Петров, Павел Петрович

Павел Петрович Петров
Дата рождения	26 января 1882(1882-01-26)
Место рождения	деревня Солпеково Виделибской волости, Псковский уезд, Псковская губерния, Российская империя
Дата смерти	24 июля 1967(1967-07-24) (85 лет)
Место смерти	Санта-Клара, Калифорния, США
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	армия
Годы службы	1903—1922
Звание
Командовал	полком, дивизией, штабом армии
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии
В отставке	в эмиграции в Китае, США

Па́вел Петро́вич Петро́в (26 января 1882, деревня Солпеково, Псковская губерния — 24 июля 1967, Санта-Клара, Калифорния) — генерал-майор (1919). Участник Первой мировой и Гражданской войн. Видный деятель Белого движения в Поволжье и Сибири.

Биография

Родился в крестьянской семье. Окончил земскую школу, служил рассыльным при земском начальнике, учеником писаря, затем помощником писаря в волостном правлении, письмоводителем при земском начальнике, занимался самообразованием. Осенью 1903 поступил вольноопределяющимся в дислоцировавшийся в Пскове Иркутский пехотный полк.

Образование и начало офицерской службы

Окончил Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище (1906), Императорскую Николаевскую Академию Генерального штаба (1913) — по 1-му разряду. В 1909—1910 служил в 3-м Финляндском стрелковом полку, куда был выпущен подпоручиком. Поручик (1909). Штабс-капитан (1913). С 1914 г. — командир роты в 170-м Молодеченском пехотном полку (где проходил строевой ценз).

Участие в Первой мировой войне

Войну начал в составе 170-го Молодеченского пехотного полка. С 1914 г. служил в штабе 29-й пехотной дивизии 2-го армейского корпуса, затем возглавлял отделение разведки и фотограмметрии в штабе 1-й армии. В 1915 г. произведён в капитаны. Участвовал в сражениях в Восточной Пруссии, Польше, в боях у Гродно и Сейны (1915), в ликвидации прорыва немецких войск у Молодечно и в ряде других сражений. С 11 ноября 1915 г. служил помощником старшего адъютанта отделения генерал-квартирмейстера штаба 1-й армии. С 1916 служил в штабе 1-го Сибирского корпуса. Участвовал в полётах на аэроплане «Фарман» с целью разведки и фотографирования позиций противника.

В 1917 — подполковник, был командирован в Ставку Верховного главнокомандования «для составления наставления по разведке». За боевые заслуги был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени (1916), Георгиевским оружием (1917), мечами к ранее полученному ордену св. Станислава III степени, орденом св. Станислава II степени с мечами, орденом св. Анны IV степени с надписью «За храбрость», орденами св. Анны III и II степеней с мечами, орденом св. Владимира IV степени с мечами и бантом.

Участие в Гражданской войне

В марте 1918 г. по распоряжению Троцкого вместе со штабом армии эвакуировался в Самару для организации новых частей Поволжского военного округа, в апреле — июне 1918 служил в штабе Поволжского военного округа Красной армии. Примкнул к антибольшевистскому выступлению в Самаре 8 июня 1918 и поступил на службу в Народную армию КОМУЧа. С 9 июня 1918 — начальник оперативного отдела Военного штаба Народной армии Комитета членов Учредительного собрания (с 29 июля 1918 — Главного управления Генерального штаба Военного ведомства Комуча). Командир 3-го Самарского стрелкового полка, генерал-квартирмейстер штаба самарской группы войск. Полковник (декабрь 1918 г.).

В армии Верховного правителя А. В. Колчака — начальник штаба 6-го Уральского армейского корпуса (3 января — 26 мая 1919), помощник начальника снабжения Западной армии, начальник 4-й Уфимской стрелковой дивизии (с 18 сентября 1919 по 23 марта 1920). Участник Великого Сибирского ледяного похода. 14 декабря 1919 назначен командующим 3-й армией (вместо тяжело больного генерала В. О. Каппеля). Формально являлся им до 23 января 1920, однако из-за отсутствия связи с армией вступить в должность реально не смог и продолжал командовать 4-й дивизией до прихода в Читу. Генерал-майор (декабрь 1919 г.).

С марта 1920 — начальник снабжения Дальневосточной армии, начальник русской военной миссии на станции Маньчжурия.

После поражения под Читой 10 ноября 1920 эмигрировал в Китай. В мае — июне 1921 — начальник штаба Белоповстанческой армии, участвовал в Хабаровском походе под командованием генерала В. М. Молчанова. С 10 августа 1922 — начальник штаба Приамурской Земской рати (так назывались вооружённые силы генерала М. К. Дитерихса в Приморье). Принимал участие в Хабаровском походе. Покинул Приморье у села Новокиевки 1 ноября 1922, эвакуировавшись с армией в Хунчун.

Жизнь в эмиграции

Жил в Дайрене, Харбине, с 1923 — в Мукдене. Был начальником станции на КВЖД, работал в иностранной фирме. Являлся начальником канцелярии Дальневосточного отдела Русского общевоинского союза (РОВС) в Мукдене. С 1930 жил в Шанхае, куда переехал по приглашению генерала Дитерихса.

В 1933 был командирован генералом Дитерихсом в Японию для того, чтобы добиться возвращения части золотого запаса (на сумму 1 млн 270 тысяч золотых рублей), который был в конце 1920 сдан генералом Петровым под расписку японской военной миссии, так как белые не решались везти золото во время переброски войск через Китай в Приморье. Инициировал судебный процесс, который затянулся и не привёл к каким-либо результатам. Исполнял обязанности начальника отдела РОВС в Японии. Во время Второй мировой войны генерал был вынужден согласиться с предложением японских властей прекратить дело в обмен на оплату ими судебных издержек. Являлся председателем общества русских эмигрантов в Японии (1937 г.) и заведующим русской школой при православном соборе в Токио. С 1947 жил в Сан-Франциско (США), преподаватель русского языка в армейской школе в Монтерее (1948—1955), председатель Общества ветеранов Великой войны (1953—1962). С 1955 жил в Беркли, затем в Санта-Кларе.

Похоронен на Сербском кладбище города Колма близ Сан-Франциско.

Семья

Жена — Ольга Петровна, урождённая Степанова, во время Первой мировой войны и Гражданской войны была сестрой милосердия, участница Великого Сибирского Ледяного похода. В эмиграции занималась литературной деятельностью и благотворительностью, организовывала кампании помощи детям эмигрантов.

Сыновья:

• Сергей (магистр истории, автор работ по русской истории, менеджер крупной страховой компании в США);
• Никита (инженер, директор крупной цементной компании);
• Дмитрий (учёный-физик, доктор наук).

Труды

• Петров П. П. От Волги до Тихого океана в рядах белых: (Воспоминания): 1918—1922 гг. — Рига: М. Дидковский, 1930. — 250 с.
• Петров П. П. Крушение Императорской России: 20 лет спустя от февральской революции. — Харбин: Зайцев, 1938. — 151 с. — (Из летописи русской революции).
• [east-front.narod.ru/memo/petrov.htm Петров П. П. Роковые годы. 1914—1920. — Майн-Зоссенхейм: Posev, 1965. — 271 с. — (Источник – Фостер Л. Библиография русской зарубежной литературы. 1918–1968. – Бостон, 1970. – Т. 2. – С. 871.]).

Награды

• Орден Святого Георгия 4-й степени
• Георгиевское оружие
• Орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом
• ордена Святой Анны 2-й, 3-й и 4-й степеней
• ордена Святого Станислава 2-й и 3-й степеней с мечами

Библиография

• Волков Е. В. Крестьянский сын Белой России: линия жизни генерала П. П. Петрова // Белая армия. Белое дело. — Екатеринбург, 2006. — № 15.
• Каппель и каппелевцы: [сборник документов и воспоминаний] / Ред. и сост.: Р. Г. Гагкуев и др. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Посев, 2007. — 733 с. — (Военно-историческая серия «Белые воины»). — 1500 экз. — ISBN 978-5-85824-174-4.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=724 Петров, Павел Петрович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.rusk.ru/vst.php?idar=321728 Биографии генералов]

Отрывок, характеризующий Петров, Павел Петрович

Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.