Wings Greatest

</td></tr> </td></tr>

Wings Greatest
Сборник Wings
Дата выпуска	2 ноября 1978 (Великобритания Великобритания) 13 ноября 1978 (США США)
Записан	ноябрь 1970 — январь 1978
Жанр	рок
Длительность	54:28
Продюсеры	Пол Маккартни Джордж Мартин (со-продюсер «Live And Let Die»)
Лейблы	Parlophone/EMI (Великобритания Великобритания) Capitol/EMI (США США)
Профессиональные рецензии
All Music Guide Robert Christgau (B+) MusicHound
Хронология Wings
London Town (1978) Wings Greatest (1978) Back to the Egg (1979)
Хронология Пола Маккартни
London Town (1978) Wings Greatest (1978) Back to the Egg (1979)

К:Альбомы 1978 года

Wings Greatest — альбом-сборник британской рок-группы Wings, выпущенный в 1978 году, восьмой альбом в дискографии группы, десятый альбом в сольной дискографии лидера группы Пола Маккартни вне и после его участия в группе The Beatles. Примечательно, что это первая официально изданная ретроспектива творчества Пола Маккартни в период «после Битлз». Этот сборник наиболее адекватно представлял как сольное творчество Маккартни, так и творчество Wings вплоть до появления таких изданий, как All the Best! и Wingspan: Hits and History.

Создание альбома

Сборник был скомпонован после решения Маккартни не продолжать далее контракт с Capitol Records — американским лейблом, принадлежащим EMI, — начав сотрудничество (как позже выяснилось, в течение шести лет) с лейблом Columbia Records, которому передавались права на публикацию записей Маккартни в США и Канаде; права же на распространение записей Маккартни во всём остальном мире оставались у EMI.

Wings Greatest примечателен тем, что на нём были изданы многие выходившие до того лишь на синглах записи, сделанные после 1970 года, включая «Another Day» (запись, сделанная именно самим Полом, не запись Wings), «Live and Let Die», «Junior's Farm», «Hi, Hi, Hi» и «Mull of Kintyre». Так же как и у «Another Day», авторство песни «Uncle Albert/Admiral Halsey» было обозначено «Paul & Linda McCartney» (рус. Пол и Линда Маккартни) — в соответствии с первоначальным на их альбоме 1971 года Ram.

Несмотря на то, что к концу 1978 у Маккартни было достаточно хитов, чтобы заполнить двухдисковое издание, из коммерческих соображений было решено издать всё же однодисковый альбом. Поэтому несколько вполне заслуживавших того песен на сборник не вошли — например, ни одна песня не была взята из альбома Venus and Mars (1975), несмотря на то, что, к примеру, песня «Listen to What the Man Said» стала хитом № 1 в США.

Сборник рекламировался в Великобритании на телевидении рекламным роликом, где несколько «обычных» людей (роли сыграны актёрами) поют мелодии Wings в различных общественных местах. В конце ролика мусорщик, сидя в кабине своего мусоровоза и ожидающий зелёного света на светофоре (на знаменитом пешеходном переходе возле Эбби Роад, запечатлённом на обложке одноимённого альбома The Beatles), фальшиво пропевает мелодию песни «Band on the Run»; в этот момент Пол, Линда и Денни Лэйн оказываются рядом и Пол восклицает: «Приятель, ты немного плоский!» (англ. You’re a bit flat mate!); мусорщик (видимо, думая, что речь идёт о колёсах мусоровоза) высовывается из кабины и говорит: «Забавно, я только сегодня утром их проверял!» (англ. Funny, I only checked them this morning!).

В 1993 Wings Greatest был ремастирован и переиздан на CD как часть серии «The Paul McCartney Collection».

Список композиций

Слова и музыка всех песен Пол Маккартни и Линда Маккартни, за исключением отмеченных особо. 

Сторона 1
№	Название	Автор	Исполнитель	Длительность
1.	«Another Day»		Paul McCartney	3:42
2.	«Silly Love Songs»		Wings	5:52
3.	«Live and Let Die»		Paul McCartney & Wings	3:11
4.	«Junior's Farm»		Paul McCartney & Wings	4:21
5.	«With a Little Luck»	Пол Маккартни	Wings	5:45
6.	«Band on the Run»		Paul McCartney & Wings	5:10

Сторона 2
№	Название	Автор	Исполнитель	Длительность
7.	«Uncle Albert/Admiral Halsey»		Paul & Linda McCartney	4:48
8.	«Hi, Hi, Hi»		Wings	3:07
9.	«Let 'Em In»		Wings	5:09
10.	«My Love»		Paul McCartney & Wings	4:08
11.	«Jet»		Paul McCartney & Wings	4:06
12.	«Mull of Kintyre»	Пол Маккартни, Денни Лэйн	Wings	4:43

Чарты

Позиции в чартах

Страна	Чарт (1978-79)	Позиция
Австралия	Kent Music Report Chart	8
Канада	RPM Albums Chart	25
Голландия	Mega Albums Chart	18
Франция	SNEP Albums Chart	2
Япония	Oricon LP Chart	24
Новая Зеландия	Albums Chart	16
Норвегия	VG-lista Albums Chart	20
Швеция	Albums Chart	32
Великобритания	UK Albums Chart	5
США	Billboard 200	29
Западная Германия (ФРГ)	Media Control Albums Chart	18

Чарты по итогам года

Страна	Чарт (1979)	Позиция
Австралия	Albums Chart	53
Великобритания	UK Albums Chart	43

Сертификации

Страна	Сертификация
Канада (Music Canada)	Платиновый
Гонконг (IFPI Hong Kong)	Золотой
Великобритания (BPI)	Платиновый
США (RIAA)	Платиновый

Отрывок, характеризующий Wings Greatest

Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.