Петра, Ивон

Ивон Петра
Место рождения	Тёлон, Французская Кохинхина
Место смерти	Сен-Жермен-ан-Ле, Франция
Рост	196 см
Начало карьеры	1935
Рабочая рука	правая
Одиночный разряд
Наивысшая позиция	4 (1946)
Турниры серии Большого шлема
Франция	1/2 финала (1946)
Уимблдон	победа (1946)
США	4-й круг (1936—1938)
Парный разряд
Турниры серии Большого шлема
Франция	победа (1938, 1946)
Уимблдон	1/4 финала (1947)
Завершил выступления

Ивон Франсуа Мари Петра (фр. Yvon Francois Marie Petra; 8 марта 1916, Тёлон, Французская Кохинхина — 12 сентября 1984, Сен-Жермен-ан-Ле) — французский теннисист и теннисный тренер, профессионал с 1948 года. Победитель Уимблдонского турнира 1946 года в одиночном разряде и 4-я ракетка мира по итогам этого года; трёхкратный победитель Tournoi de France (1943—1945) в одиночном разряде, трёхкратный победитель международного чемпионата Франции в мужском и смешанном парном разряде. Член Межународного зала теннисной славы с 2016 года.

Биография

Ивон Петра был постоянным участником международных теннисных турниров с середины 1930-х годов. После выхода в 1936 году в третий круг на Уимблдоне и в четвёртый круг на Открытый чемпионат США по теннису он был приглашён в сборную Франции для участия в розыгрыше Кубка Дэвиса. После ухода «четырёх мушкетёров» — Рене Лакоста, Анри Коше, Жака Брюньона и Жана Боротра — французская команда, однако, уже не доходила до финальных стадий розыгрыша этого трофея, хотя сам Петра регулярно приносил ей очки.

На индивидуальном уровне Петра выступал более успешно, в особенности в парах, уже в 1937 году выиграв с Симон Матьё международный чемпионат Франции в смешанном парном разряде. С Матьё он дошёл также до финала на Уимблдоне, а на чемпионате США повторил этот результат в паре с Сильвией Энротен, оба раза проиграв Дону Баджу с разными партнёршами. В 1938 году Петра и Бернар Дестремо стали чемпионами Франции уже в мужском парном разряде, победив в финале Баджа и Джина Мако. Петра в этом году стал также чемпионом Франции на крытых кортах.

Сезон 1939 года был прерван началом войны. 25-летний Петра ушёл на фронт, где попал в плен, освободившись только в 1942 году. В годы немецкой оккупации Франции и сразу по её окончании, когда чемпионат Франции в Париже проводился как внутренний турнир (при участии нескольких уроженцев Бельгии, Швейцарии и Люксембурга, игравших в местных клубах), Петра трижды подряд — в 1943, 1944 и 1945 годах — становился его победителем.

В 1946 году в Европу вернулся международный теннис, и Петра добился высшего успеха в своей игровой карьере, выиграв Уимблдонский турнир в одиночном разряде. Посеянный пятым Петра обыграл в финале занимавшего место двумя строчками выше австралийца Джеффа Брауна и стал последним теннисистом в истории, которому удалось завоевать этот трофей, выступая в брюках — все последующие чемпионы добивались этого уже в шортах (при этом впервые игрок вышел на матч Уимблдонского турнира в шортах лишь в 1930 году — им стал британец Брейм Хилльярд). В этом же году он завоевал свой второй титул чемпиона Франции в мужских парах, где его партнёром был Марсель Бернар; в одиночном разряде Петра дошёл у себя на родине до полуфинала, где уступил Бернару. Он также продолжил выступления в Кубке Дэвиса, дойдя со сборной Франции до полуфинала европейского зонального турнира, но там при счёте 2:2 по играм проиграл в решающей встрече представителю Югославии Франьо Пунчецу. По итогам года он занял в десятке лучших теннисистов мира, ежегодно публикуемой газетой Daily Telegraph, четвёртое место. В последний раз Петра сыграл за сборную на следующий год в паре с 48-летним Жаном Боротра.

В 1948 году Петра ушёл из любительского тенниса в профессиональный, в своём первом сезоне пробившись в финал профессионального чемпионата Великобритании, где уступил лидеру британского довоенного тенниса Фреду Перри. В начале 1949 года он заключил контракт с чикагским спортивным клубом Saddle and Cycle, где в дальнейшем работал тренером.

Ивон Петра умер в 1984 году в предместье Парижа Сен-Жермен-ан-Ле. В 2016 году его имя было посмертно включено в списки Международного зала теннисной славы.

Финалы Большого шлема за карьеру

Одиночный разряд (1-0)

Результат	Год	Турнир	Соперник в финале	Счёт в финале
Победа	1946	Уимблдонский турнир	Джефф Браун	6-2, 6-4, 7-9, 5-7, 6-2

Мужской парный разряд (2-0)

Результат	Год	Турнир	Партнёр	Соперники в финале	Счёт в финале
Победа	1938	Чемпионат Франции	Бернар Дестремо	Дон Бадж Джин Мако	3-6, 6-3, 9-7, 6-1
Победа	1946	Чемпионат Франции (2)	Марсель Бернар	Энрике Мореа Панчо Сегура	7-5, 6-3, 0-6, 1-6, 10-8

Смешанный парный разряд (1-2)

Результат	Год	Турнир	Партнёрша	Соперники в финале	Счёт в финале
Победа	1937	Чемпионат Франции	Симон Матьё	Мари-Луиза Хорн Ролан Журню	7-5, 7-5
Поражение	1937	Уимблдонский турнир	Симон Матьё	Элис Марбл Дон Бадж	4-6, 1-6
Поражение	1937	Чемпионат США	Сильвия Энротен	Сара Фабиан Дон Бадж	2-6, 10-8, 0-6

Литература

• Petra, Yvon // Bud Collins' Tennis Encyclopedia / Bud Collins & Zander Hollander (Eds.). — Visible Ink Press, 1997. — P. 538. — ISBN 1-57859-007-8.

Ссылки

• [www.tennisarchives.com/player.php?playerid=54 Результаты в одиночном разряде] в базе данных Tennis Archives  (англ.)
• [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid=10004214 Профиль на сайте ITF]  (англ.)
• [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id=10004214 Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)

Отрывок, характеризующий Петра, Ивон

– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.