История Никарагуа
Поделись знанием:
Никарагуа была открыта Колумбом в 1502 году во время его последнего путешествия в Америку, но исследована была только Гонзалесом Давилой, достигшим озера Никарагуа. Местные индейцы дружески приняли Давилу, но вскоре начались стычки с испанскими колонистами. Борьба велась, как между испанцами и туземцами, так и между различными отрядами колонизаторов.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
Содержание
Колониальный период
Завоевание территории страны конкистадорами началось в 1522 году, в 1523 году эти земли были включены в состав испанских колоний: первоначально как аудиенсия Санто-Доминго, с 1539 года — как часть аудиенсии Панама и 1573 года — как часть генерал-капитанства Гватемала (с административным центром в городе Леон).
Испания объявила Никарагуа своей колонией, но не сумела установить там порядок: назначаемые ею губернаторы грабили страну, угнетали испанских переселенцев, вызывали восстания, сами восставали против метрополии, убивали друг друга. В этой борьбе старая культура Никарагуа, довольно высокая, хотя значительно уступавшая мексиканской, исчезла. Свидетельствуют о ней довольно многочисленные уцелевшие храмы и колоссальные статуи богов.
Провозглашение независимости
В 1821 году Никарагуа провозгласила свою независимость от Испании. Кровавая борьба скоро увенчалась успехом, хотя формально Испания признала независимость Никарагуа лишь в 1850 году. Сначала Никарагуа вошла в состав Соединённых Провинций Центральной Америки. Эта федерация оказалась нестабильным образованием, раздираемым внутренними конфликтами, одним из которым было противостояние между Никарагуа и Коста-Рикой из-за порта Сан-Хуан дель Сур .
5 ноября 1838 года Никарагуа вышла из федерации, но внутренняя жизнь страны оставалась нестабильной. Существовали серьёзные противоречия между городами Леоном и Гранадой; в первом из них господствовали демократы, во втором — клерикалы и аристократы. Существовала внешняя угроза со стороны Англии, предъявившей от имени короля Берега Москитов притязания на захваченный ею в 1848 году порт Сан-Хуан. В 1854 году вспыхнула демократическая революция. На помощь революционерам явился отряд добровольцев из Северной Америки, под предводительством полковника Уильяма Уокера, взявшего Гранаду и выбранного президентом республики. Управление его отличалось произволом и жестокостью. Он был признан Соединенными Штатами, но в 1856 году 4 центрально-американских государства объявили ему войну. Уокер решил напасть на Коста-Рику, однако путь ему переградил наспех собранный военный отряд добровольцев. Костариканцы выгнали Уокера со своей территории и преследовали его до никарагуанского города Ривас, где произошло сражение, закончившееся победой костариканцев. Уильям Уокер был свергнут, бежал, а потом, после попытки реставрации, был в 1860 году расстрелян; на его место был избран президентом генерал Мартинес.
В 1860 году Никарагуа заключила договор с Англией, в силу которого последняя уступила ей порт Сан-Хуан и Берег Москитов, с обязательством уплаты королю последнего пожизненной пенсии в 5000 долларов. Новые попытки объединения центральноамериканских республик, то всех, то за исключением Коста-Рики, произведенные в следующие десятилетия, оказались не более удачными, чем прежние. Последней был договор об обязательном третейском суде между ними, заключенный в 1889 году и нарушенный в 1893 войной между Никарагуа и Гондурасом. В том же году Никарагуа сделалась ареной новой междоусобной войны: инсургенты бомбардировали город Манагуа и низвергли правительство. В 1894 году новым президентом был избран генерал Сантос Селайя. Чрезвычайно важен для Никарагуа вопрос о Никарагуанском канале. Возможность прокладки канала между океанами через территорию Никарагуа издавна служит одной из причин, по которой враждующие державы в Центральной Америке придавали такое значение порту Сан-Хуан, который после проведения канала мог стать очень ценным.
Военное правление, американская оккупация и диктатура клана Сомоса (1909—1979)
- 1910 — начало правления военной хунты.
- 1912—1933 — оккупация США.
- 1926 начало национально-освободительной борьбы под руководством Аугусто Сесара Сандино.
- 1934—1979 — правление клана Сомоса, правоавторитарная олигахическая диктатура, поддерживаемая США. Основатель правящей династии Анастасио Сомоса Гарсиа убит в 1956 году революционером Ригоберто Лопесом Пересом. С 1957 по 1967 президентом Никарагуа являлся его старший сын Луис Сомоса Дебайле, в 1967—1979 (с кратким перерывом) — младший сын Анастасио Сомоса Дебайле. С 1961 борьбу против диктатуры разворачивает Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО). В 1978 году, после убийства консервативного политика и журналиста Педро Хоакина Чаморро, массовые протесты перерастают в вооружённое восстание, подавленное Национальной гвардией. СФНО продолжает партизанскую войну против режима.
Сандинистская революция и гражданская война (1979—1990)
- 1979 — победа Сандинистской революции. 19 июля повстанческая армия СФНО вступает в Манагуа, семейство Сомоса бежит из Никарагуа (Анастасио Сомоса Дебайле убит в Парагвае в сентябре 1980). Власть переходит к Правительственной хунте национальной реконструкции, представляющий СФНО и другие оппозиционные силы демократической направленности.
- 1980—1981 — либералы (Виолетта Барриос де Чаморро), социал-демократы (Альфонсо Робело) и демосоциалисты (Эден Пастора) вытеснены из правительства. Убит лидер предпринимательского оппозиционного движения Хорхе Саласар. Устанавливается однопартийное правление СФНО, объявившего себя марксистской организацией. Власть концентрируется в руках руководства СФНО во главе с Даниэлем Ортегой. СФНО начинает перестройку политического режима по образцу Кубы и СССР, спецслужба DGSE разворачивает политические репрессии, в экономике осуществляется национализация промышленности и аграрная коллективизация. Однако политическая оппозиция и частное предпринимательство полностью не уничтожаются, то и другое допускается в ограниченных пределах.
- 1981—1988 — активная фаза гражданской войны между правящим СФНО и движением Контрас. Правительство Ортеги занимает всё более просоветские позиции, контрас пользуются активной поддержкой американской администрацией Рональда Рейгана. Никарагуанский конфликт превращается в важный элемент глобальной Холодной войны.
- 1984 — на выборах, организованных СФНО, Даниэль Ортега избран президентом Никарагуа. Вооружённая оппозиция не признаёт легитимности голосования.
- 1987 — организации контрас — FDN, MDN, Социал-христианская партия, движение индейцев мискито YATAMA — объединяются в коалицию Никарагуанское сопротивление (RN). Формирования FDN и ARDE начинают скоординированное массированное наступление с севера (из Гондураса) и с юга (из Коста-Рики). Военные результаты контрас имеют ограниченный характер, но правительство соглашается на политический диалог.
- 1988 — сандинистское правительство и RN заключают Соглашение Сапоа. Гражданская война прекращается, оппозиция легализуется, назначаются свободные выборы президента и парламента.
Либеральные правительства (1990—2006)
- 1990 — в результате демократических выборов СФНО терпит поражение. К власти приходит Национальный союз оппозиции — во главе с правоцентристским президентом Виолеттой Барриос де Чаморро. СФНО переходит в оппозицию, но сохраняет за собой кадровые позиции в силовых структурах. Новое правительство осуществляет комплекс либеральных реформ в политической и экономической системе.
- 1991 — при невыясненных обстоятельствах убит военный руководитель контрас Энрике Бермудес.
- 1992 — в автомобильной катастрофе погибает начальник штаба RN Исраэль Галеано.
- 1993 — умирает от болезни один из основателей FDN Аристидес Санчес.
- 1996 — новым президентом избирается лидер правой Либерально-конституционной партии (ЛКП) Арнольдо Алеман. ЛКП заключает неформальные договорённости с СФНО, устанавливается режим «двухпартийной диктатуры».
- 2001 — президентом избран представитель ЛКП Энрике Боланьос. (При этом сын свергнутого в 1979 диктатора Анастасио Сомоса Портокарреро поддерживал кандидатуру лидера СФНО Даниэля Ортеги.)
- 2002 — Арнольдо Алеман арестован по обвинению в коррупции, впоследствии осуждён на 20 лет тюрьмы. Коррупционный скандал резко подрывает престиж либерального правительства.
Второе правление СФНО
- 2006 — на очередных выборах президентом вновь избран Даниэль Ортега. СФНО возвращается к власти под лозунгами защиты традиционных ценностей. На этой основе правительство Ортеги поддерживает Партия никарагуанского сопротивления, объединяющая большинство бывших контрас.
- 2008 — СФНО одерживает победу на муниципальных выборах. В частности, мэром Манагуа избирается известный боксёр Алексис Аргуэльо (покончил с собой в следующем году). Оппозиция обвиняет правительство в фальсификации итогов голосования.
- 2009 — Верховный суд отменяет ограничения на количество президентских сроков. Данное решение не проходит утверждения в парламенте, что вызывает протесты оппозиционной Независимой либеральной партии. Оппозиция обвиняет президента Ортегу в намерении пожизненно оставаться у власти. ЛКП не выдвигает возражений. Арнольдо Алеман освобождается из-под домашнего ареста.
- 2010 — организации вооружённого подполья начинают партизанские и террористические действия против правительства СФНО.
- 2011 — президентские и парламентские выборы. Даниэль Ортега с большим перевесом избран на новый срок, СФНО получает значительное большинство в Национальной ассамблее.
- 2012 — скончался политический лидер контрас 1980-х Адольфо Калеро, соавтор мирного Соглашения Сапоа.
- 2013 — бывший начальник сандинистской спецслужбы DGSE Ленин Серна назначается политическим координатором судебной системы. Руководство СФНО продолжает уплотнять контроль над политической системой и экономическими активами.
- 2014 — 19 июля широко празднуется 35-я годовщина победы Сандинистской революции. 20 июля совершается резонансный теракт: подпольная организация FASN—EP обстреливает автобусы с участниками торжеств, 5 человек погибли, 19 ранены.
- 2015 — консолидируется оппозиционный блок Национальная коалиция за демократию — к Независимой либеральной партии Эдуардо Монтеалегре примыкает группа бывших командиров контрас. Заявлено намерение на ближайших выборах отстранить от власти СФНО и Даниэля Ортегу.
Денежные знаки 1930-х
|
|
|
| 1 кордоба 1938, аверс | 1 кордоба 1941, аверс | 1 кордоба 1938 и 1941, реверс |
Источники
- Гордиенко А. Н.Войны второй половины ХХ века. Мн., 1998.
| ||||||||||||||
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
Напишите отзыв о статье "История Никарагуа"
Отрывок, характеризующий История Никарагуа
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.
Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
