Десант в губе Большая Западная Лица (1942)
| Десант в губе Большая Западная Лица (1942) | |||
| Основной конфликт: Великая Отечественная война | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
после упорной обороны десант эвакуирован | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Десант в губе Большая Западная Лица 28 апреля – 13 мая 1942 года – тактический десант, высаженный силами Северного флота в ходе Мурманской наступательной операции Великой Отечественной войны.
Содержание
План операции
При планировании Мурманской наступательной операции высадке десанта была отведена важная роль. Десант имел задачу уничтожить противника, оборонявшего побережье губы Большая Западная Лица на побережье Мотовского залива, затем наступать в направлении посёлка Западная Лица, перерезать основную магистраль снабжения западнолицкой группировки врага Мишуково – Титовка и тем самым содействовать сухопутным войскам в разгроме противника в этом районе. Высадка десанта производилась в первый день операции.
В десант выделены 12-я отдельная бригада морской пехоты Северного флота (командир полковник В. В. Рассохин), разведывательный отряд Северного флота. Численность десанта – 6235 человек, на вооружении 4775 винтовок, 146 автоматов, 19 станковых, 61 ручной и 11 зенитных пулемётов, семьдесят шесть 82-мм миномётов, семь 45-мм орудий.
Руководство операцией осуществлял командующий флотом вице-адмирал А. Г. Головко, силами высадки десанта — командир охраны водного района флота капитан 1-го ранга В. И. Платонов.
Для поддержки десанта из состава Мурманского укреплённого района выделена специальная группа в составе 2-х батарей 120-мм орудий и 2-х батарей 130-мм орудий. Серьёзной ошибкой было отсутствие прямой связи командира группы с командиром десанта, из-за чего огонь вёлся не по заявкам и целеуказаниям десанта, а по самостоятельно избранным артиллеристами целям, отсутствовала корректировка огня.
Ход операции
В ночь на 28 апреля десант был высажен скрытно без артиллерийской подготовки в трёх пунктах побережья на участке до 6 километров. Расположенные на берегу части противника оказались застигнуты врасплох и не оказали серьёзного сопротивления. К 8 часам утра были захвачены пункты высадки, к исходу первого дня они были объединены в единый плацдарм по фронту до 7 километров и в глубину до 5 километров. На следующий день десант расширил плацдарм в направлении дороги до 11 километров. Были штурмом взяты три наиболее сильных опорных пункта врага (гарнизон каждого – до 2 рот с миномётами и пулемётами). Но потеряв время в этих боях, перерезать дорогу десантники не смогли. Противник подтянул значительные силы и непрерывно контратаковал.
Завязались упорные ожесточённые бои с частями 19-го горного корпуса генерала Фердинанда Шёрнера. В отдельные дни морские пехотинцы отбивали до 10 вражеских атак в день. Боевые действия осложнялись характером местности – сплошные скальные сопки с глубокими ущельями, невозможность рытья окопов и укрытий. Противник имел заранее подготовленную оборону в виде взаимосвязанных опорных пунктов, каждый из которых был группой дотов и дзотов, оборудованных на господствующих высотах и приспособленных к круговой обороне, прикрытых несколькими рядами проволочных заграждений, малозаметных препятствий и минными полями.
1 мая резко ухудшилась погода: после сильного дождя значительно понизилась температура, начался снегопад, переросший в многодневную метель с ураганным ветром. Всякое передвижение вне укрытий стало невозможным. Поскольку перед началом операции стояла хорошая погода, морским пехотинцам не были выданы теплая одежда и обувь, не были выгружены на плацдарме утеплённые палатки и печки для обогрева и приготовления пищи. Боевые действия были парализованы, бойцы пережидали пургу в ущельях и в снежных норах. Редкие пещеры были отданы под госпитали. Массовым явлением стали обморожения и простудные заболевания. Потери превысили половину личного состава десанта.
Противник использовал неудачу наступления 14-й армии на сухопутном фронте и заранее подготовленную им сеть автомобильных дорог. К плацдарму были переброшены все резервные части 6-й и 2-й горноегерских дивизий, часть армейских резервов. С 3 мая немцы нанесли ряд сильных ударов по измотанным подразделениям десантников и значительно потеснили их. Особо жестокие бои были 4 мая, когда командир бригады организовал контратаку на угрожаемом участке. Противник смог отбить её и сам немедленно атаковал, были прорваны позиции бригады и возникла угроза ликвидации плацдарма. Положение было спасено умелыми действиями командиров батальонов и рот, использовавших характер местности. На путях наступления врага создавались отсечные позиции и «огневые мешки», попадая в которые враг нёс большие потери. В одном из таких мешков был полностью истреблён егерский батальон.
Тем не менее, площадь плацдарма значительно сократилась, потери достигали 70 % личного состава, в строю находились почти все раненые, кроме полностью беспомощных. Спасая десант от гибели, командование флота в штормовую погоду сумело 6 мая высадить на плацдарм 3-й батальон морской пехоты (до 600 человек), крупную партию тёплых палаток, печек и продуктов. 9 мая был высажен 9-й оленелыжный батальон (50 оленьих упряжек, до 300 человек) для подвоза боеприпасов и эвакуации раненых. Положение было относительно стабилизировано, 7 мая отбита последняя крупная атака противника, после чего стороны перешли к действиям мелкими группами.
Ввиду неудачи 14-й армии 11 мая Мурманская наступательная операция была прекращена, войска перешли к обороне. Поскольку главная задача десанта в связи с этим решением теряла смысл, 13 мая он был снят с плацдарма кораблями флота. Были вывезены все раненые, вооружение и снаряжение. Из высаженных в целом 7165 человек число убитых, раненых и обмороженных достигало 70 процентов, или 4 992 человека: 849 убитых и умерших, 1828 раненых, 986 обмороженных, 359 заболевших, 941 пропавших без вести[1].
Результаты операции
Необходимо отметить, что несмотря на ряд недостатков в организации действий десанта, эта операция была проведена флотом на достаточно высоком уровне. Неудача десанта прежде всего обусловлена провалом наступления войск 14-й армии и погодными условиями. Из субъективных ошибок необходимо отметить недостатки в артиллерийской поддержке десанта, невключение в первый отряд десанта вспомогательных подразделений (значительное число бойцов отвлекались на поднос боеприпасов, разгрузку кораблей снабжения, эвакуацию раненых), игнорирование возможности резкого ухудшения погодных условий – обычного явления в Заполярье (отсутствие теплой одежды, обуви, палаток, средств обогрева и приготовления горячей пищи).
В исключительно сложных природных и климатических условиях, при постоянном превосходстве противника личный состав десанта проявил высокие боевые качества и моральный дух, подготовленность к ведению боевых действий в сложной обстановке, умение вести бой индивидуально и мелкими подразделениями. Насыщенность десанта миномётами и пулемётами была достаточной, но в гранатах выявился недостаток. Командование Северного флота успешно организовало выполнение задач по высадке и эвакуации войск. Снабжение десанта было прервано только при шторме, полностью исключающем нахождение кораблей в море, при самом незначительном улучшении погоды рейсы кораблей на плацдарм возобновлялись.
Напишите отзыв о статье "Десант в губе Большая Западная Лица (1942)"
Примечания
- ↑ В. Абатуров, М. Морозов. Неизвестные трагедии Великой Отечественной//В. Абатуров, М. Морозов, Р. Португальский. Страшная цена Победы. Неизвестные трагедии Великой Отечественной. — Москва:«ЭКСМО»—«Яуза», 2010. — С.478.
Смотри также
Литература
- Головко А.Г. «Вместе с флотом»
- Великая Отечественная. День за днём. «Морской сборник», 1992, №№ 5,6.
- Перечнев Ю. Г. «Советская береговая артиллерия: История развития 1921–1945 гг.»
Отрывок, характеризующий Десант в губе Большая Западная Лица (1942)
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.
На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
