Провинция Любляна
| Провинция Любляна | |||||||||
| Pokrajina Ljubljana (словен.)
Provincia di Lubiana (итал.) Provinz Ljubljana (нем.) Provincija Ljubljana (хорв.) | |||||||||
| |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||
| |||||||||
| Язык(и) | Словенский | ||||||||
| Религия | католицизм | ||||||||
| Форма правления | Провинция | ||||||||
Содержание
Территория
Провинция Любляна появилась на месте Дравской бановины, входившей в состав Королевства Югославии. В состав территории вошли:
- Нижняя Крайна (за исключением побережья реки Сава).
- Восточная Внутренняя Крайна (ныне муниципалитеты Логатек, Керкиника, Блоке и Лошка Долина)
- Город Любляна (административный центр) и его окрестности.
Северные территории (окрестности Шишки и Бежиграда) находились под контролем Германии. Остальная часть Дравской бановины также была занята немцами.
Администрация
Итальянское управление
Италия заняла территорию Словении ещё в апреле 1941 года, однако только через месяц официально закрепила свои права на Провинцию Любляну. Новая провинция имела особый статус: её руководителем являлся Верховный комиссар, которого назначало правительство Италии. У него были такие же права, как у префекта — главы любой другой итальянской провинции, однако он имел и расширенные полномочия. У провинции была политическая и административная автономия, некоторые привилегии отдавались этническим словенцам. Большинство муниципальных органов власти, сформированных ещё в Королевстве Югославия, продолжали функционировать, сохранилась судебная власть и городская администрация. Официальными языками являлись итальянский и словенский.
Такие образовательные и культурные учреждения, как Люблянский университет и Словенская академия наук и искусств, также были сохранены. Образование велось на обоих языках: словенском и итальянском. Население было освобождено от службы в итальянской армии. Законодательным органом власти являлся Совет, созданный как совещательный орган при Управлении Верховного Комиссара. Совет состоял из городских экономических и профессиональных объединений, а также лидеров политических партий, сотрудничавших с итальянскими оккупационными властями.
Изначально политика итальянской администрации не была такой жёсткой и не предполагала насильственную итализацию, она была даже лояльнее немецкой. С апреля по июнь 1941 года десятки тысяч словенцев, изгнанных из Верхней Крайны и Нижней Штирии, которые были оккупированы немцами, устремились в провинцию Любляну. Но вскоре в Словении появился антифашистский Освободительный фронт словенцев, который вёл борьбу с немцами и итальянцами, и после этого в провинции начались массовые репрессии и аресты.
Немецкое управление
В сентябре 1943 года Италия капитулировала, и немцы заняли провинцию Любляна. Границы её остались неизменными, как и основные принципы самоуправления, однако власти начали насильственную политику германизации населения и многочисленные аресты за малейшие признаки симпатии партизанам. Провинция вошла в состав Оперативной зоны Адриатического побережья.
Вооружённые силы
Для обороны провинции и сотрудничества со странами Оси было основано несколько организаций, основными из которых являлись военно-политические Белая гвардия и Синяя гвардия. Члены этих военных организаций, существовавших ещё до начала войны, призывали к ассимиляции словенцев с австрийским населением и отрицали какие-либо отношения с Югославией. В эти организации вступали молодые и незанятые сельские жители. Одно из подразделений Белой гвардии — Словенский Альянс — было сформировано для набора тех, кто хочет служить в германской армии. После капитуляции Италии Синюю гвардию распустили, а большинство членов Белой гвардии были арестованы или казнены. Некоторые бежали в Словенское домобранство, которым руководил Леон Рупник, генерал армии Королевства Югославия. Вскоре он стал главой марионеточного правительства провинции Любляна.
В свою очередь, для борьбы с оккупантами беженцы из других частей Югославии и антифашисты-словенцы сформировали Освободительный фронт Словении; о его создании было объявлено 27 апреля 1941 года по решению ЦК Коммунистической партии Словении.
Уничтожение провинции
После разгрома итальянцев и немцев и окончательного завершения Второй мировой войны территория провинции вернулась в состав Югославии. Её земли вошли в состав Федеративной Народной Республики Югославия (НР Словения) в 1947 году.
Напишите отзыв о статье "Провинция Любляна"
Литература
- Yugoslavian Encyclopaedia, articles Slovenci and Slovenija, Yugoslavian Lexicographical Institute, Zagreb, published up to 1990.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Провинция Любляна
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
