимума, причём ограничение это практиковалось строго по этническо-конфессиональному признаку и не распространялось, например на финнов, шведов и немцев-лютеран. В ранний период «русификация» проявлялась, прежде всего, в восстановлении ряда исторических названий на Карельском перешейке, заменённых на финские в период между Столбовским и Ништадтстким миром.

В конце 1890-х гг. в империи усилились тенденции централизации, начался новый виток политики русификации национальных окраин, целями которой, в частности, были ликвидация сепаратистских устремлений нерусских народов, вовлечение их в российскую культурную общность и ужесточение административного контроля над национальными меньшинствами империи. Одним из главных рычагов этой политики стало введение русского языка в школах и государственных учреждениях в качестве обязательного. Кроме того, конституционная система Финляндии резко контрастировала с самодержавием, господствующим на остальной территории империи. С другой стороны, в условиях осложнения международных отношений на рубеже веков сильно возросло военно-стратегическое значение Финляндии, которая могла быть использована любой сильной европейской державой в качестве базы для нападения на Россию, что ставило под угрозу безопасность Санкт-Петербурга. Ещё в период Крымской войны, когда территория Финляндии подвергалась обстрелам англо-французского флота, а собственная финская армия показала себя неспособной оказать ощутимое сопротивление, стала очевидной необходимость более тесной интеграции вооружённых сил Финляндии и Российской империи.

Русификация в 1899—1905 гг

Начало планомерной русификации Финляндии было связано с назначением в октябре 1898 года генерал-губернатором Финляндии Николая Ивановича Бобрикова. Уже в феврале 1899 года император Николай II подписал манифест, которым утвердил право монарха издавать обязательные к исполнению на территории Финляндии законы без согласования с финляндским сеймом и финляндским сенатом страны. Февральский манифест существенно ограничивал конституционную систему Финляндии и приближал правовой статус великого княжества к статусу других российских регионов. Это вызвало массовые протесты в Финляндии. Петиции с просьбой к императору отменить Февральский манифест собрали более 500 000 подписей. На их основе был составлен «Большой адрес», который вскоре был представлен Николаю II. Однако император не счёл нужным принять во внимание обращение своих финских подданных. В 1900 году был издан новый манифест о языке, в соответствии с которым языком делопроизводства и администрации (через девяносто лет после присоединения к Российской империи) был объявлен русский язык. Наконец, в 1901 году последовал новый закон, который ликвидировал отдельные финские вооружённые силы, предназначенные для обороны великого княжества, и включил их в состав единой армии Российской империи, сделав формально возможным использование финских военнослужащих в любых концах империи. Был закрыт Финляндский кадетский корпус.

Эти законодательные акты вызвали резкое возмущение в Финляндии. Первоначально в политической системе великого княжества сложилось две, примерно равные по силам, группировки — конституционалисты (Партия младофиннов и Шведская партия), выступавшие за восстановление традиционной конституции страны и прекращение политики русификации, и так называемые «покладистые» («старые финны»), сторонники компромисса с Россией и опоры на неё в борьбе с усилением шведского влияния в Финляндии. Однако по мере усиления русификации и, особенно, после утверждения манифеста о воинской повинности 1901 года, позиции «покладистых» всё более слабели, а общественное мнение страны радикализировалось в антироссийском духе. В стране участились забастовки и стачки, стало расширяться применение тактики «пассивного сопротивления». Так, в 1902 году на призывные пункты явилась только половина финских призывников, обязанных к военной службе по манифесту 1901 года. После ряда достаточно неприятных прецедентов российское правительство пришло к выводу о ненадёжности финских солдат и уменьшило квоту призыва в Финляндии, введя одновременно налог на освобождение от военной службы. В то же время ужесточались меры против оппозиции: сторонники финской конституции вытеснялись с должностей в государственной системе, усилилась цензура, а в 1903 году Н. И. Бобрикову были предоставлены особые полномочия. Хотя в том же году было разгромлено финское тайное общество «Кагаль», боровшееся против русификации страны, его члены нашли убежище в Швеции и продолжили оттуда революционную работу, войдя в контакт с российскими террористическими группами социалистической направленности. 16 июня 1904 года в Гельсингфорсе финским националистом Эйгеном Шауманом был убит генерал-губернатор Н. И. Бобриков.

Восстановление конституции в 1905—1908 гг

С началом русско-японской войны радикальные группы финских националистов получили финансовую помощь от японского правительства через полковника Акаси и закупили оружие для организации восстания с целью провозглашения независимости Финляндии. Однако крушение судна, доставлявшего вооружение, привело к провалу этого плана. Тем не менее, во время революции 1905 года в Финляндии резко усилилось стачечное и забастовочное движение, участились выступления оппозиции, требующей восстановления конституции страны. Это движение завершилось победой: манифестом 17 октября 1905 года император приостановил действие русификационных законов и особых полномочий генерал-губернатора.

Ослабленное революционными выступлениями в 1905—1907 гг. и поражением в русско-японской войне правительство Российской империи с конца 1905 года прекратило политику русификации в Финляндии и восстановило действие старой финской конституции.

Более того, в 1906 году была проведена реформа представительного органа Финляндии — устаревший сословный сейм был заменён однопалатным парламентом Эдускунтой (фин. eduskunta) (также по традиции именовавшимся в России сеймом), избираемым по принципу всеобщего избирательного права. 7 (20) июля 1906 года Николай II утвердил принятый сеймом новый сеймовый устав, предусматривавший введение однопалатного парламента, избираемого на основе всеобщего равного избирательного права всеми гражданами с 24-летнего возраста. Число лиц с правом голоса увеличилось со 125 000 до 1 125 000 человек. Финляндия стала второй страной мира после Новой Зеландии, где избирательные права получили женщины.

Русификация в 1908—1917 гг

После революции 1905—1907 гг. политика Российской империи в Финляндии вновь приобрела характер постепенной русификации и ограничения финской автономии. По инициативе премьер-министра России П. А. Столыпина возобновилось наступление на прерогативы финского парламента. Законом 17 июня 1910 года, его полномочия были существенно ограничены, из ведения последнего были выведены целый ряд вопросов, в том числе воинская повинность, государственный язык, контроль над программами преподавания, порядок проведения собраний, вопросы печати, таможенные тарифы и др.

Компетенцией императора, Государственного совета и Государственной думы Российской империи были объявлены все вопросы, если только они не относятся исключительно к одним только внутренним делам княжества. В 1910 году парламент Финляндии был распущен, а его председатель Пер Эвинд Свинхувуд сослан в Сибирь. Вновь были расширены права генерал-губернатора, русский язык оставался официальным языком административных учреждений.

5 февраля 1912 года вышел закон об уравнении в правах русских граждан с финнами в пределах Финляндии.

К 1914 году автономия Финляндии была резко ограничена. Репрессии по отношению к финским националистам и углубляющаяся русификация страны вызывала рост антироссийских настроений и подъём движения за суверенизацию Финляндии, вплоть до провозглашения её независимости. После начала Первой мировой войны существенно ухудшилась экономическая ситуация в стране, в Финляндии были размещены значительные контингенты российской армии. Хотя созыв парламента был возобновлён, в ноябре 1914 г. в финской прессе были опубликованы секретные материалы российского правительства, свидетельствующие о наличии долгосрочной программы русификации страны. Это способствовало радикализации национального движения Финляндии. Часть финнов стала симпатизировать державам Тройственного союза, а в Германии начали формироваться военные части финских сепаратистов (финские егеря), которые в дальнейшем участвовали в боях на восточном фронте. Национальное движение за независимость Финляндии получило развитие в ходе Первой мировой войны при поддержке кайзеровской Германии, которая поддерживала многие антиправительственные движения стран Антанты, стремясь ослабить врагов изнутри. Германским правительством также поддерживались различные финские националистические движения. На выборах 1916 г. в парламент победила оппозиционная социал-демократическая партия Финляндии.

Февральская революция 1917 года в России вызвала подъём сепаратистского движения в Финляндии. Со свержением Николая II личная уния Финляндии и России была де-факто ликвидирована. В марте 1917 г. финская конституция была восстановлена. Первоначально сейм Финляндии, в котором большинство составляли социал-демократы, и сенат сотрудничали с Временным правительством, однако отказ последнего незамедлительно решить вопрос о том, кому принадлежит высшая власть в Великом княжестве до созыва Учредительного собрания в России привёл к конфликту между финскими социал-демократами и российским правительством.

18 июля 1917 года по инициативе социал-демократов сейм принял закон о восстановлении автономных прав Финляндии, резко ограничивавший полномочия российского правительства в отношении Финляндии (за исключением вопросов обороны и международных отношений). Это закон был отменен Временным правительством, финский парламент распущен, а его здание занято русскими войсками. На новых выборах победили более консервативные силы, которые пошли на уступки Временному правительству. В самой Финляндии начались столкновения между социал-демократами и правоцентристами, политические убийства, быстро формировались отряды «белой» и «красной» гвардий.

Провозглашение независимости

Надежды на соглашение с Всероссийским учредительным собранием пропадают с приходом большевиков к власти. После отречения императора от престола в марте 1917 года и длительном отсутствии претендентов на престол, создалась ситуация, позволившая парламенту Финляндии юридически, согласно 38 параграфу конституции, выбрать новую верховную власть в стране, — 6 декабря 1917 года была провозглашена независимость Финляндии. Решение не было оспорено новой российской властью, более того, правительство Ленина первым признаёт независимое государство 18 (31) декабря 1917.

См. также

• Русификация (политика)
• Русификация Польши

Ссылки

• Еленев Ф. П. [dlib.rsl.ru/rsl01003000000/rsl01003551000/rsl01003551787/rsl01003551787.pdf Финляндский современный вопрос по русским и финляндским источникам.] 1891.
• Сергеевский Н. Д. [dlib.rsl.ru/rsl01003000000/rsl01003555000/rsl01003555992/rsl01003555992.pdf К вопросу о коренных законах в.к. Финляндского.] 1899.
• Бородкин М. М. [dlib.rsl.ru/rsl01003000000/rsl01003557000/rsl01003557124/rsl01003557124.pdf Юридическое положение Финляндии.] СПб., 1901.
• [www.country-data.com/cgi-bin/query/r-4575.html Период русификации в Финляндии]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Русификация Финляндии

– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.