Битва на Сутьеске

Битва на Сутьеске
Основной конфликт: Народно-освободительная война Югославии
Югославские партизаны в битве на Сутьеске
Дата	15 мая — 15 июня 1943 года
Место	долина реки Сутьеска, Босния и Герцеговина
Итог	Тактическая победа Оси: Партизаны понесли большие потери Стратегическая победа югославских партизан: Наступление Оси было остановлено и не достигло поставленных целей
Противники
Народно-освободительная армия Югославии Третий рейх Третий рейх Королевство Италия Королевство Италия Хорватия Хорватия Болгария Болгария Четники
Командующие
Иосип Броз Тито Александер Лёр Рудольф Лютерс
Силы сторон
18 тысяч 127 тысяч солдат и 300 самолётов
Потери
По данным немецкого командования: 6391 солдат и 2 тысячи мирных жителей По данным командования НОАЮ: 7543 солдат и 500 мирных жителей По данным немецкого командования: потери незначительные По данным командования НОАЮ: 5300 убитых (из них 2768 немцев, 411 хорватов и 2 тысячи итальянцев)

Битва на Сутьеске (сербохорв. и серб. Битка на Сутјесци / Bitka na Sutjesci, нем. Schlacht an der Sutjeska), в большинстве исторических источников фигурирует как Пятое антипартизанское наступление и как операция «Шварц» — крупное сражение, произошедшее в ходе Народноосвободительной войны Югославии против нацистской Германии. Длилось с 15 мая по 15 июня 1943 в долине реки Сутьеска (Босния). В сражении участвовали около 140 тысяч солдат и офицеров с обеих сторон. Немецкие войска при помощи экспедиционного итальянского корпуса, а также при поддержке болгарских войск, хорватских коллаборационистов и четников стремились восстановить полный контроль над Сербией, в разных частях которой югославские партизаны сумели освободить некоторые селения от немецкой оккупации.

Сражение завершилось победой югославских партизан: наступление немцев было остановлено ценой больших потерь. Провал плана «Шварц» стал поворотной точкой в ходе боевых действий в Югославии: с этого момента немцы окончательно потеряли возможность восстановления контроля над страной. В истории Югославии сражение занимает такое же место, какое занимает в истории СССР Сталинградская битва.

Предыстория

Подготовка к операции

К середине 1943 года Германия стала терять инициативу во Второй мировой войне: в Северной Африке близ Эль-Аламейна войска антигитлеровской коалиции нанесли поражение итало-немецким войскам под командованием Эрвина Роммеля, а разгром немецких войск под Сталинградом на Восточном фронте стал поводом для многочисленных антинемецких восстаний на оккупированных территориях. В частности, начались активные партизанские действия во Франции, Польше и Югославии. Министр иностранных дел Италии Галеаццо Чиано вскоре прибыл в ставку Гитлера на Восточном фронте, дислоцированную в Виннице, и принял участие в обсуждении дальнейших боевых действий. По итогам обсуждения было решено сконцентрировать силы Вермахта, дислоцированные на Балканах, на борьбе с югославскими партизанами, чтобы предотвратить крах Восточного фронта. Изначально для этого разрабатывались три операции: «Вайсс I», «Вайсс II» и «Вайсс III».

Вскоре был разработан основной план — план «Шварц», согласно которому немцы должны были разгромить и сербских четников-монархистов, и всех югославских партизан-коммунистов, которые держали оборону не только в Сербии, но и в Восточной Боснии и Черногории. К участию в плане привлекались итальянские войска, а также хорватские коллаборационисты, греческие и болгарские добровольцы. Командовать войсками был назначен генерал-полковник Александер Лёр, который сумел вывести 1-ю горнострелковую дивизию с Восточного фронта. Разработку некоторых деталей плана доверили командующему немецкими гарнизонами в Хорватии генералу Рудольфу Литерсу, который в ходе операции руководил Хорватским корпусом.

Расстановка сил

Югославия

НОАЮ (главная опергруппа)

• 1-я пролетарская дивизия
• 2-я пролетарская дивизия
• 3-я ударная дивизия
• 7-я банийская дивизия
• 3-я далматинская пролетарская ударная бригада
• 3-й батальон (4-я пролетарская ударная бригада)
• 2-й и 4-й батальоны (5-я черногорская ударная бригада)
• 15-я маевицкая ударная бригада

Страны Оси

Третий рейх Третий рейх:

• 7-я горная дивизия СС «Принц Ойген»
• 1-я горнострелковая дивизия
• 104-я егерская дивизия
• 118-я егерская дивизия
• 369-я (хорватская) пехотная дивизия
• 13-я горная дивизия СС «Ханджар»
• Солдаты спецгруппы «Бранденбург 800»
• 724-й пехотный полк (из 104-й дивизии)

Италия Италия

• 1-я альпийская горнострелковая дивизия «Тауринензе»
• 19-я пехотная/горнострелковая дивизия «Венеция»
• 23-я пехотная дивизия «Феррара»
• 32-я пехотная дивизия «Марче»
• 151-я пехотная дивизия «Перуджа»
• 154-я пехотная дивизия «Мурдже»
• Войска сектора Подгорица

Хорватия Хорватия

• 4-я егерская бригада Домобранства

Болгария Болгария

• 63-й пехотный полк
• 61-й пехотный полк

Четники

• Лимский корпус
• Дурмиторский корпус
• Невесиньский корпус
• Шаховицкий отряд
• Мойковацкий отряд
• Польский отряд
• Дурмиторский отряд

Основной немецкий план

В первой фазе операции немцы планировали разбить и разоружить четников, дабы исключить вероятность сотрудничества их с НОАЮ, и отправить большую часть в концлагеря, сохранив только небольшое количество солдат. Во второй фазе они планировали само уничтожение войск НОАЮ путём окружения их в долине рек Тары и Пивы, а также захвата Дурмиторской равнины при поддержке авиации и артиллерии.

Северное крыло 1-й горнострелковой дивизии, итальянская дивизия «Венеция», боевая группа «Людвигер» (724-й немецкий, 61-й и 63-й болгарский полки), 369-я хорватская дивизия, 118-я егерская дивизия и 4-й егерский батальон усташей должны были окружить югославские войска с востока и севера, захватив перед этим Санджак, и потеснить их к левому побережью Таре. Южное крыло 1-й горнострелковой дивизии, дивизия «Феррара» и 7-я дивизия СС должно было закрыть пути к отступлению на юге и юго-востоке. 118-я дивизия также должна была захватить левое побережье Пиве и окружить полностью югославских партизан, отрезав бы им последние пути к отступлению.

Таким образом, НОАЮ была бы уничтожена, попав в безвыходную ситуацию. Её уничтожение должно было парализовать мирное население оккупированной Югославии и отбить какое-либо желание сопротивляться немцам. Сам генерал Лер говорил об этой операции: «Я должен установить мир и покой, хотя бы это были мир и покой кладбища». Солдатам было приказано расстреливать на месте любого, кто попытается окружить их. На первую часть плана войскам отводилось до 20 дней, на вторую — всего несколько недель.

Ход битвы

Разоружение четников

Немецкая 369-я дивизия хорватских легионеров вступила в бои с югославскими партизанами на пути к Фоче 6 мая, а после битвы сумела освободить из окружения батальон «Аоста» итальянской дивихзии «Тауринензе», державшийся в осаде 23 дня, и взять в плен около тысячи четников. Войска четников были распущены. Тем временем 7-я дивизия СС и 118-я егерская дивизия прошли через восточную Герцеговину при поддержке итальянцев и разоружили около сотни четников.

Павле Джуришич и его войска успели заметить части 1-й горнострелковой дивизии, войска которой тщательно скрывали свои намерения — разоружение четников должно было ввести югославов в заблуждение. Однако партизаны успели перехватить несколько сообщений и узнали, что четники скрываются близ Колашина, где расположены немецкие войска. В штаб утром 14 мая Джуришич доложил, что войска четников разоружаются немцами, а около 1600 сербов было решено отправить в концлагеря Греции и Польши, оставив только около 800 солдат. Всего же было разоружено 4 тысячи четников, из них 3200 человек были отправлены в тюрьмы и лагеря, а 800 солдат были отправлены в специальный батальон. Также были эвакуированы люди моложе 16 и старше 60 лет, а также все тяжело больные.

Северное наступление

С 15 апреля в Фоче войска НОАЮ действительно держали в окружении итальянскую альпийскую дивизию «Тауринензе» и ещё около тысячи сотников. Сопротивление НОАЮ удалось сломить силами 369-й легионерской хорватской дивизии, которая в конце апреля нанесла удар из Горадже. Потери понесли 6-я восточнобоснийская и 15-я маевицкая ударные бригады. Остатки итальянских солдат удалось освободить левому флангу всё той же 369-й дивизии, которая прошла по маршруту Прибой-Плевля и соединилась с основными силами главной дивизии «Тауринензе».

Восточное наступление

Чтобы исключить какие-либо проблемы при нейтрализации четников, Вермахт начал переговоры с генералом Михайловичем, обещая ему власть в Югославии, если союзники вторгнутся в Адриатику и откроют там второй фронт. Более того, командование вермахта пообещало вывести полностью немецкие и болгарские войска. Однако Михайлович отказался от этого предложения и даже связался с Лондоном, чтобы узнать, будет ли вообще открыт второй фронт. Четники, таким образом, укрепили свои позиции в Черногории и Герцеговине, а также даже подписали пакт о ненападении с Италией.

Действия на востоке начались с наступлением 1-й горнострелковой дивизии в Черногорию по дороге Печ-Нови Пазар. В начале мая Джуришич установил контакты с 1-й горнострелковой дивизией и 4-м полком «Бранденбург».. В середине мая основные силы четников заняли Колашин, понеся большие потери от партизан. А тем временем Дража Михайлович оставил Липово и устремился к Бистрице, переместив штаб в село Затон. Вскоре немцы установили контакты с командующим итальянского 14-го корпуса генералом Ронкале, что помогло им выследить и захватить в плен Павле Джуришича вместе со штабом и около 1200 четников. Попал в плен и майор Никола Бойович, начальник штаба. Итальянцы требовали отпустить Джуришича, но немцы отправили его на самолёте в концлагерь Стрый, а затем перевели его в Оснабрюк. В свою очередь, 7-я дивизия СС захватила в плен около 500 боснийских четников и депортировала их в Сербию.

Михайлович сообщил об аресте и пленении Джуришича в Лондон. После его бегства из Черногории (и германского окружения) немцы напечатали в Сплите плакаты с фотографией четника. После начала плана «Шварц» в центральной Черногории стали печатать плакаты с Тито и Михайловичем, обещая 200 тысяч марок за их головы. Сам план начал действовать именно после разгрома под Колашином.

Столкновения до битвы

Пока немцы вели подготовку к плану, на территории Герцеговины и Черногории начались столкновения войск НОАЮ с остатками четников и итальянскими разведчиками. Оперативная группа НОАЮ накануне операции «Вайсс» прорывалась в Черногорию из Боснии, разбила войска четников и итальянцев и остановилась там на отдых. Залечив ранения, партизаны ушли в Косово. Борьба также развязалась в секторе Фоча-Калиновик-Гацко-Шавник. Город Невесинье переходил восемь раз из рук в руки. Войска НОАЮ 6 апреля форсировали Дрину, разбили под Ифсаром дивизию «Тауринензе» и четников, взяли Чайниче и осадили Фочу. Именно с этой осады и начались основные действия. Тем временем, изгоняя четников, партизаны ещё и перенесли штаб НОАЮ на Дурмиторскую равнину.

1 мая в Яворке 1-я и 2-я пролетарские дивизии предприняли попытку одновременной атаки на Колашин с намерениями выйти к Берану. В ходе боёв ударная группа в составе двух батальонов из 4-й и одного из 5-й черногорских бригад разбили 383-й итальянский полк 15 мая близ Биоча. В области Колашин-Белое Поле югославы столкнулись с наступающими немцами из 1-й горнострелковой дивизии. Первые стычки начались в Мойковаце и Бродарево уже 15 мая.

Начало битвы

15 мая 1943 началась битва на Сутьеске между войсками Народно-освободительной армии Югославии и немецким вермахтом при поддержке болгар, итальянцев и хорватов. Первые стычки начались на севере (особенно в Чайниче и Фоче, которые пыталась взять 369-я дивизия) и на востоке (линия Колашин-Белое Поле). Верховный штаб НОАЮ стремился удержать Фочу и сохранить связь с партизанами в Восточной Боснии. 1-я пролетарская дивизия сражалась с 21 по 25 мая против сил 118-й егерской дивизии и 4-го горнострелкового батальона НГХ, однако даже некоторые тактические успехи (например, уничтожение 7-го горнострелкового полка 21 мая и 13-го горнострелкового полка 24 мая) не защитили от флангового удара 369-й дивизии из Градца. Штаб отступил на левый берег реки Тары.

118-я егерская дивизия стремилась к Пиве с запада и блокировала там 738-й полк 22 мая, не позволяя ему связаться с войсками НОАЮ, бившимися в Вучево (к западу от Пивы). Тем временем в широкой и непроходимой области могло начаться секретное снабжение партизан, вследствие чего подполковник Анакер отправил на юг один батальон, чтобы отвлечь 7-ю дивизию СС, а один батальон отправил на запад для связи со штабом. Два батальона 2-й пролетарской дивизии в драматичной борьбе 29 мая вынуждены были оставить свои позиции. С севера начала своё продвижение через Дрину 1-я пролетарская дивизия, которую оттеснили к Таре. Тем временем НОАЮ заняла Вучево и не позволила немцам замкнуть кольцо окружения на Пиве, а 118-я дивизия не смогла переправиться через Сутьеску для попытки довершения окружения.

18 мая 7-я дивизия СС и итальянская дивизия «Феррара» с юга начали наступление, заняв Шавник, Жабляк и Мратинье. Успешная оборона 1-й далматинской и 5-й черногорской пролетарских ударных бригад предоставила шанс атаковать левый фланг 7-й дивизии СС. С 31 мая по 5 июня 4-я черногорская, 7-я краинская и 10-я герцеговинская бригады вели ожесточённые бои с немцами на равнине Биоче и близ горного притока Пивы. Однако успехов югославы не добились, поскольку немцы располагали достаточными резервами. После таких неудач 3 июня во Мратинье Верховный штаб организовал совещание. На нём было заявлено, что ситуация близка к критической, и в итоге командующие приняли решение разделить силы на две группы. Первую группу составляли 1-я и 2-я пролетарские дивизии со штабом, во вторую вошли 3-я и 7-я дивизии с госпиталем и штабом Антифашистского вече. Вторую группу возглавили Милован Джилас как делегат Верховного штаба и Сава Ковачевич как командующий 3-й ударной дивизии. Две группы должны были самостоятельно пробиваться из окружения, чтобы отвлечь немцев: первая пробивалась к Сутьеске, а вторая к Таре и Санджаку.

Связь с союзниками в партизанском Верховном штабе

23 мая 1943 Верховный штаб узнал о прибытии британской военной миссии. Югославы оставили Чурчевичу-Тару и сместили к Чёрному озеру близ подошвы Дурмитора.

В ночь с 27 на 28 мая прибыли члены британского департамента по связям в рамках миссии «Типикал». Миссию возглавляли капитан Билл Стюарт, владевшй сербохорватским языком (ранее он работал в консульстве в Загребе), и профессор истории Уильям Дикин (преподавал в Оксфордском университете). Также были ещё четыре представителя разных организаций.

На следующий день Тито принял британцев и потребовал, чтобы те начали бомбить немецкие города и атаковать скопления немецких сил. Поскольку там не было четников, Дикину сообщили, что там находятся только силы НОАЮ. Спустя некоторое время выяснилось, что в Боснии действовал отряд четников Голуба Митровича, которых поддерживали усташи и нацисты..

В штабе Михайловича тогда находился Уильям Бэйли. После весенних боёв Бэйли известил свою команду в Каире, что Дража Михайлович сбежал из Черногории, а немцы разоружают четников. 26 мая 1943 генерал Вильсон приказал немедленно отойти на восток к реке Ибар и вести борьбу с немцами там, так как на западе борются партизаны НОАЮ, считающие Михайловича коллаборационистом..

Борьба в окружении

Верховный штаб при помощи данных главной опергруппы сделал вывод, что пробиться из окружения можно только в долине Сутьески, где и находилось слабое место немецкого окружения. Немцы, однако, догадались о планах югославов и бросились к долине Сутьески, чтобы предотвратить подобный сценарий.

В местах Тьентиште, Любин-Гроб, Вучево, Баре, Личке-Колибе, Кошута, Попов-Мост, Милинкладе, Суха, Врбница, Маглич и Волуяк, которые расположены в долине Сутьески, в течение месяца шли кровопролитные и упорные бои в рамках второй фазы операции «Шварц». Именно их и называют одной битвой на Сутьеске. НОАЮ в ходе боёв понесла потери в размере 3 тысяч раненых, одна тысяча заразилась тифом.

В нападении близ Пивы и Вучева в долине Сутьески участвовала 1-я пролетарская дивизия, которая стремилась занять Вучево, открыть коридор для отступления через Сутьеску к Зеленгоре и далее в Боснию. Немцы предвидели это и отправили солдат, чтобы занять Вучево. В боях против вермахта югославы всё-таки заняли Вучево, но немцы взяли их в кольцо от Тьентиште до Челебича (заняв и переправы на Дрине). Тем временем 7-я дивизия СС подходила к центральному госпиталю НОАЮ. В начале июня началась настоящая драма на Сутьеске.

Попытки прорвать фронт близ Фочи не увенчались успехом, и Верховный штаб отступил на исходные позиции, которые тут же захватили немцы. В первые дни июня штаб оказался в окружении. 3 июня Тито переправился через Пиву и дошёл до Мратинцы, где состоялось очередное заседание штаба. Долину ежедневно бомбили самолёты и обстреливали гаубицы. Очень большие потери понесла 2-я далматинская бригада, бившаяся против 117-й дивизии: за день было убито 200 партизан против 50 немцев. В этой ситуации Верховный штаб разделил основную оперативную группу на две части: первую группу составляли 10 бригад из 1-й и 2-й пролетарских дивизий, которые форсировали Пиву; вторую составляли 6 бригад 3-й ударной и 7-й банской дивизий с центральным госпиталем, которые базировались к востоку от Пивы. Первая группа пробивалась к северо-западу, вторая шла через Тару к Санджаку.

На просторах долин Сутьески и Сухи шли ожесточённые бои за высоты, которые переходили из рук в руки. Ширина коридора составляла всего 5-6 км, по нему доставляли и раненых. Первая пролетарская дивизия прорвалась через Милинклад и 8 июня 1943 вышла к деревням Лучки и Врбнички около Зеленгоры. Вторая пролетарская столкнулась близ Волуяка с частями 118-й дивизии, где завязались кровопролитные бои. Ещё больше пострадала 2-я далматинская бригада, которая за день потеряла 600 солдат. Остатки солдат успели доложить Штабу, что не будут отступать и продолжат сражения до последней капли крови. Удары немецких солдат под Барамом и Кошутью были очень жёсткими. Во второй группе были также проблемы: прорваться через Тару к Санджаку было очень тяжело.

Штаб приказал второй группе идти через Вучево и переправляться через Сутьеску. Для этого требовалось несколько дней, так как кольцо было прочно закреплено. Несмотря на просьбу командира 1-й пролетарской дивизии Коче Поповича двигаться туда, где было обнаружено слабое место немцев, солдаты остались ждать Саву Ковачевича.

В огромном кольце окружения 9 июня 1943 чуть не случилась трагедия: Иосип Броз Тито был тяжело ранен в руку осколком разорвавшейся бомбы. По легенде, его спасла овчарка Лукс Капитан Уильям Стюарт погиб во время взрыва, также были убиты несколько телохранителей Тито. Полковник Саво Орович в память о битве сфотографировал ту пещеру, где скрывался Тито.

Чтобы спасти основные силы, было решено пробиваться к Великой Кошутие и Любину Гробу, где должны были появиться коридоры спасения. К Кошуте отправилась 7-я бригада 2-й пролетарской дивизии, а 4-я черногорская бригада шла к Любину-Гробу. В боях за Любин-Гроб погиб командир бригады Василие «Вако» Джурович.

Прорыв окружения

Перед началом решающей битвы партизаны закопали тяжёлое оружие, сожгли документы и зарезали всех лошадей, чтобы пополнить запасы продовольствия. Ранним утром 10 июня появилась первая надежда на прорыв: 1-я пролетарская ударная бригада близ села Балиновац разбила два немецких батальона и заставила немцев при помощи 3-й краинской бригады оставить дорогу Фоча-Калиновик. Генерал Лёр сообщил об этом прорыве в Берлин, но в разговоре не придал никакого значения этой неудаче. И это мнение Лёра стало роковой ошибкой для вермахта: немцы упустили последний шанс добить солдат НОАЮ и позволили некоторым партизанским частям вырваться к Сутьеске. Ширина прорыва фронта составляла 2 километра, и немцы бросили все свои силы на ликвидацию прорыва около Сутьески, но уже было поздно. На следующий день 1-я и 2-я пролетарские дивизии, а также 7-я банийская дивизия с Верховным штабом вырывались из кольца. 10 июня они прибыли в госпиталь, но уже без Савы Ковачевича. 12 июня было захвачено село Ратай, что расширило прорыв в немецком кольце и привело к появлению коридора к Яхорине шириной около 20 км. 14 июня свои бригады переправили 1-я, 2-я и 7-я дивизии, и эти бригады соединились с Верховным штабом.

3-я ударная дивизия Савы Ковачевича не сумела выбраться и снова оказалась в окружении немцев. По состоянию на 12 июня в Тьентиште было убито 214 партизан, 34 человека попали в плен. В немецком докладе заявлялось, что все убитые заразились трупным тифом. Чтобы сдержать окружение, в бой были брошены 7-я дивизия СС, 1-я горнострелковая, 118-я егерская и итальянская «Феррара». 3-я ударная дивизия разделилась на несколько частей, которые самостоятельно пробивались к Сутьеске. В одном из сражении около сгоревшей деревни Креково погиб Сава Ковачевич. Но с большими потерями 3-я ударная дивизия прорвалась к Сутьеске и присоединилась к войскам на Зеленгоре.

13 июня немцы нашли в долине Сутьески ещё множество трупов своих солдат: как оказалось, они отстали от основной колонны и были убиты партизанами, а выжившие заразились тифом после долгого нахождения около трупов и вскоре умерли. 14 июня основные силы югославских партизан прорвались из окружения и отступили в Боснию. 15 июня боевые действия в рамках плана «Шварц» официально завершились: операция провалилась. Генерал Литерс сообщил в главный штаб Гитлера, что основные силы партизан успели перейти из Черногории в Боснию.

Последствия

Достигнутый югославами успех (остановка немецкого наступления и перелом в ходе боевых действий в стране) достался слишком дорогой ценой: погибли такие командиры, как Веселин Маслеша, Сава Ковачевич, Сима Милошевич, Василие Джурович, Иван Ковачич, Ольга Попович, Петар Джеткович, Момчило Станойлович и многие другие. Нацистами были убиты 5697 партизан и сожжены 50 деревень со всеми местными жителями. Впрочем, НОАЮ не перестала существовать, а попытки уничтожить её руководителя, Иосипа Броза, провалились. Вскоре на Тегеранской конференции югославское Антифашистское вече народного освобождения Югославии было признано единственным антифашистским движением, легитимным на территории Югославии.

Память о сражении

• В 1970-х годах на месте сражения был открыт мемориальный комплекс. Главным архитектором был Миодраг Живкович. В комплекске есть и церковные фрески, расписанные Крсто Хедегушичем.
• Память о величайшем сражении Народно-освободительной войны в Югославии увековечена в военном фильме «Сутьеска», который вышел в 1973 году. Главную роль — роль Иосипа Броза Тито — исполнил Ричард Бёртон.
• В югославском фольклоре появились множество песен, посвящённых битве. Одна из них посвящена Саве Ковачевичу, текст которой приведён ниже.

Текст на сербохорватском

Перевод на русский

Sivi sokole, prijatelju stari, Daj mi krila, sokole da preletim planine. Visoka je planina, nebo iznad nje, A na nebu sivi soko, gleda na mene. Duboka je Sutjeska, kanjon iznad nje Na kanjonu Tito stoji, gleda ranjene Na kanjonu Tito stoji i poručuje Sutjeska se mora proći, da spasimo ranjene Sivi sokole... Sutjeska je probijena, ranjeni su spašeni A naš stari heroj Sava osta mrtav da leži Sivi sokole... Radili smo, radimo, radit ćemo još Druže Tito, kunemo se, pobijedit ćemo

Серый сокол, друг мой старый, Дай мне свои крылья, сокол, чтобы я смог взлететь выше гор. Гора высока, и небо над ней. А в небе сокол следит за мной. Река Сутьеска глубока, над ней долина, А в долине стоит Тито, смотрит на раненых. А в долине стоит Тито и велит Переплыть Сутьеску, чтоб спасти раненых. Серый сокол... Переплыли Сутьеску, спасли раненых, Но лежит мёртвый наш старый герой Сава. Серый сокол... Мы трудились, мы трудимся и будем всё равно трудиться. Товарищ Тито, клянёмся, что сможем победить.

Литература

• Обрен Джорджевич: Leksikon bezbednosti, Partizanska knjiga. Белград, 1986.
• Hronologija oslobodilačke borbe naroda Jugoslavije 1941-1945, Vojnoistorijski institut. Белград, 1964.
• Сборник документов Военно-исторического института Югославии, том II (Документы Верховного штаба, книга 9).
• Джуро Кладарин: Битка на Сутјесци. Загреб, 1968.

Ссылки

Аналитика

• [www.znaci.net/00001/5_1.htm William Deakin: Bojovna planina]
• [www.vojska.net/ww2/battles/schwarz/default.asp Operation Schwarz]  (англ.)
• [www.vojska.net/hrv/drugi-svjetski-rat/operacija/schwarz-1943/ Operacija Schwarz]  (хорв.)
• [www.mail-archive.com/sin@antic.org/msg05970.html Ратни команданти о трагедији на Сутјесци („Политика“, јун 2003.)]  (серб.)

Документы времён битвы

• [www.znaci.net/00001/4_12_3.htm Сборник документов Народно-освободительной войны, том XII, книга 3: немецкие документы]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_63.htm Предлог потпуковника Хајнца од 11. маја 1943. команданту Југоистока за ангажовање делова дивизије „Бранденбург“ у Црној Гори и за сарадњу са четничким одредима Павла Ђуришића након обављених преговора у Колашину]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_64.htm Заповест 1. брдске дивизије од 14. маја 1943. потчињеним јединицама за извођење операције „Шварц“]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_65.htm Записник са састанка команданта 1. брдске дивизије и команданта италијанског 14. армијског корпуса одржаног 14. маја 1943. у Беранама, о садејству немачких и италијанских трупа у операцији „Шварц“]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_67.htm Извештај команданта 1. брдске дивизије од 16. маја 1943. команданту немачких трупа у НДХ о немачко-италијанским односима у вези вођења заједничких дејстава против јединица НОВЈ и разоружања четника у Црној Гори]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_68.htm Записник са састанка команданта 1. брдске дивизије и команданта италијанског сектора Скадар — Косово од 16. маја 1943. о садејству немачких и италијанских трупа у борби против јединица НОВЈ и разоружању четника у Црној Гори]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_69.htm Обавештење команданта Југоистока од 17. маја 1943. команданту немачких трупа у НДХ да је бугарско Министарство рата одобрило употребу бугарских снага у борби против јединица НОВЈ на територији Црне Горе]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_70.htm Заповест 1. брдске дивизије од 18. маја 1943. потчињеним јединицама за организацију одбране на линији Лим — Тара]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_73.htm Заповест команданта немачких трупа у НДХ од 20. маја 1943. Борбеној групи „Лудвигер“ за борбу против јединица НОВЈ у Црној Гори]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_74.htm Белешка са саветовања при 1. брдској дивизији од 21. маја 1943; о заједничким дејствима немачко-четничких снага против јединица НОВЈ у рејону Колашина]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_75.htm Заповест 118. ловачке дивизије од 23. маја 1943. потчињеним јединицама за напад на снаге НОВЈ у ширем рејону Целебића у оквиру операције „Шварц“]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_76.htm Заповест команданта немачких трупа у НДХ од 25. маја 1943. потчињеним јединицама за сужавање обруча и уништење јединица НОВЈ у ширем рејону река Пиве и Таре]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_77.htm Заповест 1. брдске дивизије од 26. маја 1943. потчињеним борбеним групама за напад на снаге НОВЈ у долинама Таре и Мораче]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_78.htm Заповест Борбене групе „Лудвигер“ од 26. маја 1943. године 724. ловачком пуку за напад на снаге НОВЈ на одсеку реке Таре]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_79.htm Извештај команданта 1. батаљона 738. пешадијског пука од 30. маја 1943. команданту 118. ловачке дивизије о борбама против јединица НОВЈ у рејону Ћурево — Тјентиште]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_81.htm Заповест 1. брдске дивизије од 31. маја 1943. потчињеним јединицама за пробој кроз планину Сињајевину и стварање мостобрана код Шавника]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_82.htm Извештај Оперативног одељења 118. ловачке дивизије од 1. јуна 1943. команданту немачких трупа у НДХ о петнаестодневним обостраним губицима у бици на Сутјесци]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_83.htm Заповест Борбене групе „Лудвигер“ од 1. јуна 1943. потчињеним јединицама за сужавање обруча у рејону Битине — Жабљак — Шавник]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_84.htm Заповест 1. брдске дивизије од 5. јуна 1943. потчињеним групама да у садејству с италијанском дивизијом „Ферара“ и Борбеном групом „Лудвигер“ окруже и униште јединице НОВЈ на Дурмитору]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_85.htm Заповест 369. пешадијске дивизије од 7. јуна 1943. потчињеним јединицама за напад у рејону Јелеча и Врбнице]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_86.htm Наређење команданта 118. ловачке дивизије од 7. јуна 1943. потчињеним командантима да у рејону Тјентишта похапсе све становнике способне за војску од 15 до 45 година]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_87.htm Наредба команданта Борбене групе „Лудвигер“ од 7. јуна 1943. којом се официрима, подофицирима и војницима бугарског 61. пешадијског пука изражава признање и захвалност због доброг садејства у борбама против јединица НОВЈ у операцији „Шварц“]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_88.htm Операцијска заповест команданта немачких трупа у НДХ од 8. јуна 1943. потчињеним јединицама за сужавање обруча и уништење партизанских снага у међуречју Пиве и Сутјеске]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_89.htm Наређење команданта немачких трупа у НДХ од 10. јуна 1943. потчињеним јединицама за даље сужавање обруча и уништење снага НОВЈ у реиону Сутјеске]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_90.htm Извештај 118. ловсчке дивизије од 10. јуна 19^3. команданту немачких трупа у НДХ о достигнутим линијама и наредним задацима у борби са јединицама НОВЈ у ширем рејону Сутјеске]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_91.htm Извештај Оперптивног одељења 369. пешадијске дивизије од 15. јуна 1943 команданту немачких трупа у НДХ о пробоју снага НОВЈ из окружења на Зеленгори]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_92.htm Извештај команданта 118. ловачке дивизије од 16. јуна 1943. о току борби са снагема НОВЈ. обостраним губицима и искуствима за време операције „Шварц“]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_93.htm Извештај команданта Борбене групе „Гертлер“ од 18. јуна 1943. команданту 118. ловачке дивизије о борбама против јед;ница НОВЈ у току операције „Шварц“ од 2. до 13. јуна 1943. године]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_102.htm Заповест СС-дивизије „Принц Еуген“ од 7. јула 1943 потчињеним јединицама за наступни марш у циљу уништења јединица НОВЈ у источној Босни]  (серб.)
  • [www.znaci.net/00001/4_12_3_103.htm Сумарни извештај 1. брдске дивизије од 10. јула 1943. о борбама против јединица НОВЈ у току операције „Шварц“]  (серб.)
• [www.znaci.net/00001/4_13_3.htm Сборник документов Народно-освободительной войны, том XIII: итальянские документы. Военно-исторический институт Белграда]
• [www.znaci.net/00001/4_14_2.htm Сборник документов Народно-освободительной войны, том XIV: документы чётников. Военно-исторический институт Белграда]

Воспоминания о битве

• [www.znaci.net/00001/31_80.htm Никола КАРАНОВИЋ: ТРЕЋА КРАЈИШКА БРИГАДА У БИЦИ НА СУТЈЕСЦИ]  (серб.)
• [www.znaci.net/00001/29_4.htm Коча Поповић: БЕЛЕШКЕ УЗ РАТОВАЊЕ]  (серб.)
• [rtrs.tv/vijesti/vijest.php?id=63390 Радио-телевизија Републике Српске: Сутјеска- обиљежена 69. годишњица Битке, 13. 6. 2012.]  (серб.)

Отрывок, характеризующий Битва на Сутьеске

– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!