Средиземноморский театр военных действий Второй мировой войны
Вторая мировая война | |||
Австралийские солдаты под Эль-Аламейном 24 октября 1942 | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место |
Италия, Южная Франция, Югославия, Греция, Сирия, Ливан, Ирак, Иран, Египет, Ливия, Тунис, Алжир, Марокко, Средиземное море, | ||
Итог |
Победа союзников. Италия теряет все свои колонии. Падение фашистского режима в Италии. | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Средиземноморский театр военных действий Второй мировой войны (1940—1945) — боевые действия, происходившие во время Второй мировой войны в Средиземном море, на Балканах на Ближнем Востоке, Северной Африке, Италии, и Южной Франции.
Содержание
- 1 Вторжение в Египет. Первое вторжение в Грецию (июнь 1940 — март 1941)
- 2 Захват Греции и Югославии. Сражения в Северной Африке и на Ближнем Востоке (март 1941 — ноябрь 1941)
- 3 Победа союзников в Северной Африке (ноябрь 1941 — май 1943)
- 4 Итальянская кампания (май 1943 — май 1945)
- 5 См. также
- 6 Литература
- 7 Фильмы
Вторжение в Египет. Первое вторжение в Грецию (июнь 1940 — март 1941)
10 июня 1940, в разгар немецкого наступления во Франции, Италия объявила войну Великобритании и Франции. 11 июня итальянская авиация совершила первый налёт на остров Мальту, где находилась крупная британская военно-морская база. После капитуляции Франции и подписания вишевским правительством союза с Германией, возникла угроза использования французского флота Германией и Италией. 3 июля 1940 британцы нанесли удар по французскому флоту в алжирском Мерс-Эль-Кебире и других портах (см. операция «Катапульта»), захватив или потопив почти все военные корабли Франции.
13 сентября 1940 итальянская армия вторглась в территории Ливии в Египет с целью захвата Александрии и Суэцкого канала, но вскоре она была остановлена. 28 октября Италия вторглась в Грецию с территории Албании. Однако греческая армия остановила атаку, перешла в котрнаступление и нанесла итальянцам сокрушительное поражение, выбив их с территории страны и заняв Южную Албанию. 11 ноября англичане нанесли серьёзное поражение итальянскому флоту в Таранто (большая часть линейных кораблей были серьёзно повреждены), после чего морские перевозки в Африку для итальянцев стали довольно затруднительны. 9 декабря 1940 английские войска перешли в наступление в Египте, заняли всю Киренаику и в начале февраля 1941 вышли в район Эль-Агейла. После чего англичане прекратили наступление в Северной Африке и начали переброску войск в Грецию.
Захват Греции и Югославии. Сражения в Северной Африке и на Ближнем Востоке (март 1941 — ноябрь 1941)
6 апреля союзные войска Германии, Италии, Венгрии, Румынии и Болгарии вторглись в Югославию и Грецию. 11 апреля хорватские нацисты провозгласили независимость и призвали хорватов покинуть югославскую армию, что подорвало её боеспособность. 13 апреля пал Белград, а на следующий день правительство эмигрировало из страны. 18 апреля Югославия подписала капитуляцию и 350 тыс. её солдат попали в плен. В Греции итало-немецкие войска разгромили основные силы греческой армии к 20 апреля. Преследуя остатки отступающих греческих войск, немецкие войска быстро вышли к Фермопилам, сломили сопротивление австралийских соединений и 24 апреля овладели горным проходом. 26 апреля воздушный десант захватил мост через Коринфский залив и открыл путь на Пелопоннес, 27 апреля пали Афины. Греция капитулировала. Лишь около 70 тыс. английских, австралийских и греческих солдат успели эвакуироваться на остров Крит и в Египет.
Трудное положение итальянцев в Северной Африке заставляет их просить помощи у Германии. В Африку прибывает немецкий корпус во главе с генералом Роммелем. 31 марта он переходит в наступление и к 15 апреля выбивает англичан из Ливии и подходит к границам Египта. Англичане потеряли многие опорные пункты, сохранив лишь крепость Тобрук, защищавшую путь вглубь страны, к Нилу. В связи с пронацистской политикой правительства Ирака, британские войска 18 апреля 1941 вторгаются в Ирак. После полутора месяца упорных боёв 30 мая Ирак капитулирует. В июне британская армия при поддержке движения «Сражающаяся Франция» захватывает Сирию и Ливан, выведя их из под контроля вишистского режима. После отказа иранского правительства в размещении британских и советских войск на территории Ирана, СССР и Великобритания в августе-сентябре 1941 оккупируют Иран. Шах Реза Пехлеви бежит из страны, Иран вступает в Антигитлеровскую коалицию.
Летом 1941 британский флот и авиация прочно захватили господство на море и в воздухе на Средиземноморском театре. Используя остров Мальта как базу, они потопили в августе 1941 33 %, а в ноябре — свыше 70 % грузов, направлявшихся из Италии в Северную Африку.
Победа союзников в Северной Африке (ноябрь 1941 — май 1943)
18 ноября англичане перешли в наступление в Египте, сняли осаду с Тобрука и к началу 1942 вновь завладели Киренаикой. 21 января 1942 войска Роммеля нанесли внезапный ответный удар, разгромили англичан и 7 февраля вышли на рубеж Эль-Газала, Бир-Хакейм. 27 мая 1942 они возобновили наступление, вступили в Египет и к концу июня вышли на подступы к Эль-Аламейну в непосредственной близости от Суэцкого канала и Александрии. Однако сил для дальнейшего наступления было недостаточно, а возможности переброски войск из резерва ограничены. Стратегическая обстановка для английских войск к осени 1942 улучшилась, была усилена их группировка в Египте и завоёвано господство в воздухе. 23 октября 1942 британские войска под командованием генерала Монтгомери перешла в наступление против итало-немецких войск и в начале ноября прорвали оборону противника в районе Эль-Аламейна. В ходе преследования английские войска 13 ноября заняли город Тобрук, 27 ноября — Эль-Агейлу, 23 января 1943 — Триполи и в 1-й половине февраля подошли к линии Марет западнее границы Туниса с Ливией.
8 ноября 1942 американо-английские дивизии под командованием генерала Эйзенхауэра начали высадку в Алжире, Оране и Касабланке. К концу ноября англо-американские войска заняли Марокко и Алжир, вступили в Тунис и подошли к городам Бизерта и Тунис (город). В середине февраля 1943 немецкие танковые войска нанесли удар по американским войскам, продвинулись на северо-запад на 150 км, но затем под давлением превосходящих сил отошли на исходные позиции. 21 марта 1943 англо-американские войска начали наступление с юга на линию Марет и с запада в районе Макнаси и прорвали оборону итало-немецких войск, которые в начале апреля отошли к город Тунис. 13 мая 1943 итало-немецкие войска, окруженные на полуострове Бон (250 тыс. человек), капитулировали. Занятие союзниками Северной Африки резко ухудшило и без того тяжёлое стратегическое положение стран фашистского блока в Средиземном море.
Итальянская кампания (май 1943 — май 1945)
10 июля 1943 англо-американские войска начали высадку на острове Сицилия. Располагая абсолютным превосходством сил на море и в воздухе, они к середине августа овладели Сицилией, а в начале сентября переправились на Апеннинский полуостров. В Италии нарастало движение за ликвидацию фашистского режима и выход из войны. В результате ударов англо-американских войск и роста антифашистского движения в конце июля пал режим Муссолини. Его сменило правительство Бадольо, подписавшее 3 сентября перемирие с США и Великобританией. В ответ немцы ввели в Италию дополнительные контингенты войск, разоружили итальянскую армию и оккупировали страну. К ноябрю 1943, после высадки англо-американских десантов в Салерно, немецко-фашистское командование отвело свои войска в район Рима, где фронт стабилизировался. Лишь в мае 1944 союзники сумели прорвать германскую оборону южнее Рима и, соединившись с десантом, ранее высаженным у Анцио, заняли итальянскую столицу 4 июня 1944 г. После этого 2 французские и 3 американские дивизии были отозваны с фронта для высадке в Южной Франции. Из США и Северной Африки также прибыли дополнительные дивизии. 15 августа 6-я группа армий — американо-французские войска высадились на побережье Южной Франции. Немецкие войска оказали слабое сопротивление и, так как общая остановка на Западном фронте складывалась для них неудачно, 19 августа начали отходить с территории Южной Франции. До 11 сентября 6-я группа армий подчинялась командованию союзников в Средиземноморье (AFHQ) пока в районе Дижона союзные войска высадившиеся в Южной Франции соединились с войсками союзников, наступавшими из Северной Франции. После этого 6-я группа армий стала подчиняться Западноевропейскому командованию союзников (SHAEF) и Южно-Французская операция уже стала частью Западноевропейского театра военных действий.
После этого до весны 1945 года война в Италии была позиционной, боевые действия происходили в районе «Готской линии». В первой половине апреля 1945 союзники развернули решающее наступление в Северной Италии. После ряда боёв они заняли Болонью и форсировали реку По. В конце апреля под ударами союзных войск и воздействием народного восстания, охватившего всю Северную Италию немецкие войска стали быстро отступать, а 2 мая немецкая группа армий «Ц» капитулировала.
См. также
Напишите отзыв о статье "Средиземноморский театр военных действий Второй мировой войны"
Литература
- Кессельринг А. Война в бассейне Средиземного моря. В кн.: Итоги второй мировой войны. М.: Издательство иностранной литературы, 1957. — стр. 89-110
Фильмы
- «Сахара (фильм, 1995)», Австралия — США, 1995
- «Английский пациент», США, 1996
- «Выбор капитана Корелли», США — Франция — Великобритания, 2001
- «Малена», Италия, 2000
- «Indigènes», Франция 2006.
- «Муссолини и я», телесериал, США, Франция, Италия, ФРГ, Швейцария, 1985.
- Поля сражений: Битва за Средиземноморье / Battlefield: Battle of Mediterranean (2005)
- Поля сражений: Битва при Эль-Аламейне / Battlefield: Battle of El Alamein (2005)
- Поля сражений: Тунис / Battlefield: Tunisia (2005)
- Поля сражений: Битва при Монте-Кассино / Battlefield: Battle of Monte Cassino (2005)
Отрывок, характеризующий Средиземноморский театр военных действий Второй мировой войны
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.