Николай III (патриарх Константинопольский)
| Патриарх Николай III Πατριάρχης Νικόλαος Γ΄ | ||
| ||
|---|---|---|
| 1084 — апрель/май 1111 | ||
| Предшественник: | Евстратий Гарида | |
| Преемник: | Иоанн IX Агапит | |
| Смерть: | апрель/май 1111 Константинополь | |
Патриарх Николай III Кирдиниа́т Грамма́тик (греч. Πατριάρχης Νικόλαος Γ΄ Κυρδινιάτης ή Γραμματικός; ум. апрель/май 1111, Константинополь) — Патриарх Константинопольский в 1084—1111 годы.
Биография
Получив образование в Константинополе, Николай провел большую часть своей молодости в Антиохии Писидийской, где, как считается, принял монашеский постриг[1].
В 1068 году покинул этот город, который на тот момоент оказался под угрозой набегов турок-сельджуков. Переехав в Константинополь, он основал монастырь, посвященный Иоанну Крестителю[1].
В 1084 году император Алексей I Комнин избрал его Патриархом Константинопольским взамен свергнутого Евстратию Гариде[1].
Патриарх Николай сразу же столкнулся с рядом деликатных и сложных вопросов. Он принял сторону императора в деле Льва Халкидонского, который протестовал против решения конфисковать церковные ценности, чтобы облегчить финансовые трудности, вызванные Византийско-Норманнской войной, которое было решено на Константинопольском соборе 1094 года под председательством Патриарха[1]. Придавал большое значение борьбе с ересями, например осуждил как еретическое учение Василия Богомила. Был очень осторожен в продолжающемся конфликте между провинциальными митрополитами и Патриархией. Несмотря на некоторую враждебность оппозиции из духовенства собора Святой Софии, он в конце концов поддерживая Никиту Анкирского, выступавшего против против императора право возвышать митрополитов, и много потрудился, пытаясь ограничить влияние хартофилаксов[1].
Он написал монашеский устав для афонских монастырей с требованием к влахам покинуть Афон.
Политическая ситуация в Византийской империи, особенно в Анатолии после катастрофы в битве при Манцикерте вынуждала Патриарха Николая искать союза с папой Урбаном II[1][2]. Написал папе ответ, в котором великодушно разрешал латинским церквам не только вновь открыться в византийской столице, но и служить по своему обряду. Он обещал вписать имя папы в диптихи своей церкви, если тот соблюдёт старое формальное правило и пришлёт в Константинополь собственное исповедание веры, как это повелось со времен древней Церкви[3]. Несмотря на это, Патриарх Николай был твёрд в простаивании православного вероучения в вопросах filioque, опресноков и папского примата.
Избегал суровых мер наказания в отношении грешащей паствы, считая бессмысленной борьбу со всеобщим духовным оскудением своего времени[4].
Скончался в апреле/мае 1111 года в Константинополе[1].
Напишите отзыв о статье "Николай III (патриарх Константинопольский)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Kazhdan, Alexander, ed. (1991), Oxford Dictionary of Byzantium, Oxford University Press, p. 1467, ISBN 978-0-19-504652-6
- ↑ [global.britannica.com/EBchecked/topic/414121/Nicholas-III Nicholas III | biography - patriarch of Constantinople | Encyclopedia Britannica]
- ↑ Величко А. М. История Византийских императоров.. — М., 2010. — Т. 4. — 671 с. — ISBN 978-5-91399-019-8.
- ↑ [www.hrono.ru/biograf/bio_n/nikolay3gr.php Византийский словарь: в 2 т.] / [ сост. Общ. Ред. К. А. Филатова]. СПб.: Амфора. ТИД Амфора: РХГА: Издательство Олега Абышко, 2011, т. 2, с.121-122.
Отрывок, характеризующий Николай III (патриарх Константинопольский)
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
