Волонтёр ирландских республиканцев

Волонтёр ирландских республиканцев (англ. Irish republicans volunteer), также известный как просто волонтёр или доброволец (англ. Volunteer, сокращённо Vol.; ирл. Óglach) — термин, используемый для наименования любого члена военизированных организаций ирландских республиканцев, среди которых преимущественно выделяются Ирландская республиканская армия (ИРА) и Ирландская национальная освободительная армия (ИНОА). В гэльском языке такого человека называют Óglach.

Происхождение термина

В XVIII веке впервые «волонтёрами» или «добровольцами» стали называть местные силы самообороны, которые участвовали в ряде ирландских восстаний (якобитских 1715 и 1745 годов) и сражались на стороне французов во время Семилетней войны. В 1803 году появился термин «Ольстерские добровольцы» (англ. Ulster volunteers), восходящий ещё и к 1760 году.

В 1859 году в Лондоне был образован Ирландский стрелковый добровольческий корпус (англ. The Irish Rifle Volunteer Corps), позднее преобразованный в Лондонских ирландских стрелков. В 1860 году в ответ на развитие волонтёрского движения в Великобритании в Дублине были сформированы Королевские ирландские стрелки-добровольцы. Также считается, что добровольцами числились 1400 ирландцев-католиков, сражавшиеся в армии Папской области во время войн за объединение Италии.

В 1913 году были образованы Ольстерские добровольцы, выступавшие за сохранение союза Великобритании и Ирландии и боровшиеся против ирландских националистов и их политики гомруля. В ответ на это ирландцы создали своё движение добровольцев под названием «Ирландские добровольцы» и вступили в конфликт с юнионистами, а их названием на ирландском стало Óglaigh na hÉireann, что переводилось как «Воины Ирландии»..

В сентябре 1914 года произошёл раскол в среде Ирландских добровольцев: 160 тысяч человек ушли в движение «Национальные добровольцы», а под старым названием продолжили сражаться около 12 тысяч человек во главе с Оуэном Макнейлом. Считается, что именно от последних ведёт своё происхождение Ирландская республиканская армия. Все организации, позднее отколовшиеся от ИРА, тем не менее, в знак уважения своих предков называют своих членов «добровольцами» или «волонтёрами», а в ирландском языке себя называют именно Óglaigh na hÉireann. Последнее название является и официальным названием Сил оборон Ирландии.

Употребление

Сфера использования термина «волонтёр» в истории и культуре Ирландии достаточно широка: чаще всего им называют любого, кто состоит в военизированной группировке ирландского республиканского движения: штабс-капитан официальной ИРА Джо Маккен, убитый в 1972 году, в некрологе был назван «волонтёром» (англ. Volunteer). Однако иногда термином обозначают обычного бойца, не командующего каким-либо отрядом — это звание приравнивается к званию рядового в вооружённых силах (так, Джо Кэхилл на пресс-конференции после ввода британских войск заявил об аресте двух офицеров ИРА, добавив: «Остальные — это волонтёры или, как говорят в Британской Армии, рядовые»), и «волонтёрами» в таком случае называют всех, кто не входил в штаб Командования ИРА или не являлся генеральным квартирмейстером ИРА. Написание слова «volunteer» может быть как со строчной, так и с заглавной буквы. На современных мемориальных комплексах, воздвигнутых в честь погибших сторонников ИРА, пишут обычно Volunteer, Vol. или Óglach.

Обязанности

Согласно «Зелёной книге», боевому руководству ИРА, роль волонтёра сводится к следующим обязанностям:

Главный приказ номер 1: Обязанности Волонтёра должны быть благоразумно определены командиром подразделения. Волонтёр, который по какой-либо причине не контактирует со своим подразделением в течение трёх месяцев, автоматически перестаёт быть членом армии.

Главный приказ номер 2: Волонтёры, принося армейскую присягу, клянутся выполнять все приказы и распоряжения, отданные Командованием Армии или командующим офицером. В случае, если приказ, отданный имевшим на это основание офицером, не был исполнен, Волонтёр должен быть немедленно отстранён от выполнения своих обязанностей в ожидании расследования дела.

См. также

• Волонтёр ольстерских лоялистов
• Ирландские добровольцы

Отрывок, характеризующий Волонтёр ирландских республиканцев

– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.