Первая Цазинская операция
Первая Цазинская операция | |||
Основной конфликт: Народно-освободительная война Югославии | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место | |||
Итог |
победа вермахта и усташей | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Первая Цазинская операция (серб. Прва Цазинска операција), также известная как Нападение НОАЮ на Цазин в апреле 1944 (серб. Напад НОВЈ на Цазин априла 1944.) — сражение Народно-освободительной войны Югославии, состоявшееся с 9 по 11 апреля 1944 года у города Цазин. Войска 4-го хорватского армейского корпуса НОАЮ в лице шести бригад участвовали в нападении, из них в бой шли две бригады, ещё четыре охраняли направления на Бихач, Острожац и Босанску-Крупу. Ожесточённые бои шли в Цазине и на дорогах, но и на третий день подавить сопротивление в городе партизаны не могли. Партизаны вынуждены были отойти, поскольку к Цазину пробились немецкие механизированные части с дивизионом штурмовых орудий из 373-й легионерской дивизии[4]. С 12 по 16 апреля бригады ещё вели бои в окрестностях Цазина, но не предпринимали атак пойти на город, после чего 7-я и 8-я дивизии НОАЮ отступили окончательно.
Содержание
План операции
Операция была предпринята 4-м корпусом для того, чтобы поддержать основное наступление на оккупированные противником территории Боснии и Герцеговины. Для проведения операции были выбраны несколько мобильных бригад, которые должны были заблокировать гарнизон. Цазинский гарнизон был важнейшим укреплением обороны коммуникаций на Уне, и его взятие могло не только взломать оборону противника, но и склонить мусульманское население Цазинской краины в поддержку партизан. Город неоднократно осаждался партизанами и дважды захватывался во второй половине 1942 года. 6 апреля 1944 Верховный штаб НОАЮ приказал 4-му корпусу подготовить операцию по наступлению на Бихач, и штаб корпуса стал разрабатывать план нападения на Цазин.
В апреле 1944 года в Цазинской краине 4-й корпус собрал шесть бригад: 3-ю ударную и 4-ю из 7-й дивизии, 2-ю и 3-ю ударную из 8-й дивизии, две бригады Унской оперативой группы. Цазин же защищался 15-м горным корпусом вермахта, а именно 373-м разведбатальоном (нем. 373. Aufklärungs-Abteilung). Дороги на Бихач и другие населённые пункты, равно как и сами населённые пункты, защищала 373-я хорватская легионерская дивизия вермахта, усиленная подкреплениями от домобранцев и усташей
План нападения заключался в том, что в первую очередь надо было взять Цазин, потом Острожац и Отоку, а затем разрушить дорогу Бихач — Босански-Нови. Начало операции планировалось на вечер 9 апреля. На город шли 2-я бригада 8-й дивизии и 1-я бригада Унской оперативной группы, 2-я бригада Унской оперативной группы прикрывала нападение со стороны Бихача, 3-я бригада 8-й дивизии — со стороны Острожаца, 3-я и 4-я бригада 7-й дивизии — со стороны Отоки и Босанской-Крупы.
Ход сражения
Вечером 9 апреля началась 20-минутная артиллерийская подготовка, по завершении которой пехота пошла в атаку. Бригады легко преодолели первые рубежи обороны и ворвались в город. В течение ночи велись бои в Цазине, но без особого успеха, и на рассвете бригады НОАЮ вернулись на исходные позиции. После подготовки в 18 часов уже 10 апреля партизаны повторили атаку, продвинувшись немного дальше со стороны Острожаца, но со стороны Бихача партизаны не смогли развить успех. 11 апреля в 5 часов утра был предпринят третий штурм, когда гарнизон уже устал. От разгрома усташи и немцы были спасены прибытием боевой группы из Бихача, состоявшей из механизированных и мотострелковых частей. Город так и остался под контролем усташей и немцев.
В хронике 373-й легионерской дивизии упомянуто следующее о сражении за город[5]:
В дни с 9 апреля (Пасхальная неделя) по 11 апреля противник перешёл несколькими дивизиями в большие наступления, но все они были остановлены одновременно нашими войсками. Так, 9 апреля со стороны Баня-Луки к Острожацу (на Уне, к северо-востоку от Бихача) атаковал сильный резервный батальон противника, однако с помощью своевременно прибывших частей противник был отброшен. То же самое произошло в Цазине с батальоном разведки. 10 тысяч человек полностью заблокировали место. Высота и укреплённая позиция были потеряны, а командный пункт батальона должен был отступить на возвышенность к мечети. На следующий день, 10 апреля, несмотря на артиллерийскую поддержку из Бихача и налёт «штук», партизаны смогли продвинуться дальше. Однако утром в 3 часа лейтенант Штоцки организовал успешный контрудар и захватил артиллерийскую позицию, а вахтмейстер Вильмс со вторым контрударом захватил на юго-западе высоты и вернул две ранее потерянные противотанковые пушки PaK. В конце концов, на третий день, когда более половины территории оказалось в руках противника и когда началась сильная нехватка припасов, прибыло подкрепление в виде отряда штурмовых орудий, которые в упорной борьбе пробили себе путь через партизанские линии. Потерянное тяжёлое оружие было возвращено, более 30 погибших домобранцев похоронены в Цазине.
Оригинальный текст (нем.)In den Tagen vom 9. 4. (Ostersonntag) bis 11. 4. unternahm der Feind im gesamten Divisionsbereich größere Angriffe, die aber alle erfolgreich für die eigene Truppe abschlössen. So wurde am 9. 4. das von Banja Luka nach Ostrožac (an der Una, nordostwärts Bihać) verlegte Feldersatzbatl. stark angegriffen, der Feind aber mit Hilfe von rechtzeitig eingetroffenem Entsatz zurückgeworfen. Ebenso erging es der in Cazin liegenden A. A. 10 000 Mann sollen es gewesen sein, die den Ort völlig einschlössen. Eine Höhe, ein Stützpunkt nach dem andern gingen verloren; auch der Gefechtsstand der Abt. mußte nach der Moscheehöhe zurückverlegt werden. Auch am zweiten Tage, dem 10. 4., konnten die Partisanen trotz eigener Artillerieunterstützung von Bihać her und trotz Einsatzes von Stukas weiter vordringen. Doch gelang es einem von Lt. Stocky geführten Gegenstoß um 3 Uhr morgens, eine Geschützstellung und einem weiteren unter Wachtmeister Wilms, die südwestlich gelegenen höchsten Höhen des Einschließungsringes mit zwei verloren gegangenen Pak zurückzuerobern... Endlich am dritten Tage, dem 11. 4., als schon mehr als die Hälfte des Ortes in Feindeshand gefallen und starker Munitionsmangel eingetreten war, erfolgte der Entsatz durch eine Sturmgeschützabteilung, die sich in hartnäckigem Kampf einen Weg durch die Partisanenlinie hatte brechen müssen. Die verloren gegangenen schweren Waffen wurden zurückgewonnen, über dreißig gefallene Domobranen in Cazin beigesetzt.
После неудачной атаки Цазина бригады 8-й дивизии и Унской оперативной группы ещё до 16 апреля сражались под Острожацем и Отокой. 373-й разведбатальон, усиленный усташскими и домобранскими частями, ушёл в сторону Печиграда и попал в партизанскую засаду, из которой выбрался лишь небольшой отряд под командованием хорватского лейтенанта, вернувшийся в Цазин (батальон не досчитался 5 человек убитыми, 20 тяжело ранеными и двух тяжёлых миномётов)[4].
Напишите отзыв о статье "Первая Цазинская операция"
Примечания
Литература
- [www.znaci.net/00001/82.htm Душан Баић: ЧЕТВРТИ КОРПУС НОВ ЈУГОСЛАВИЈЕ], Војноиздавачки и новински центар Београд, 1990.
- [www.znaci.net/00001/188.htm ЧЕТВРТА БАНИЈСКА БРИГАДА — ЗБОРНИК СЈЕЋАЊА], Војноиздавачки и новински центар Београд, 1976.
- [www.znaci.net/00001/180.htm Franz Schraml: KRIEGSSCHAUPLATZ KROATIEN], Kurt Vowinckel Verlag, Neckargemünd 1962.
Отрывок, характеризующий Первая Цазинская операция
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.
В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.