Полиевкт (патриарх Константинопольский)

Патриарх Полиевкт<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Рукоположение Полиевкта патриархом в 956 году. Иллюстрация из Мадридской хроники Скилицы</td></tr>
Архиепископ Константинополя — Нового Рима и Вселенский Патриарх
956 — 970
Предшественник:	Феофилакт
Преемник:	Василий I
Смерть:	5 февраля 970(0970-02-05)

Патриа́рх Полие́вкт (греч. Πατριάρχης Πολύευκτος; умер 5 февраля 970) — Патриарх Константинопольский с 3 апреля 956 по 5 февраля 970 года.

Жизнеописание

Полиевкт был простым монахом до 956 года, когда после гибели Феофилакта Лакапина он был объявлен Патриархом. За его усердия в служении Богу, великий ум, всяческие познания и непревзойденную добродетель, веру и силу ораторского искусства был прозван «вторым Златоустом».

Хотя Полиевкт и был возведен на патриарший престол Константином VII Багрянородным, он не проявлял большой лояльности к нему, и начал подвергать сомнению законность брака родителей Константина. Вслед за смертью василевса Романа II власть перешла по решению патриарха Полиевкта и синклита к его малолетним сыновьям Василию и Константину, которые находились ещё на попечении кормилиц и к их матери Феофано.

16 августа 963 года патриарх Полиевкт увенчал царской диадемой Никифора II Фоку.

Патриарх Полиевкт за постоянное вмешательство в мирские дела враждовал уже с императором Константином VII Багрянородным. Так же случилось и с Никифором II Фокой. В 964 году Никифор издал «томос», в котором синоду давался запрет: «… не принимать каких бы то ни было постановлений по делам церкви без санкции императора…». При этом императоре без его согласия нельзя было избирать епископов. Кроме того, после смерти епископа имперские чиновники ревизовали доходы и расходы епархии и конфисковывали всё, что им казалось излишками.

25 декабря 969 года патриарх Полиевкт увенчал царской диадемой Иоанна I Цимисхия.

Несмотря на свой престарелый возраст, он объявил, что не дозволит Иоанну I Цимисхию войти в святой храм, пока тот не изгонит из дворца августу Феофано и не назовёт убийцу императора Никифора II Фоки, кем бы таковой ни оказался. Иоанн Цимисхий принял условия: он удалил августу из дворца и сослал её на остров, называемый Прота, вернул синоду «томос» Никифора II Фоки и указал на Льва Валанта, утверждая, что он один и никто другой собственноручно умертвил императора. Только тогда Полиевкт допустил Иоанна I Цимисхия в святой храм и венчал его, после чего тот вернулся в царские палаты.

23 января 970 года патриарх Полиевкт помазал Феодора II патриархом Антиохии.

Полиевкт прожил лишь несколько дней после рукоположения Феодора II. Он ушёл из жизни, оставив церкви, как памятник, образ добродетели, божественной к человеческой мудрости и знаний, к которым он был весьма привержен. Полиевкт управлял патриаршеством около тринадцати лет.

Литература

• Лев Диакон. [www.hrono.ru/dokum/0900dok/ldiakon1.html История]. — М.: Наука, 1988. — ISBN 5-02-008918-4.

Отрывок, характеризующий Полиевкт (патриарх Константинопольский)

Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.