All the Best!
Поделись знанием:
К:Альбомы 1987 года
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Об индийском фильме 2009 года см. All the Best: Fun Begins.
| All the Best! | ||||
 | ||||
| Лучшие хиты Пола Маккартни | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска |
2 ноября 1987 | |||
| Записан |
февраль 1970 — лето 1987 | |||
| Жанры | ||||
| Длительность |
86:29 | |||
| Продюсеры | ||||
| Лейблы |
Parlophone / EMI (Великобритания) | |||
| Профессиональные рецензии | ||||
| Хронология Пола Маккартни | ||||
| ||||
| Синглы из All the Best! | ||||
|
||||
All the Best! (рус. Всё самое лучшее!) — второй официальный альбом-сборник музыки Пола Маккартни, выпущенный в 1987 году (первым официальным сборником записей Маккартни был вышедший в 1978 Wings Greatest). В сборник вошли треки от начала сольной карьеры Маккартни в 1970 до (в британском и канадском изданиях) самой новой на тот момент записи — песни «Once Upon a Long Ago». Немного различающийся состав треков на британском и американском изданиях All the Best! отражают различия в популярности песен Маккартни на тот момент в каждой из стран. Также различаются между собой виниловая и CD-дисковая версии британского издания — из-за меньшей длительности звучания одиночного компакт-диска по сравнению с двойным виниловым альбомом в версии для CD было убрано три песни («Maybe I'm Amazed», «Goodnight Tonight» и «With a Little Luck»).
Выпущенный как раз тогда, когда Маккартни начал работу над своим следующим студийным альбомом (им станет вышедший в 1988 альбом Снова в СССР), сборник All the Best! был принят публикой с большим успехом, достиг 2-го места в чарте Великобритании (уступив лишь дебютному альбому Джорджа Майкла Faith); в США, хотя альбом поднялся в чартах лишь до 62-го места, он стал дважды «платиновым».
Содержание
Список композиций
Все песни написаны Полом Маккартни и Линдой Маккартни, кроме отмеченных особо.
Издание для Великобритании и Канады
| № | Название | Автор | Исполнитель | Длительность |
|---|---|---|---|---|
| 1. | «Jet» | Пол Маккартни и Wings | 4:08 | |
| 2. | «Band on the Run» | Пол Маккартни и Wings | 5:11 | |
| 3. | «Coming Up» | Пол Маккартни | Пол и Линда Маккартни | 3:51 |
| 4. | «Ebony and Ivory» | Пол Маккартни | Пол Маккартни и Стиви Уандер | 3:41 |
| 5. | «Listen to What the Man Said» | Wings | 3:55 | |
| 6. | «No More Lonely Nights» | Пол Маккартни | Пол и Линда Маккартни | 4:38 |
| 7. | «Silly Love Songs» | Wings | 5:54 | |
| 8. | «Let 'Em In» | Wings | 5:09 | |
| 9. | «C Moon» | Wings | 4:33 | |
| 10. | «Pipes of Peace» | Пол Маккартни | см. в статье о песне | 3:24 |
| 11. | «Live and Let Die» | Пол Маккартни и Wings | 3:11 | |
| 12. | «Another Day» | 3:41 | ||
| 13. | «Maybe I'm Amazed» (нет на CD-версии) | Пол Маккартни | 3:50 | |
| 14. | «Goodnight Tonight» (нет на CD-версии) | Пол Маккартни | Wings | 4:19 |
| 15. | «Once Upon a Long Ago» | Пол Маккартни | 4:09 | |
| 16. | «Say Say Say» | Пол Маккартни, Майкл Джексон | Пол Маккартни и Майкл Джексон | 3:55 |
| 17. | «With a Little Luck» (нет на CD-версии) | Пол Маккартни | Wings | 5:45 |
| 18. | «My Love» | Пол Маккартни и Wings | 4:08 | |
| 19. | «We All Stand Together» | 4:23 | ||
| 20. | «Mull of Kintyre» | Пол Маккартни, Дэнни Лейн | Wings | 4:44 |
Издание для США
| № | Название | Автор | Исполнитель | Длительность |
|---|---|---|---|---|
| 1. | «Band on the Run» | Пол Маккартни и Wings | 5:11 | |
| 2. | «Jet» | Пол Маккартни и Wings | 4:08 | |
| 3. | «Ebony and Ivory» | Пол Маккартни | Пол Маккартни и Стиви Уандер | 3:41 |
| 4. | «Listen to What the Man Said» | Wings | 3:55 | |
| 5. | «No More Lonely Nights» | Пол Маккартни | Пол и Линда Маккартни | 4:38 |
| 6. | «Silly Love Songs» | Wings | 5:54 | |
| 7. | «Let 'Em In» | Wings | 5:09 | |
| 8. | «Say Say Say» | Пол Маккартни, Майкл Джексон | Пол Маккартни и Майкл Джексон | 3:55 |
| 9. | «Live and Let Die» | Пол Маккартни и Wings | 3:11 | |
| 10. | «Another Day» | 3:41 | ||
| 11. | «C Moon» | Wings | 4:33 | |
| 12. | «Junior's Farm» | Пол Маккартни и Wings | 4:21 | |
| 13. | «Uncle Albert/Admiral Halsey» | Пол и Линда Маккартни | 4:39 | |
| 14. | «Coming Up» (запись с концерта в Глазго) | Пол Маккартни | Пол Маккартни и Wings | 3:29 |
| 15. | «Goodnight Tonight» | Пол Маккартни | Wings | 4:19 |
| 16. | «With a Little Luck» (версия для видео) | Wings | 3:10 | |
| 17. | «My Love» | Пол Маккартни и Wings | 4:08 |
Напишите отзыв о статье "All the Best!"
Примечания
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий All the Best!
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
