Драгомиров, Абрам Михайлович

Абрам Михайлович Драгомиров
Дата рождения	21 апреля 1868(1868-04-21)
Место рождения	Черниговская губерния, Российская империя
Дата смерти	9 декабря 1955(1955-12-09) (87 лет)
Место смерти	Ганьи под Парижем, Франция
Принадлежность	Российская империя Российская империя,</br> Белое движение
Род войск	кавалерия
Годы службы	1884—1939
Звание	генерал от кавалерии
Командовал	2-я отдельная кавалерийская бригада, 16-я кавалерийская дивизия, 9-й армейский корпус, 5-я армия, главнокомандующий войсками Северного фронта (Великая война), Главноначальствующий Киевской области, председатель Особого совещания ВСЮР
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война
Награды и премии	3 ст. 4 ст. 3 ст. 4 ст. 2 ст. 2 ст. 3 ст. 3 ст.

Драгоми́ров Абра́м Миха́йлович (1868—1955) — русский генерал от кавалерии. Участник Первой мировой войны и Гражданской войны на стороне Белого движения.

Биография

Образование и военная служба

Сын генерала-от-инфантерии Михаила Ивановича Драгомирова и жены его Софьи Абрамовны Григорович (1845—1912).

По окончании Пажеского корпуса в 1887 году был выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Семёновский полк. 7 августа 1891 года произведён в поручики. В 1893 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду, с малой серебряной медалью. 20 мая 1893 года за отличие произведён в штабс-капитаны гвардии, с переименованием в капитаны Генерального штаба. Дальнейшую службу проходил в Кавказском военном округе, сначала с ноября 1893 года, в должности старшего адъютанта штаба 2-й Кавказской казачьей дивизии, затем с августа 1895 года — обер-офицер для особых поручений при командующем войсками Кавказского ВО. Для изучения технической стороны кавалерийской службы был прикомандирован к Офицерской кавалерийской школе с октября 1895 по август 1896 года. Цензовое командование эскадроном отбывал с ноября 1896 года по ноябрь 1897 года в 44-м драгунском Нижегородском полку, затем занимал ряд штабных должностей. 6 декабря 1898 года произведён в подполковники, 6 декабря 1902 года — в полковники. С декабря 1902 года по февраль 1903 года — начальник штаба 7-й кавалерийской дивизии, затем назначен начальником штаба 10-й кавалерийской дивизии. С мая по август 1912 года — начальник штаба Ковенской крепости, 21 мая 1912 года был произведён в генерал-майоры «за отличие».

Первая мировая война

С 27 ноября 1912 года в должности начальника 2-й отдельной кавалерийской бригады, с которой вступил в Первую мировую войну. 16 августа 1914 года произведён в генерал-лейтенанты. С 12 декабря 1914 года — начальник 16-й кавалерийской дивизии, которая была развёрнута на базе 2-й отдельной кавалерийской бригады. С 6 апреля 1915 года, назначен командиром 9-го армейского корпуса, входившего в состав 3-й армии. Весной 1915 года, во время прорыва (Горлицкий прорыв) германскими войсками генерала А. фон Макензена позиций 3-й армии на участке Горлице-Тарнов и последовавшей за этим катастрофы, пытался организовать сопротивление наступающим войскам противника. Против его корпуса, развернутого по Дунайцу, противник сосредоточил 4-ю австро-венгерскую армию эрцгерцога Иосифа-Фердинанда (9-й, 14-й австро-венгерские и 22-й резервный германские корпуса). 19 апреля (2 мая) его позиции были атакованы превосходящими силами противника. Несмотря на это, Драгомиров отразил атаку 4-й австро-венгерской армии и продолжал удерживать позиции на Дунайце. Однако из-за общей катастрофы постигшей армию, генерал Р. Д. Радко-Дмитриев 24 апреля (6 мая) отдал приказ об отходе за Сан. В ходе этих боев корпус Драгомирова понес огромные потери. В ходе Лобчевского сражения 19-21 мая (1-3 июня) на долю корпуса пришёлся наибольший успех, именно части Драгомирова взяли большую часть из 7 тыс. пленных и 6 орудий. Затем некоторое время командовал конным корпусом в составе 7-й армии генерала Щербачева во время неудачного прорыва на Стрыпе.

С 14 августа 1916 года — командующий 5-й армией Северного фронта. В августе 1916 года произведён в генералы от кавалерии. По плану кампании 1917 года на армию Драгомирова, усиленную до 14 дивизий, возлагалось нанесение главного удара фронта — от Двинска на Свенцяны. С 29 апреля 1917 года назначен на должность главнокомандующего армиями Северного фронта. После совещания, прошедшего 4 мая 1917 года в Зимнем дворце, где генерал Драгомиров резко высказался по поводу Декларации прав военнослужащих, был 1 июня 1917 года освобождён от должности, после чего находился в распоряжении Военного министра. В конце 1917 года уехал на Дон.

Деятель Белого движения

В Белом движении занимал пост 2-го заместителя председателя Особого совещания и помощника Верховного руководителя Добровольческой армии, затем в период с октября 1918 года по сентябрь 1919 года — в должности председателя Особого совещания. Летом 1919 года вёл в Париже переговоры с правительствами адмирала Колчака и стран Антанты о помощи Югу России. С сентября по декабрь 1919 года — командующий войсками Киевской области. Со 2 января 1920 года, состоял в распоряжении главнокомандующего ВСЮР. В марте 1920 года был председателем Военного совета, собранного по приказу Верховного главнокомандующего ВСЮР генерала Деникина А. И. для избрания его преемника. 4 сентября 1920 года был назначен председателем Комитета ордена Святителя Николая Чудотворца. В 1920—1924 гг. — генерал для поручений при главнокомандующем Русской армии генерал-лейтенанте бароне Врангеле.

В эмиграции

После поражения белых армий эвакуировался из Севастополя в Константинополь, откуда затем переехал в Сербию, а в 1931 году во Францию. Принимал активное участие в деятельности РОВС, в 1924—1939 гг. — генерал для поручений при председателе РОВС, с июня 1931 по август 1934 — председатель районного правления Общества офицеров Генштаба 1-го отдела РОВС. В 1934 году переехал в Сербию, а затем в Австрию. Во время 2-й мировой войны выступал за поддержку движения генерала Власова А. А. и в начале 1945 года был назначен в резерв чинов при штабе Русской освободительной армии. Умер в Ганьи под Парижем. Похоронен на кладбище Сент-Женьев-де-Буа.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й степени (1896)
• Орден Святой Анны 3-й степени (1897)
• Орден Святого Станислава 2-й степени (1901)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1905)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1908)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1913)
• Орден Святого Георгия 4-й степени (1914)
• Орден Святого Георгия 3-й степени (1915)

Ссылки

• [www.hronos.km.ru/biograf/bio_d/dragomir_am.html ХРОНО. Драгомиров Абрам Михайлович]
• [all-photo.ru/portret/index.ru.html?big=on&img=28722 Драгомиров Абрам Михайлович ← Российская Портретная Галерея ← All-Photo.ru:]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=283 Драгомиров, Абрам Михайлович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.ruguard.ru/glossary/o-121.html сайт «Белая Гвардия». Драгомиров Абрам Михайлович]

Отрывок, характеризующий Драгомиров, Абрам Михайлович

– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.