Культура Ирландии

Культура Ирландии

Ранняя история Ирландии

Ирландия была впервые заселена около 7500 до н. э. мезолитическими рыбаками-охотниками, вероятно, из Шотландии. Им пришли на смену неолитические люди, которые использовали кремневые орудия, и затем люди из Средиземноморья, известные в легендах как Фир Болг, которые использовали бронзовые орудия. Позже прибыли пикты (круитни), также люди бронзового века, имевшие, возможно, иберийское происхождение. Обширные следы культуры этого раннего периода остаются живыми в форме каменных памятников (menhirs, dolmens, и cromlechs) и каменных фортов. Они датируются от 2000 до 1000 до н. э. В течение железного века, кельтское вторжение (приблизительно 350 до н. э.) внесло новую культурную струю в Ирландию. Самые старые примеры кельтского языка (Gaeilge) обнаружены на огамической надписи на камне в графстве Кэрри датированной V веком. Ирландия была обращена в христианство Святым Патриком в V веке. Храмы и монастыри, основанные им и его преемниками стали каналом, по которым христианское искусство проникало в грубую и воинственную жизнь кельтов.

Ирландия известна своим вкладом в мировую литературу.

Праздники и развлечения

День святого Патрика, 17 марта, является наиболее важным национальным праздником Ирландии. Национальными видами спорта являются хёрлинг, напряженная игра, подобная хоккею на траве, и гэльский футбол, который похож как на обычный футбол, так и на регби. Скачки — очень популярный спорт, заезды проходят повсюду в республике.

Иллюстрированные рукописи

C V до IX столетия ирландские монастыри произвели всемирно известные художественные работы, прежде всего в форме рукописей, украшенных цветными рисунками. Наиболее знаменитой из подобных работ считается Келлская книга, в которой представлены наиболее красивые примеры чистописания Средневековья.

Живопись и скульптура

Ирландское искусство в течение периода английского доминирования рассматривалось обычно в рамках английской школы живописи. После XVII века многие ирландские живописцы и скульпторы достигли известности, в результате чего можно говорить о формировании ирландской школы живописи. Ирландские живописцы Джордж Баррет, Джеймс Барри, и Натаниэл Хоун старший, вместе с сэром Джошуа Рейнолдсом, были соучредителями Королевской Академии в 1768 году. Джеймс Артур О’Коннор являлся видным художником-пейзажистом того периода, а Дэниел Маклис создал великолепные фрески в Королевской Галерее Палаты Лордов. Среди ирландских живописцев XIX века европейскую известность получили Натаниэл Хоун младший и Уолтер Ф. Осборн, а также постимпрессионист Родерик О’Конор. Одним из ведущих мастеров экспрессионизма ныне признан Джек Батлер Йейтс, сын художника Джона Батлера Йейтса и брат поэта Уильяма Батлера Йейтса. В недавнее время получили признание работы кубистской художницы Мейни Джеллет и мастера церковных витражей Иви Хоун.

Музыка

Ирландские музыканты были известны повсюду в Европе уже к XII веку. Наиболее знаменитым из них был слепой арфист Турлаф O’Каролан (Turlough O`Carolan), который сочинил около 200 композиций, в основном, для своих покровителей. Многие его сочинения были опубликованы в Дублине в 1720. Его музыку для арфы до сих пор исполняют во всем мире. Примерно в это же время был основан ежегодный народный фестиваль под названием Фейш, посвященный сохранению и поддержке искусства игры на флейте.

Ирландская народная музыка очень разнообразна: от колыбельных до застольных песен, от медленных инструментальных мелодий до быстрых зажигательных танцев, и в них огромную роль занимает использование вариаций и нюансов ритма и мелодии. На Белфастском фестивале артистов в 1792 Эдвард Бантинг подготовил первое собрание традиционных ирландских мелодий и песен, которые издал в 1796. Томас Мур, великий ирландский поэт, широко использовал работы Бантинга в своем известном сборнике «Ирландские Мелодии», впервые изданном в 1807. Классические формы музыки не были широко известны в Ирландии до XVIII века. Пианист Джон Филд, учитель русского композитора Михаила Глинки, был первым ирландским композитором, который добился международной славы со своими ноктюрнами; он считается предшественником Шопена. Майкл Уильям Балф получил известность благодаря своей опере «Цыганка». Среди наиболее известных ирландских солистов был концертный и оперный тенор Джон Маккормак.

В XX веке в Ирландии широко развилась рок-музыка. Наиболее известными рок-группами Ирландии стали My Bloody Valentine, U2, Thin Lizzy и The Cranberries. Также возродился интерес к народной музыке и танцу. Появилось большое количество фолк-музыкальных коллективов: Cruachan, Clannad, The Chieftains, The Dubliners, Planxty. Большой успех имеют танцевальные представления Майкла Флэтли Lord of the Dance и Feet of Flames. Обычаям и культуре уделяют внимание и ирландские представители популярной и альтернативной музыки: Шинейд О’Коннор, Эния (Энья Патриша Ни Бреннан), её сестра Мойя Бреннан (Майрэ Филомела Бреннан), Ронан Китинг, Брендан Перри.

Поп-музыка также поднялась на новый уровень в Ирландии, благодаря участнику группы "One Direction" Найлу Хорану.

Ирландские танцы

Традиционные ирландские танцы, сформировавшиеся в XVIII-XX веках, включают сольные танцы, Ирландские кейли, Сет-танцы (социальные танцы), Шан-нос. Все виды ирландских танцев исполняются исключительно под традиционные ирландские танцевальные мелодии: рилы, джиги и хорнпайпы.

Библиотеки и музеи

Наиболее важные ирландские библиотеки и музеи находятся в Дублине. Национальная библиотека Ирландии, более чем с 500 000 томов, является самой большой общественной библиотекой в стране. Библиотека Тринити-колледжа, основанная в 1601 году, содержит приблизительно 2,8 миллиона томов, включая Келлскую книгу. Вместе с выставками в областях искусства, промышленности, и естествознания, она представляет собрания ирландского серебра, стекла, текстиля и кружева. Национальный Музей размещает выдающиеся экземпляры замечательного искусства ковки по металлу раннего христианского периода в Ирландии, включая брошь из Тары, потир из Арды, и раку для колокола Св. Патрика (все датированы VIII веком), также как Лисморский Посох и Крест из Конга (оба XII века). Национальная Галерея в Дублине имеет замечательное собрание картин всех школ. Большинство городов имеет общественные библиотеки и маленькие музеи. Интерес к театру в Ирландии достаточно силен. Знаменитый Театр Аббатства (Abbey Theatre) в Дублине, получает правительственные субсидии. Совет Искусств, орган, назначаемый премьер-министром, дает субсидии организациям искусств и издателям; Организация «Gael-Linn» развивает ирландский язык и культуру.

Ссылки

• [mith.ru/treasury/natio/ireland/kells.htm культура и мифология Ирландии] — книга из Келлса, рассказы о древностях, фотогалерея, орнамент и др.
• [ghostbear.ru/obrien/ «The Harp & Shamrock» — история, культура и политика Ирландии]
• [www.visual-arts-cork.com/index.htm Encyclopedia of Irish & World Art: 2010]

Отрывок, характеризующий Культура Ирландии

Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.