Бредов, Николай Эмильевич

Николай Эмильевич Бредов
Дата рождения	15 ноября 1873(1873-11-15)
Место рождения	неизвестно
Дата смерти	после 1945
Место смерти	неизвестно
Принадлежность	Российская империя Российская империя Белое движение Белое движение
Род войск	инфантерия,
Годы службы	1889—1920
Звание	генерал-лейтенант
Командовал	Ровненский 166-й пехотный полк, 6-я Финляндская стрелковая дивизия, 24-й армейский корпус (Россия), 21-й армейский корпус (Россия), 12-й армейский корпус (Россия), 7-я пехотная дивизия (ВСЮР)
Сражения/войны	Русско-японская война Первая мировая война Гражданская война в России: Третья оборона Царицына Поход на Москву Бредовский поход
Награды и премии

Николай Эмильевич Бредов (15 ноября 1873 — после 1945) — российский генерал-лейтенант (12 октября 1917 года). Участник русско-японской войны, Первой мировой войны, Гражданской войны на стороне Белого движения.

Биография

Из российских дворян немецкого происхождения, лютеранин. Сын генерал-майора Эмиля Эмильевича Бредова. Брат Фёдора Эмильевича Бредова.

Окончил 1-й Московский кадетский корпус (1891), 2-е Константиновское училище (1893) и Николаевскую академию Генерального штаба (1901). Участник русско-японской войны: в штабе 9-й кавалерийской дивизии. Полковник (1908). Участник Первой мировой войны: командир 166-го пехотного Ровненского полка. Был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени

За то, что в бою 18 и 19 авг. 1914 г. у с. Джибульки, будучи начальником штаба пехотной дивизии и находясь в течение всего боя под сильным артиллерийским, а временами и ружейным огнём противника, разработав план действий дивизии, создал полное взаимодействие в бою всех частей дивизии и, направляя свою самоотверженную деятельность на поле сражения к приведению всего плана в исполнение, способствовал завершению боя полною победою.

5 августа 1915 года произведён в чин генерал-майора. С 20 августа 1915 года в должности генерал-квартирмейстера штаба армии Северного фронта.

С 8 сентября 1916 по 3 января 1917 года состоял исполняющим дела начальника штаба Киевского военного округа.

С 22 апреля по 9 сентября 1917 года командовал 6-й Финляндской стрелковой дивизией. Командир 24-го армейского корпуса (с 9 сентября 1917 года). Командир 21-го армейского корпуса (с 30 сентября 1917 года). Командир 12-го армейского корпуса (с 12 октября 1917 года). Генерал-лейтенант (12 октября 1917 года).

Гражданская война

С апреля 1918 года — в армии Украинской державы, служил в Генеральном штабе. В ноябре—декабре 1918 года участвовал в создании добровольческих отрядов в Киеве, с конца 1918 года — в Добровольческой армии. Приказом от 24 января 1919 года в резерве чинов при штабе Главнокомандующего ВСЮР (январь — июнь 1919 года).

Командир 7-й пехотной дивизии (13 июня — октябрь 1919 года), участвовавшей во взятии Царицына (4 июля 1919 года), Полтавы (16 июля 1919 года), Киева (18 августа 1919 года), Чернигова (28 сентября 1919 года).

Командующий группы ВСЮР, расположенных на правобережной Украине, совершил известный Бредовский поход (январь — февраль 1920 года). Отступив к Тирасполю, вследствие отказа Румынии пропустить его войска через границу, был вынужден совершить переход в Польшу через Западную Украину, ведя бои с многократно численно превосходившими его частями Красной армии, где соединился с Польской армией и был интернирован со всем отрядом.

С частью солдат сумел вернуться в Русскую армию генерала Врангеля в Крым (около 7 000 бойцов). 11 августа 1920 года через Румынию войска Бредова прибыли в Феодосию. Из этих войск были сформированы новые 6-я и 7-я пехотные дивизии во вновь созданном 3-м армейском корпусе генерала Скалона.

В Крыму генерал Бредов оставался в резерве командующего Русской армией генерала Врангеля (сентябрь — ноябрь 1920 года). Эвакуировался из Крыма в Турцию.

В эмиграции жил вместе с семьей в Болгарии. До лета 1937 г. жил в Софии, затем - в Шипке. На июнь 1939 г. и во время Второй мировой войны занимал должность заведующего Приютом увечных и больных воинов Русского Общества Красного Креста в Шипке (с 1942 г. - Государственного приюта для инвалидов и больных иностранцев).

В 1945 году был арестован НКВД. Дальнейшая судьба неизвестна.

Семья

Жена:

• Екатерина Павловна, урожденная Лансере (1878-1959), дочь генерал-лейтенанта Павла Александровича Лансере (1845-1900). После гибели мужа вернулась в СССР, потомки живут в России.

Брат:

• Бредов, Фёдор Эмильевич (1884—1959), генерал-майор Генштаба, участник Гражданской войны.

Сестры:

• Бредова Елизавета Эмильевна (25.09.1875-24.01.1948), замужем за К. Н. Хагондоковым, генерал-майором.
• Бредова Софья Эмильевна, замужем за М. К. Дитерихсом, генерал-лейтенантом, участником Гражданской войны.

Награды

• Орден Святого Станислава (Российская империя) 3 ст. (1902)
• Орден Святой Анны 4 ст. (1904)
• Орден Святой Анны 3 ст. с мечами и бантом (1904)
• Орден Святой Анны 2 ст. с мечами (1905)
• Орден Святого Станислава 2 ст. с мечами (1905)
• Орден Святого Владимира 4 ст. с мечами и бантом (1906)
• Золотое оружие «За храбрость» (ВП 20.05.1907)
• Орден Святого Владимира 3 ст. с мечами (1913;08.04.1914)
• Орден Святого Георгия 4-й ст. (ВП 03.02.1915)
• Орден Святого Станислава 1-й ст. (18.02.1916);
• Орден Святой Анны 1-й ст. с мечами (18.09.1917)

Литература

• Валерий Клавинг, Гражданская война в России: Белые армии. Военно-историческая библиотека. М., 2003.
• [www.dk1868.ru/history/krizis_dobr.htm Б. А. Штейфон, Кризис добровольчества]
• Стефан Машкевич, Два дня из истории Киева. К., «Варто», 2010.

Ссылки

• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=383 Бредов, Николай Эмильевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• [www.hrono.ru/biograf/bio_b/bredov_ne.html Биография Бредова Н. Э. на сайте «Хронос»]

Отрывок, характеризующий Бредов, Николай Эмильевич

– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.