Нестеренко, Евгений Евгеньевич
Поделись знанием:
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
(перенаправлено с «Евгений Нестеренко»)
| Евгений Нестеренко | |||||||||
 | |||||||||
| Основная информация | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Полное имя |
Евгений Евгеньевич Нестеренко | ||||||||
| Дата рождения | |||||||||
| Профессии |
камерный певец, оперный певец, педагог | ||||||||
| Певческий голос | |||||||||
| Жанры | |||||||||
| Коллективы | |||||||||
| Награды |
| ||||||||
Евге́ний Евге́ньевич Нестере́нко (род. 8 января 1938, Москва, СССР) — советский и российский оперный певец (бас), педагог, профессор; солист Большого театра в 1971—2002 гг.. Народный депутат СССР в 1989—1991 гг.
Герой Социалистического Труда (1988). Народный артист СССР (1976). Лауреат Ленинской премии (1982). Каммерзенгер Австрии (1992). Член КПСС с 1974 года.
Содержание
Биография
Родился 8 января 1938 года в Москве в семье военного. С 1949 года жил в Челябинске[1]. Окончил Ленинградский инженерно-строительный институт. Студентом начал брать частные уроки у Марии Матвеевой, затем в 1965 году окончил Ленинградскую государственную консерваторию им. Н. А. Римского-Корсакова (класс профессора В. М. Луканина). Сам Нестеренко с гордостью возводит свою школу к работавшему в России бельгийскому педагогу Камилло Эверарди, а через него — к европейским светилам Мануэлю Висенте Гарсиа и Франческо Ламперти[2].
Солист Малого оперного театра (1963—1967), Ленинградского Театра оперы и балета (1967—1971), Государственного Академического Большого Театра (1971—2002).
Педагогическую деятельность начал в Ленинградской консерватории (1967—1968, 1969—1972). Преподавал в Московском музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных (1972—1974). В Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского вёл класс и был заведующим кафедрой сольного пения (1975—1992, профессор — с 1981). Преподавал в Венской музыкальной академии (1993—2003).
В 1976 году, в честь 200-летия Большого театра и за большие заслуги, был удостоен звания «Народного артиста СССР», минуя звания «Народного артиста РСФСР». Такое награждение случалось крайне редко, что говорит об исключительности мастерства и таланта Евгения Нестеренко.
Выступал на лучших сценах мира: «Ла Скала» (Италия), «Метрополитен-опера» (США), «Ковент-Гарден» (Великобритания), «Колон» (Аргентина), а также в театрах Вены (Австрия), Мюнхена (Германия), Сан-Франциско (США) и многих других.
Спел более 50 ведущих партий, 21 оперу исполнил на языке оригинала. Исполнитель сольных концертных программ вокальных произведений русских и зарубежных композиторов; русских народных песен, романсов, арий из опер, ораторий, кантат и других произведений для голоса с оркестром, церковных песнопений и др. Записал около 70 пластинок и дисков на отечественных и зарубежных фирмах грамзаписи, в том числе более 20 опер (полностью), арий, романсов, народных песен.
Сочетает вокальную одарённость с артистическим талантом, что позволило ряду авторов говорить о преемственности искусства Е. Е. Нестеренко по отношению к Ф. И. Шаляпину[3][4], и даже называть Нестеренко «вторым Шаляпиным»[5]. Создатель ярких образов, среди которых на первом месте триумфально встреченный в СССР и по всему миру Борис Годунов («Борис Годунов» М. Мусоргского). Обладатель исключительной дикции, позволяющей с равным успехом исполнять партии не только на родном языке, но и на итальянском, французском и даже венгерском языках.
В 1989—1991 — народный депутат СССР. Член КПСС с 1974 года.
Нестеренко Е. Е. является автором свыше 200 печатных трудов — книг, статей, интервью.
В настоящее время живёт в Москве и в Вене.
11 мая 2008 года в честь 70-летия Евгения Нестеренко в Большом театре состоялся спектакль «Набукко», в котором певец с успехом исполнил партию Захарии[6].
27 мая 2013 года состоялся творческий вечер Евгения Нестеренко в Большом театре, посвященный его 75-летию. Были исполнены сценические фрагменты оперы Севильский цирюльник, где он исполнил партию Дона Базилио и 4 акт оперы Борис Годунов, где исполнил заглавную партию.
Дискография
- 1969 — «Князь Игорь», дирижёр Геннадий Проваторов (Хан Кончак)
- 1973 — «Царская невеста», дирижёр Фуат Мансуров (Собакин)
- 1974 — Д. Д. Шостакович. 14-я симфония. Дирижёр Кирилл Кондрашин
- 1976 — «Иоланта», дирижёр Марк Эрмлер (Король Рене)
- 1977 — «Дон Карлос», дирижёр Клаудио Аббадо (Филипп II)
- 1978 — «Дон Карлос», дирижёр Клаудио Аббадо (Великий инквизитор)
- 1978 — «Руслан и Людмила», дирижёр Юрий Симонов (Руслан)
- 1979 — «Богема», дирижёр Карлос Клайбер (Колин)
- 1979 — «Евгений Онегин», дирижёр Марк Эрмлер (Князь Гремин)
- 1979 — «Иван Сусанин», дирижёр Марк Эрмлер (Иван Сусанин)
- 1979 — «Дон Паскуале», дирижёр Хайнц Вальберг (Дон Паскуале)
- 1981 — «Князь Игорь», дирижёр Марк Эрмлер (Игорь Святославич)
- 1981 — «Замок герцога Синяя Борода», дирижёр Янош Ференчик (Синяя Борода)
- 1982 — «Любовный напиток», дирижёр Хайнц Вальберг (доктор Дулькамара)
- 1982 — «Набукко», дирижёр Джузеппе Синополи (Захария)
- 1984 — «Трубадур», дирижёр Карло Мария Джулини (Феррандо)
- 1985 — «Борис Годунов», дирижёр Марк Эрмлер (Борис Годунов)
- 1985 — «Аттила», дирижёр Нелло Санти (Аттила)
- 1985 — Русская и болгарская духовная хоровая музыка
- 1986 — «Моцарт и Сальери», дирижёр Марк Эрмлер (Сальери)
- 1986 — «Фауст», дирижёр Колин Дэвис (Мефистофель)
- 1987 — «Аттила», дирижёр Ламберто Гарделли (Аттила)
- 1987 — «Борис Годунов», дирижёр Александр Лазарев (Борис Годунов)
- 1987 — «Золотой петушок», дирижёр Дмитрий Китаенко (царь Додон)
- 1990 — «Алеко», дирижёр Дмитрий Китаенко (Алеко)
- 1991 — М. Мусоргский. «Без солнца». П. Чайковский. Романсы
- 1992 — «Иван Сусанин», дирижёр Александр Лазарев (Иван Сусанин)
- 1997 — «Вот мчится тройка», сб. народных русских песен, песен русских композиторов
- 2002 — «Леди Макбет Мценского уезда», дирижёр Александр Анисимов (Старый каторжник)
Видеозаписи, фильмография
- 1969 — «Князь Игорь» Александра Бородина (фильм-опера, Кончак, вокал, роль исполняет Бимболат Ватаев), дир. Геннадий Проваторов;
- 1978 — «Борис Годунов» Модеста Мусоргского (Борис Годунов), реж. Александр Баранников, Леонид Баратов, дир. Борис Хайкин;
- 1981 — «Князь Игорь» Александра Бородина (Князь Игорь), реж. Олег Моралев, Александр Баранников, дир. Марк Эрмлер;
- 1983 — «Любовью за любовь» (фильм, певец);
- 1986 — «Алеко» Сергея Рахманинова (фильм-опера, Алеко), дир. Дмитрий Китаенко;
- 1992 — «Жизнь за царя» Михаила Глинки (Иван Сусанин), реж. Николай Кузнецов, дир. Александр Лазарев.
Награды и звания
- 1965 — 4-я премия на Всесоюзном конкурсе вокалистов имени М. И. Глинки
- 1967 — 2-я премия и серебряная медаль на Международном конкурсе молодых оперных певцов (София, Болгария).
- 1970 — 1-я премия и золотая медаль на IV Международном конкурсе имени Чайковского.
- 1973 — Заслуженный артист РСФСР[7]
- 1976 — Народный артист СССР
- 1980 — Орден Трудового Красного Знамени
- 1980 — Приз «Ванни Марку» (Национальная академия оперных грамзаписей, Франция)
- 1980 — Премия «Грэмми» (США) за лучшие грамзаписи
- 1981 — Медаль «Золотой Виотти» (Верчелли, Италия)
- 1982 — Ленинская премия
- 1982 — Памятная медаль «Бела Барток» (Венгрия)
- 1982 — Приз «Золотой диск» (1982, Япония)
- 1984 — Приз «Золотой диск» (Всесоюзная фирма грамзаписи «Мелодия», СССР)
- 1984 — Гран-при «Золотой Орфей» (Французская академия звукозаписи)
- 1984 — Почётный профессор Венгерской государственной музыкальной Академии им. Ф. Листа
- 1985 — Почётный диплом и медаль «Pro Cultura Hungarica» (Венгрия)
- 1986 — Член Президиума Правления Советского фонда культуры
- 1986 — Приз имени Джованни Дзенателло (Верона, Италия)
- 1988 — Герой Социалистического Труда
- 1988 — Орден Ленина
- 1992 — Почётный член Президиума Академии Творчества
- 1992 — Приз имени Вильгельма Фуртвенглера (Баден-Баден, Германия)
- 1992 — Шаляпинская премия Академии творчества (Москва).
- 1992 — Почётное звание Каммерзенгер, Австрия
- 1994 — Приз Театрально-концертного агентства «Жар-птица» (Москва)
- 2001 — Российская оперная премия «Casta diva»
- 2004 — Театральный приз «Золотой Пегас» (Польша)
- 2008 — Орден святого благоверного князя Даниила Московского II степени (Русская Православная Церковь).
- 2009 — Народная премия «Светлое прошлое», Челябинск[8].
- Орден Почёта (22 мая 2014 года) — за достигнутые трудовые успехи, значительный вклад в социально-экономическое развитие Российской Федерации, заслуги в освоении космоса, гуманитарной сфере, укреплении законности, активную законотворческую и общественную деятельность, многолетнюю добросовестную работу[9]
- Орден Знамени (Венгрия)
- Орден Мира и Дружбы (Венгрия).
- Академик Международной академии творчества
- Член наблюдательного совета Полного академического собрания сочинений М. П. Мусоргского
- Член центрального совета Всероссийского общества охраны памятников искусства и культуры
- Член редколлегий Музыкального энциклопедического словаря, энциклопедии «Опера», журналов «Театр» и «Музыкальная жизнь».
Долгие годы был членом худсовета Большого театра и Союзконцерта, совета Московской консерватории, председателем оперной секции Всесоюзного музыкального общества, членом президиума правления Советского фонда культуры, членом правления Ассоциации музыкальных деятелей Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами, членом центральных правлений Общества советско-венгерской дружбы и Общества дружбы СССР—ФРГ.
Ученики
- Банджак, Филип (Чехия)
- Банковский, Игорь (Россия)
- Бахманн, Тыну (Эстония)
- Бежко, Борис (Россия)
- Богданова, Любовь (Россия)
- Бродбент, Грэм (Великобритания)
- Васильев, Александр Романович (Германия)
- Васильев, Владимир Ильич (Россия)
- Васильев, Владимир Михайлович (Россия)
- Демструп, Торбен (Дания)
- Дирсе, Сигитас (Литва)
- Диц, Владимир (Россия)
- Желтыргузов, Азамат (Казахстан)
- Жуков, Александр (Швейцария)
- Ишизаки, Хидеказу (Япония)
- Кавазоэ Чихиро (Япония)
- Ким, Дин Гук (КНДР)
- Коцан, Штефан (Словакия)
- Крутиков, Михаил Анатольевич (Россия)
- Мруз, Леонард (Польша)
- Мург, Астрид (Германия)
- Полгар, Ласло (Венгрия)
- Решетняк, Николай (Россия)
- Родос, Тейфик (Турция)
- Сето, Ген (Япония)
- Столяренко-Муратова, Ирина (Украина)
- Сторожев, Никита (Россия)
- Тарнаи, Давид (Венгрия)
- Туманян, Барсег (Армения)
- Уотсон, Кёртис (Ямайка)
- Халиков, Адхам (Таджикистан / Италия)
- Хирш, Андреас (Австрия)
- Холечек, Арина (Австрия)
- Хубер, Конрад (Италия)
- Черных, Павел (Россия)
- Шагидуллин, Альберт (Россия)
- Штолфова, Гана (Словакия)
Напишите отзыв о статье "Нестеренко, Евгений Евгеньевич"
Примечания
- ↑ [book-chel.ru/ind.php?what=card&id=1769 Нестеренко, Евгений Евгеньевич] в энциклопедии «Челябинск»
- ↑ [www.ramifications.be/Archives/Cmireb_2000_1/Entretiens/evgeny_nesterenko.htm Discours a Evgeny Nesterenko] (фр.)
- ↑ [www.bolshoi.ru/ru/theatre/people/detail.php?&act26=info&id26=1137 Официальный сайт Большого театра]
- ↑ Страженкова И. Продолжатель традиций Шаляпина // Музыка в СССР. — 1985. — № 4. — С. 75—78.
- ↑ [www.tvkultura.ru/news.html?id=200364&tid=15442&cid=370 ТВ «Культура»]
- ↑ [www.oreanda.ru/ru/news/20080511/culture/article300191/ «Ореанда-Новости» — Культура / Евгений Нестеренко отмечает своё 70-летие на сцене Большого театра]
- ↑ Нестеренко Евгений Евгеньевич // Кто есть кто в современной культуре : В 2 вып. / Гл. ред. С. М. Семенов, авт. и сост. Н. И. Шадрина, Р. В. Пигарев и др.. — М.: МК-Периодика, 2006—2007. — ISBN 5-93696-007-3, 5-93696-010-2.
- ↑ [fond.mityaev.ru/ Фонд Олега Митяева]. Проверено 21 января 2009. [www.webcitation.org/65sCjdXll Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
- ↑ [pravo.gov.ru:8080/page.aspx?102965 Указ Президента Российской Федерации от 22 мая 2014 года № 357 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
Литература
- Гусев А. И. Евгений Нестеренко: Творческий портрет. — М.: Музыка, 1980.
- [www.bolshoi-theatre.su/legends/evgeniy-nesterenko/169/ Нестеренко Е. Е. Размышления о профессии. — М.: Искусство, 1985.]
Ссылки
[www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10515 Нестеренко, Евгений Евгеньевич]. Сайт «Герои Страны».
- [web.archive.org/web/20070427132904/www.biograph.ru/bank/nesteren.htm Страница Е. Нестеренко на biograph.ru]
- [belcanto.ru/nesterenko.html Страница Е. Нестеренко на belcanto.ru]
- [operaclass.com/catalogo/cantante.asp?vi=&idCantante=842&idCat=oc&idioma=en Оперная дискография Е. Нестеренко]
- Нестеренко Евгений Евгеньевич // Вокально-энциклопедический словарь: Биобиблиография : в 5 т. / М. С. Агин. — М., 1991-1994.
- [www.krugozor-kolobok.ru/82/04/82-04-06.html Ирина Страженкова «Могучее притяжение». Журнал «Кругозор» (№ 4, 1982)]
- Евгений Нестеренко (англ.) на сайте Internet Movie Database
Интервью
- [web.archive.org/web/20120326040311/www.tvkultura.ru/theme.html?id=15442&cid=370 Евгений Нестеренко: Пою, потому что живу]
- [www.vor.ru/culture/cultarch227_rus.html «Я люблю петь, мне это в радость»]
- [www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/07/715/81.html Евгений Нестеренко: Надо сохранять свои традиции]
- [www.trud.ru/issue/article.php?id=200408031430601 Евгений Нестеренко: На прощание я поцеловал сцену Большого театра]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Нестеренко, Евгений Евгеньевич
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Категории:
- Родившиеся 8 января
- Родившиеся в 1938 году
- Персоналии по алфавиту
- Певцы и певицы по алфавиту
- Певцы и певицы СССР
- Певцы и певицы России
- Певцы и певицы XX века
- Оперные певцы и певицы СССР
- Оперные певцы и певицы России
- Оперные певцы и певицы XX века
- Педагоги по алфавиту
- Музыкальные педагоги СССР
- Музыкальные педагоги России
- Музыкальные педагоги Австрии
- Музыкальные педагоги XX века
- Герои Социалистического Труда
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена Знамени ВНР
- Народные артисты СССР
- Заслуженные артисты РСФСР
- Лауреаты Ленинской премии
- Музыканты по алфавиту
- Академические музыканты России
- Академические музыканты СССР
- Басы
- Исполнители русских народных песен
- Оперная труппа Большого театра
- Оперная труппа Мариинского театра
- Персоналии:Михайловский театр
- Персоналии:Челябинск
- Выпускники Санкт-Петербургского архитектурно-строительного университета
- Выпускники Санкт-Петербургской консерватории
- Преподаватели Санкт-Петербургской консерватории
- Преподаватели Московской консерватории
- Преподаватели Российской академии музыки имени Гнесиных
- Лауреаты Международного конкурса имени П. И. Чайковского
- Обладатели почётного звания «Каммерзенгер»
- Народные депутаты СССР от КПСС
- Члены КПСС
