Хоррокс, Брайан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Хоррокс.
Брайан Хоррокс
англ. Brian Horrocks

Генерал-лейтенант Брайан Хоррокс, март 1945 года.
Прозвище

Йоррокс (англ. Jorrocks)[1]

Дата рождения

7 сентября 1895(1895-09-07)

Место рождения

Раникхет (Индия)

Дата смерти

4 января 1985(1985-01-04) (89 лет)

Место смерти

Чичестер (Западный Суссекс, Великобритания)

Принадлежность

Великобритания Великобритания
Британская армия

Род войск

сухопутные

Годы службы

1913—1949

Звание

генерал-лейтенант

Командовал

11-я пехотная бригада
44-я пехотная дивизия
9-я бронетанковая дивизия
13-й армейский корпус
10-й армейский корпус
9-й армейский корпус
30-й армейский корпус
Британская оккупационная армия в Рейнской области

Сражения/войны

Первая мировая война
Гражданская война в России
Война за независимость Ирландии
Вторая мировая война

Награды и премии

Сэр Брайан Гуин Хоррокс (англ. Brian Gwynne Horrocks; 7 сентября 1895, Раникхет — 4 января 1985, Чичестер) — офицер британской армии, генерал-лейтенант.

В-основном, он запомнился как командир 30-го армейского корпуса в ходе Голландской операции 1944 года под кодовым названием «Market Garden» во время Второй мировой войны. Хоррокс также участвовал в Первой мировой войне и в гражданской войне в России, дважды попадал в плен, а также принимал участие в Олимпийских играх 1924 года в Париже. После выхода в отставку Хоррокс работал телеведущим, писал книги по военной истории и в течение 14 лет занимал пост герольдмейстера в Палате лордов Великобритании.

В 1940 году во время Французской кампании Хоррокс командовал батальоном, где он впервые служил под началом наиболее выдающегося британского командующего Второй мировой войны Бернарда Лоу Монтгомери. Позже фельдмаршал назвал Хоррокса одним из своих наиболее способных офицеров, назначив его командиром корпуса в Северной Африке и в Европе. В 1943 году Хоррокс получил тяжёлое ранение и, прежде чем вернуться к командованию корпусом в Европе, более года находился на излечении. Весьма возможно, что из-за этого вынужденного бездействия он не получил очередное повышение[2] — его боевые товарищи, командиры корпусов в Северной Африке Оливер Лис и Майлс Дэмпси стали командующими армий, а затем достигли и более высокого уровня. По причине ранения у Хоррокса постоянно были проблемы со здоровьем, из-за чего после окончания войны он был вынужден рано выйти в отставку.

Ряд историков называют Хоррокса одним из наиболее успешных британских генералов периода Второй мировой войны, «человеком, который действительно вёл за собой, генералом, открытым для общения с каждым, даже с рядовым солдатом»[3], а также «идеалом командира корпуса»[4]. Дуайт Д. Эйзенхауэр назвал его «выдающимся британским генералом под командованием Монтгомери»[5].





Молодые годы и Первая мировая война

Брайан Хоррокс был единственным сыном полковника сэра Уильяма Хоррокса, доктора Королевского армейского медицинского корпуса. Получив образование в частной школе Аппингем-Скул в Англии, в 1913 году он поступил в Королевское военное училиище в городе Сэндхарст[6]. Однако, даже получив 200 дополнительных баллов за наличие сертификата о военной подготовке офицера запаса (OTC), который был в наличии далеко не у каждого поступавшего, среди 167 курсантов он занимал шестое с конца место[7]. Как бесперспективный курсант он мог так и не получить звание, однако разразилась Первая мировая война[8].

Получив назначение 8 августа 1914 года в 1-й батальон полка графства Мидлсекс[9], второй лейтенант Хоррокс прибыл в отступающие британские экспедиционные войска, а затем получил боевое крещение в битве при Монсе. 21 октября в сражении при Армантьере его взвод был окружён, а он сам получил ранение и попал в плен[10]. Находясь в военном госпитале, Хоррокс постоянно подвергался допросам со стороны немецкого командования, которое считало, что британская армия использует пули дум-дум в нарушение Гаагской конвенции 1899 года[11]. Тюремщики Хоррокса не меняли его одежду и бельё и не предоставили ему и другому пленному офицеру элементарные удобства для содержания. В результате у обоих офицеров временно отнялись ноги, и им приходилось передвигаться к туалету ползком, из-за чего у Хоррокса возникло нагоение полученных ран[12]. Однако после его выздоровления и перевода в лагерь военнопленных условия улучшились. По пути в лагерь благодаря взаимоуважению, которые испытывают солдаты на передовой по обе стороны фронта, Хоррокс подружился со своим немецким конвоиром[13]. Несмотря на пребывание в плену, 18 декабря 1914 года Брайану Хорроксу было присвоено звание лейтенанта[14]. Во время содержания в плену британский офицер несколько раз пытался бежать, и однажды побег ему почти удался — Хоррокса схватили лишь в 500 ярдах (460 метров) от голландской границы[15]. В конце концов, в надежде, что языковой барьер станет помехой для побега, его определили к русским офицерам. Много лет спустя, работая в Палате общин, он вызвал удивление у Никиты Хрущёва и Николая Булганина, поприветствовав их на их родном языке[16]. За несгибаемость воли в плену в 1920 года Брайан Хоррокс был награждён Военным крестом, при этом награда была оформлена задним числом — 5 мая 1919 года[17].

После репатриации в конце войны Брайану Хорроксу было тяжело адаптироваться к повседневной мирной жизни. Он отправился кутить в Лондон, спустив за шесть недель накопленное за четыре года службы жалование[18]. Однако, в 1919 году, когда Военное министерство призывало добровольцев со знанием русского языка, он вернулся в действующую армию.

Период между мировыми войнами

Россия

В 1919 году в рамках иностранной интервенции союзников в гражданской войне в России Хоррокс был направлен в Россию. После высадки во Владивостоке 19 апреля он был вызван в штаб британского командования для получения указаний. При помощи бывших военнопленных чехословацкого корпуса белая армия под командованием адмирала Колчака заняла территорию Сибири. Однако, чехословацкие войска адмирала Колчака возвращались домой, а британское военное командование пыталось их срочно заменить русскими частями. Для этого у британцев было лишь два батальона пехоты и четыре небольшие административные части: одна занималась подготовкой и вооружением русских подразделений военным снаряжением, а другая — улучшением связи белой армии[19].

Первым заданием Хоррокса, а также 13 британских офицеров и 30 солдат была охрана 27-вагонного поезда со снарядами для белой армии в Омске, следовавшего на протяжении 3000 миль (4800 километров) по Транссибирской магистрали[20]. Выполнение этого задания заняло более месяца, и, поскольку Хоррокс был единственным, кто свободно владел русским языком, то многие проблемы доводилось решать именно ему. На каждой станции ему приходилось пресекать попытки начальников станции отцепить вагоны от охраняемого состава. Во время стоянки в городе Маньчжурия присутствие британских офицеров спровоцировало дуэль между двумя офицерами-казаками. Хоррокс принял предложение участвовать в поединке в качестве секунданта, но, прежде чем дуэль состоялась, пара оппонентов была арестована. Однако, прежде чем дело дошло до военно-полевого суда, Хорроксу удалось замять все претензии, заявив, что недоразумение произошло из-за его слабого знания русского языка[21]. В конце концов, 20 мая со всем грузом поезд прибыл в Омск.

Следующее назначение Хоррокса последовало в уральский Екатеринбург, куда его назначили заместителем начальника военной школы для унтер-офицеров, закреплённых за англо-русской бригадой[22]. Почти треть первоначальных кадров пришлось уволить по медицинским причинам, постоянно возникали трудности с получением продовольствия и поддержки у белой армии — Хоррокс был недоволен своим назначением[23]. Несмотря на это, у него сложились хорошие взаимоотношения с подчинёнными, и появилось восхищение русским солдатом[24].

Некоторое время спустя британские войска получили приказ возвращаться домой, но Хоррокс и другой офицер, Джордж Хейс, остались в качестве военных советников при сибирской армии[25]. Белая армия отступала в направлении Владивостока, находящегося за 4800 километров, а вместе с нею отступал и Брайан Хоррокс. 7 января 1919 года в районе Красноярска британский офицер попал в плен Красной Армии[26], в котором провёл 10 месяцев, едва пережив тиф[27]. Британское правительство вело переговоры об освобождении заключённых, в результате чего 29 октября Хоррокс покинул Россию, вернувшись домой на крейсере Королевского военно-морского флота Великобритании «HMS Delhi»[28].

Снова дома

По возвращении Хоррокс был снова назначен в свой полк, расквартированный в Германии в составе британской оккупационной армии в Рейнской области, а затем вместе с ним был выведен в Ирландию, где впоследствии участвовал в войне за независимость страны. В это время в обязанности Хоррокса входили поиск оружия и ликвидация засад и завалов, которые сам он называл «одной из самых неприятных форм ведения военных действий»[29]. Позднее британский офицер короткое время находился в Силезии, участвуя в операциях по урегулированию напряжённости между польским и немецким населением.

После возвращения в Великобританию Хоррокс принимал участие в соревнованиях по современному пятиборью. Он успешно прошёл отборочный тур армейских соревнований и был зачислен в олимпийскую сборную Великобритании для участия в Олимпийских играх 1924 года в Париже, в которых он занял 20-е место из возможных 38[30]. Оставшуюся часть периода между мировыми войнами Брайан Хоррокс служил на различных должностях: адъютантом 9-го батальона полка графства Мидлсекс (1926—1930)[31], слушателем штабного колледжа в Камберли (1931—1932)[32], штабс-капитаном в Военном ведомстве (1934—1936)[33], начальником штаба 5-й пехотной бригады (1936—1938)[34] и преподавателем в штабном колледже[35]. Во время службы в территориальной армии, которое Хоррокс считал одним из счастливейших периодов своей жизни, он приобрёл опыт общения с ополченцами, ставший впоследствии бесценным в ходе боёв Второй мировой войны[36]. В 1935 году ему было присвоено временное внеочередное звание, в следующем году он стал майором, а ещё спустя год Хорроксу было присвоено временное звание подполковника[37].

В 1928 году Брайан Хоррокс женился на дочери архитектора местной администрации Нэнси Китчин (англ. Nancy Kitchin). Супруги воспитывали одного ребёнка — дочь Джиллиан, которая в 1979 году утонула, купаясь в Темзе[38].

Вторая мировая война

В начале Второй мировой войны Брайан Хоррокс находился на должности преподавателя штабного колледжа, которую он занимал с 1938 года[39]. За помощь в организации новых курсов с сокращённой программой подготовки офицерского состава[40] в декабре 1939 года ему было присвоено временное звание подполковника[41]. В мае следующего года он был направлен во Францию командовать 2-м пехотным батальоном полка графства Мидлсекс — пулемётным батальоном, напрямую подчинённым штабу 3-й пехотной дивизии генерал-майора Бернарда Монтгомери. В то время в соответствии с британской военной доктриной тяжёлые пулемёты были не органичной составной частью подчинённых подразделений, а находились в прямом подчинении корпуса или дивизии[42]. Хоррокс прибыл в батальон во время его отступления в Дюнкерк и спустя всего 17 дней зарекомендовал себя настолько высоко, что ему было присвоено временное звание бригадира и поручено командовать 11-й пехотной бригадой. Прежний командир бригады Кеннет Андерсон ушёл на повышение до генерала и принял под своё командование 3-ю дивизию во время дюнкеркской эвакуации, когда командир 2-го пехотного корпуса Алан Брук был отозван в Великобританию, а командование корпусом принял генерал Монтгомери[4]. После возвращения в Великобританию Хоррокс получил под своё командование 9-ю пехотную бригаду для защиты островов от возможного немецкого вторжения[4]. Затем, прежде чем получить звание генерал-майора и 25 июня 1941 года быть назначенным командиром 44-й пехотной дивизии, в течение непродолжительного времени он занимал должность бригадира генерального штаба западной группы войск[43]. До присвоения генеральского звания 28 мая 1941 года ему было присвоено звание полковника (со стажем выслуги с 1 июля 1940 года)[44].

В 1942 году Хоррокс принял командование вновь сформированной 9-й бронетанковой дивизией и 27 июня получил временное звание генерал-майора[45]. Назначение Хоррокса командиром бронетанковой дивизии, пехотинца без кавалерийского опыта, по тем временам было довольно необычным случаем[46]. В новой должности Хоррокс проводил усиленную подготовку личного состава дивизии, организовав ряд учений для повышения эффективности своих войск и для своего личного ознакомления с методами ведения боевых действий бронетанковой дивизией[47]. Хотя он никогда ранее не командовал дивизией в боевых условиях, спустя некоторое время он получил звание генерал-лейтенанта и был направлен в Египет для командования 13-м армейским корпусом 8-й армии генерала Монтгомери[48]. Заменив смещённого Клода Окинлека, соответственно, в качестве главнокомандующего британскими сухопутными силами на Ближнем Востоке и командующего восьмой армией, генерал Гаролд Александер и генерал-лейтенант Монтгомери решили провести «чистку» вверенных им войск. Офицеры, которые, как считалось, не справлялись со своими обязанностями при старом начальстве, были смещены, и их места заняли командиры, которых ценил командующей армией Монтгомери. Среди них был и Брайан Хоррокс — офицер, который, по мнению Монтгомери, был «как раз тем, кто требуется для предстоящей работы»[49].

Северная Африка

После прибытия в Северную Африку корпус Хоррокса получил приказ защищать горную гряду Алам-эль-Хальфа от ожидаемой атаки немецкого африканского корпуса. Озабоченный тем, что в силу тяжёлых потерь запланированная атака на Эль-Аламейн может окончиться провалом, Монтгомери приказал Хорроксу отражать атаки войск фельдмаршала Эрвина Роммеля, «не слишком усердствуя» при этом[50]. Хоррокс подготовился к чисто оборонительным боям, закопав танки вокруг горной гряды. Когда 30 августа немцы пошли в атаку, они не смогли выманить британские танки под огонь своих 88-миллиметровых орудий (тактика, с большим успехом применявшаяся ранее) и сами оказались потрёпанными под ударами артиллерии и самолётов[51]. Битва закончилась тем, что ценой огромных потерь немцы захватили высоту Химейхат, а союзники после неудачной атаки 2-й новозеландской дивизии больше не желали её отвоёвывать[52]. Успех армии в обороне поднял боевой дух солдат[53], а подчинённый Хоррокса бригадир Джордж Робертс хвалил его за «удивительное умение вселять уверенность и энтузиазм, где бы он ни появлялся»[54]. Монтгомери тоже был доволен, отметив, что «он [Хоррокс] достоин высокой похвалы за свои действия в тот день»[55].

В запланированной битве при Эль-Аламейне Хорроксу было предложено командовать бронетанковым 10-м армейским корпусом. Он отказался, считая, что офицер-кавалерист генерал-майор Герберт Ламсден справится с этой задачей лучше него[56]. Хоррокс так и остался командиром 13-го армейского корпуса и получил задание выполнить отвлекающий манёвр на юг для введения в заблуждение войск гитлеровской коалиции, в то время как главный удар союзников будет нанесён силами 30-го и 10-го армейских корпусов в северном направлении[56]. Монтгомери запретил Хорроксу терять танки, поэтому наступательные операции 13-го корпуса ограничились мелкими рейдами[57]. После имевшей поворотное значение в североафриканском театре боевых действий победы британских войск корпус Хоррокса был отправлен в резерв, а его численность сокращена, в то время как остальные силы восьмой армии преследовали отступавшие войска гитлеровской коалиции. В какой-то момент времени единственной частью под его командованием осталось одно ремонтное подразделение, которое ежедневно очищало поле боя от разбитой техники[58]. Однако после смещения Ламсдена за неудовлетворительные результаты в ходе преследования гитлеровских войск в декабре 1941 года Хоррокс принял командование 10-м армейским корпусом — ударным корпусом авангарда восьмой армии[59]. 31 декабря 1942 года Брайан Хоррокс он был награждён орденом «За выдающиеся заслуги»[60][61].

После падения Триполи в январе 1943 года остатки войск гитлеровской коалиции отступали на заранее подготовленные позиции перед линией Марет в Южном Тунисе, построенной Францией до начала Второй мировой войны. Здесь в марте 1942 года Хоррокс занимался одной из своих наиболее успешно выполненных боевых задач. После того, как 30-й армейский корпус не смог выйти на линию Марет[62], его корпус, состоящий из 1-й бронетанковой дивизии, бригады «Сражающейся Франции» и приданного им новозеландского корпуса (включавшего в себя 2-ю новозеландскую дивизию и 8-ю британскую бронетанковую бригаду), получил приказ атаковать в рамках операции под кодовым названием «Supercharge». Хоррокс выполнил обходной манёвр с фланга через проход, который считался немцами неприступным, в результате чего линия Марет стала непригодной для дальнейшей обороны, и войска гитлеровской коалиции снова были вынуждены отступать. При этом были уничтожены три итальянские дивизии, а 15-я танковая, 21-я танковая и 164-я пехотная дивизии немцев понесли тяжёлые потери[63]. Затем Хоррокс был переведён в первую армию для командования 9-м армейским корпусом взамен раненого во время учений Джона Крокера. В апреле и мае 1943 года Брайан Хоррокс вёл свой корпус в атаку союзников в Тунисе, в результате которой был занят Тунис и принята капитуляция остатков группы армий Роммеля в Африке[64]. Имя Хоррокса упоминается в донесениях от 24 июня[65], а за свою службу в Тунисе 5 августа 1943 года он был награждён орденом Бани[66]. Ему также присвоили временное звание генерал-лейтенанта и постоянное звание генерал-майора[67].

В июне 1943 года в Бизерте в ходе наблюдения за учениями по высадке на Салермо во время воздушного налёта Брайан Хоррокс получил тяжелое ранение[68]. Пули, выпущенные из немецкого истребителя, попали в верхнюю часть груди и прошли через все тело, задев лёгкие, желудок и кишечник. Хорроксу сделали пять операций, и 14 месяцев он находился на излечении[38][69]. Последствия этого ранения причиняли ему боль всю оставшуюся жизнь, а постоянные проблемы со здоровьем привели к ранней отставке.

Европа

Прежде чем выздороветь настолько, чтобы подтвердить начальнику имперского генерального штаба Алану Бруку о том, что он «готов принять командование новым корпусом», Хоррокс лечился в течение более 14 месяцев[71]. Снова получив звание генерал-лейтенанта в 1944 году[72], он был направлен во Францию командовать 30-м армейским корпусом в период Фалезской операции, в ходе которой в окружение сил союзников попали 7-я и 5-я танковая армии немцев. С момента высадки в Нормандии (за два месяца до описываемых событий) Монтгомери был недоволен деятельностью корпуса и его командиром Джералдом Бакнелом[73].

Хоррокс принял командование 30-м армейским корпусом в ходе наступления через Бельгию, взяв Брюссель и в какой-то момент совершив бросок на 400 километров всего за шесть дней[74]. Однако снабжение британских частей оружием и продовольствием в то время было постоянной и наиболее острой проблемой, поскольку основные французские глубоководные порты по-прежнему находились в руках немцев, а линии поставки союзников опасно растянулись до берегов Нормандии. Теперь 21-я армейская группа Монтгомери действовала за 480 километров от своих портов, то есть на удалении, в два раза превышающем расчётное расстояние тылового обеспечения, поэтому для снабжения из морских доков и гаваней 30-й корпус Хоррокса был развёрнут на Антверпен[75]. Город и порт пали под ударами 11-й бронетанковой дивизии в начале сентября, однако Монтгомери остановил наступление 30-го армейского корпуса для пополнения запасов вблизи широкого участка Альберт-канала на севере от города, который всё ещё оставался в руках противника[76]. После войны Хоррокс сожалел об этом решении, считая, что, имея запас топлива, его корпус мог бы продвинуться ещё на 160 километров (100 миль)[77], хотя и сомневался в том, что данное продвижение обошлось бы без задержек[75]. Союзникам было неизвестно, что в то время 30-му корпусу противостояла только одна немецкая дивизия[78]. Однако полученная передышка позволила немцам перегруппировать свои силы вокруг реки Шельда, и к тому времени, когда союзники возобновили наступление, прибыла 1-я воздушно-десантная армия генерала Курта Штудента и заняла основательную оборону вдоль противоположного берега канала[79]. Задача по прорыву усиленной линии немецкой обороны, которая растянулась от Антверпена до Северного моря вдоль реки Шельда, была поставлена перед Первой канадской армией в месячной кровопролитной битве за устье Шельды. К середине сентября вектор движения 30-го армейского корпуса был снова развёрнут, на этот раз на восточное направление[80].

В ходе Голландской операции 1944 года (под кодовым названием «Market Garden») приоритетным направлением для 21-й армейской группы фельдмаршал Монтгомери определил наступление через Рейн в промышленную зону Германии (сентябрь 1944 года). 30-й армейский корпус под командованием Хоррокса должен был вести наземное наступление, в течение четырёх дней пройдя вдоль удерживаемого воздушно-десантными частями коридора, для дальнейшего соединения с британской 1-й воздушно-десантной дивизией в Арнеме[81]. 30-й корпус не смог прибыть для соединения в запланированное время, хотя 1-я воздушно-десантная дивизия удерживала свои позиции ещё пять дней, к 21 сентября почти три четверти её состава было уничтожено или попало в плен к немцам[82]. В этом вопросе мнения послевоенных аналитиков разделились: одни подчёркивали недостаточную оперативность войск Хоррокса, другие указывали на то, что немецкую оборону в этой области разведка первой союзнической воздушно-десантной армии сильно недооценила[83]. В частности, и что особенно важно, не были обнаружены остатки двух танковых дивизий СС, которые после боёв в Нормандии были направлены в окрестности Арнема на отдых и переукомплектование. По данным разведки, в Нидерландах находилось лишь «несколько пехотных частей и 50—100 танков»[84]. Ряд контратак группы армий «Б» под командованием фельдмаршала Вальтера Моделя заставил войска Хоррокса перейти в оборону и задержал их продвижение, вынудив британцев остановиться и укрепить свой фланг. Местность, по которой должны были продвигаться части Хоррокса, была неподходящей для быстрого движения танковых частей, вследствие чего авангарду (гренадерской бронетанковой дивизии) пришлось идти по узкому возвышенному шоссе по равнинной или заболоченной местности[85]. Кроме того, в нарушение планов в первый день наступления мост возле города Неймеген, всего в 13 километрах от Арнема не был захвачен 508-м воздушно-десантным полком США, и через два дня прибывшему в Неймеген 30-му армейскому корпусу пришлось участвовать в его захвате, что привело к дальнейшей незапланированной 36-часовой задержке[86]. Как бы то ни было, личная ответственность за провал операции на Хоррокса никогда не возлагалась. Фактически в течение этого периода под командование Хоррокса поступила американская 82-я воздушно-десантная дивизия Джеймса Гэвина, который позднее написал:
«Он [Хоррокс] был действительно уникальным генералом, а его руководящие навыки были развиты больше, чем у кого-либо, кого я знал. Читая лекции в военно-учебных заведениях США, я неоднократно подчёркивал, что генерал Хоррокс был лучшим генералом, известным мне во время войны, и лучшим командиром корпуса»[87]
.

В начале 1945 года 30-й армейский корпус участвовал в Маас-Рейнской наступательной операции, в ходе которой немецкая армия была наконец вытеснена за Рейн. Корпусом широкомасштабно применялась огневая мощь[88], и «при этом были использованы все тактические приёмы, выученные за последние два с половиной года войны, а также и несколько новых»[89]. В течение непродолжительного времени в состав 30-го армейского корпуса также входили девять дивизий[90]. Помогая продвижению 15-й (шотландской) дивизии, для нанесения ударов по городу Клеве перед началом операции Хоррокс согласился использовать бомбардировочную авиацию. Бомбардировщиками было сброшено 1384 английские тонны (1406 метрических тонн) бомб, которые буквально смели город с лица земли. Позднее Хоррокс говорил, что это было «самое ужасное решение, принятое в моей жизни» и что «его тошнило», когда он видел бомбардировщики над головой[91]. Маас-Рейнская наступательная операция прошла успешно, к вечеру 9 февраля (в день D+1) 30-й армейский корпус прорвал оборону Линии Зигфрида и вошёл в Германию, понеся лишь незначительные потери[89]. 26 апреля был взят город Бремен, что открыло доступ к лагерю военнопленных «Шталаг ХВ» у города Зандбостель. К моменту прекращения военных действий корпус Хоррокса достиг Куксхафена[90].

В период с 22 марта по 9 августа 1945 года[92][93] во время службы в Северо-Западной Европе Хоррокс был дважды упомянут в донесениях и 5 июля награждён орденом Британской империи, став рыцарем-командором[94]. В дополнение к признанию на родине, он был награждён правительствами Бельгии (военным крестом 1940 года с пальмовой ветвью и орденом Короны с пальмовой ветвью), Франции (военным крестом и орденом Почётного легиона), Нидерландов (орденом Оранских-Нассау), Греции (королевским орденом Георга I) и США (орденом «Легиона Почёта»)[95].

Послевоенная деятельность

После войны Брайан Хоррокс продолжал служить в вооруженных силах: сначала как главнокомандующий Западной группой войск[96], в 1946 году получив звание генерал-лейтенанта (со стажем выслуги с 29 декабря 1944 года)[97]. В течение непродолжительного времени до ухудшения здоровья в августе 1948 года[98] он командовал Британской оккупационной армией в Рейнской области, а в январе следующего года вследствие полученных ранее в Северной Африке ран Хоррокс ушёл в отставку по состоянию здоровья[99]. В том же году, по случаю дня рождения короля будучи награждённым орденом Бани рыцарской степени[100], он поступил на службу в качестве почётного полковника территориальной армии и королевской артиллерии[101]. В 1949 году Брайан Хоррокс был назначен герольдмейстером в Палате лордов Великобритании — на пост, который традиционно занимают отставные офицеры[102]. Даное назначение было подтверждено после восшествия в 1952 году на трон Елизаветы II[103]. Герольдмейстер Палаты лордов контролирует административную деятельность Палаты, приём в неё новых членов, а также участвует в проводимых данным органом церемониях. В 1957 году Хоррокс вывел актрису Вивьен Ли из Палаты лордов после того, как она сорвала заседание, умоляя остановить снос театра святого Якова[104]. В массе других случаев, поскольку герольдмейстер должен присутствовать во время длительных дебатов на всех заседаниях Палаты, отставной генерал развлекался заполнением билетов на футбольный тотализатор. Со стороны процесс смотрелся вполне прилично: для собравшихся лордов это выглядело так, как будто Хоррокс делал служебные пометки о ходе заседаний[105]. Должность герольдмейстера Палаты лордов Брайан Хоррокс занимал до 1963 года[106].

Хоррокс заинтересовался литературным жанром и начал писать статьи по военным вопросам для газет и журналов, включая «Picture Post» и «The Sunday Times». Это привело к короткой, но успешной карьере ведущего ряда телепрограмм «Люди в битвах» (англ. Men in Battle) и «Грандиозные битвы» (англ. Epic Battle), выпускаемых продюсером Хью Уэлдоном. В них «с большим интересом и энтузиазмом» Хоррокс рассказывал о великих исторических сражениях, его программы обращались при этом к максимально широкой аудитории[107]. Генерал также давал обширные интервью телекомпании Thames Television в цикле передач «Мир в войне» (The World at War) и был смущён, когда его фотография появилась на обложке журнала Radio Times британской радиовещательной корпорации Би-Би-Си[108]. После завершения своей телекарьеры Брайан Хоррокс работал в совете директоров строительной компании национального масштаба Bovis Homes Group, а также продолжал вести колонку военно-исторического обозревателя в «Санди-таймс» и исполнял обязанности редактора исторической серии о полках британской армии[109]. В 1968 году Брайан Хоррокс сотрудничал с компанией J&L Randall в качестве редактора настольной игры «Combat». Его фотография и подпись приводятся на коробке с игрой, а во введении к игре сам он пишет:
«На войне не бывает двух одинаковых сражений, так как всегда отличается местность, которая как ничто другое влияет на состав различных армий и на тактику, применяемую противоборствующими командирами»
. В 1960 году вышла в свет автобиография Брайана Хоррокса под названием «Вся жизнь» (англ. A Full Life). В опубликованной в 1977 году книге «Командир корпуса» Хоррокс, в качестве соавтора, повествует о своих сражениях в Северо-Западной Европе. Брайан Хоррокс являлся военным консультантом выпущенного в 1977 году фильма Мост слишком далеко, который был посвящён Голландской операции 1944 года[110]. Актёр Эдвард Фокс, сыгравший в фильме Хоррокса в главной роли, позднее говорил:
«Мне нравилось играть во всех фильмах, но в фильме „Мост слишком далеко“ больше всего — из-за роли, которую я играл: роли генерал-лейтенанта Брайана Хоррокса. Тогда Брайан был жив, и я его хорошо знал, мы были друзьями до самой его смерти. Он был генералом особого типа, и поэтому было важно, чтобы я сыграл роль правильно»[111].

Брайан Хоррокс скончался 4 января 1985 года в возрасте 89 лет. На поминальной службе, которая состоялась 26 февраля в Вестминстерском аббатстве, присутствовали генерал-майор Питер Джиллетт и министр обороны Великобритании Майкл Хезелтайн, представлявшие королеву Елизавету II и премьер-министра Маргарет Тэтчер соответственно. На службе присутствовали представители тридцати полков и множества других частей и соединений вооружённых сил Великобритании[112].

Награды

Напишите отзыв о статье "Хоррокс, Брайан"

Литература

  • Roberts, Major-General G.P.B.; Bayerlein, Generalleutnant Fritz. Basil Liddell Hart: [www-cgsc.army.mil/carl/resources/csi/hart/hart.asp U.S. Combat Studies Institute Battle Report: Alam Halfa](недоступная ссылка — история). Проверено 22 апреля 2008. [web.archive.org/20030620102640/www-cgsc.army.mil/carl/resources/csi/hart/hart.asp Архивировано из первоисточника 20 июня 2003].
  • Mead Richard. Churchill's Lions: A Biographical Guide to the Key British Generals of World War II. — Stroud: Spellmount, 2007. — ISBN 978-1-86227-431-0.
  • Neillands Robin. The Battle for the Rhine 1944 : Arnhem and the Ardennes : The Campaign in Europe. — London: Cassell, 2005. — ISBN 0-304-36736-2.
  • Neillands Robin. The Desert Rats: 7th Armoured Division, 1940-1945. — London: Aurum Press, 2005. — ISBN 1-84513-115-0.
  • Shepperd Alan. Churchill's Generals / Keegan, John. — London: Weidenfeld & Nicolson, 1991. — ISBN 0-297-82066-4.
  • Smart Nick. Biographical Dictionary of British Generals of the Second World War. — Barnsley: Pen And Sword Books, 2005. — ISBN 1-84415-049-6.
  • Warner Philip. Horrocks: The General Who Led From the Front. — London: Hamish Hamilton, 1984. — ISBN 0-241-11312-1.

Примечания

  1. ↑ The nickname is a reference to Robert Smith Surtees comic equestrian character (Mead. Churchill's Lions, p. 213).
  2. ↑ Warner. Horrocks, p. 77.
  3. ↑ Granatstein. The Generals – The Canadian Army's Senior Commanders in the Second World War. — P. 265.
  4. ↑ 1 2 3 Mead. Churchill's Lions. — P. 210.
  5. ↑ Warner. Horrocks, p. 72.
  6. ↑ Warner. Horrocks, pp. 3-6.
  7. ↑ «Cadetships In The Army» (англ.) // The Times : журнал, кол. G («News»). — L., 17 January 1913. — Fasc. 40111. — P. 35.
  8. ↑ Warner. Horrocks. — P. 7.
  9. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/28864/pages/6205 №28864, стр. 6205—6206] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 28864. — No. 28864. — P. 6205—6206.
  10. ↑ Warner. Horrocks. — P. 14.
  11. ↑ [www.yale.edu/lawweb/avalon/lawofwar/dec99-03.htm Text of Declaration III of Hague Convention, 1899]. The Avalon Project. Yale Law School. Проверено 14 июня 2008. [www.webcitation.org/6AQKNl74u Архивировано из первоисточника 4 сентября 2012].
  12. ↑ Warner. Horrocks. — P. 15.
  13. ↑ Horrocks. A Full Life. — P. 19.
  14. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/29170/supplements/4997 Приложение №29170, стр. 4997] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 29170. — No. 29170. — P. 4997.
  15. ↑ Warner. Horrocks. — P. 24.
  16. ↑ Warner. Horrocks. — P. 19.
  17. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/31759/supplements/1229 Приложение №31759, стр. 1229] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 31759. — No. 31759. — P. 1229.
  18. ↑ Horrocks. A Full Life. — P. 35.
  19. ↑ Warner. Horrocks, pp. 28-29; Horrocks. A Full Life, p. 38.
  20. ↑ Warner. Horrocks, p. 30.
  21. ↑ Horrocks. A Full Life, pp. 41-22.
  22. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 44; Warner. Horrocks, p. 29.
  23. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 45.
  24. ↑ Warner. Horrocks, p. 32.
  25. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 47.
  26. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 53.
  27. ↑ Warner. Horrocks, p. 36.
  28. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 61.
  29. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 65.
  30. ↑ [users.skynet.be/hermandw/olymp/mop1924.html Modern Pentathlon 1924 at Full Olympians]. Herman De Wael (3 April 2008). Проверено 24 мая 2008. [www.webcitation.org/6AQKOD7nW Архивировано из первоисточника 4 сентября 2012].
  31. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/33250/pages/1189 №33250, стр. 1189] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 33250. — No. 33250. — P. 1189.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/33251/pages/1255 №33251, стр. 1255] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 33251. — No. 33251. — P. 1255.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/33681/pages/379 №33681, стр. 379] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 33681. — No. 33681. — P. 379.
  32. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/33682/pages/459 №33682, стр. 459] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 33682. — No. 33682. — P. 459.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/33895/pages/8224 №33895, стр. 8224] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 33895. — No. 33895. — P. 8224.
  33. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/34019/pages/678 №34019, стр. 678—680] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34019. — No. 34019. — P. 678—680.
  34. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/34263/pages/1560 №34263, стр. 1560] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34263. — No. 34263. — P. 1560.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/34479/pages/735 №34479, стр. 735] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34479. — No. 34479. — P. 735.
  35. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/34539/pages/5052 №34539, стр. 5052] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34539. — No. 34539. — P. 5052.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/34538/supplements/5016 Приложение №34538, стр. 5016—5017] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34538. — No. 34538. — P. 5016—5017.
  36. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 68.
  37. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/34343/pages/7572 №34343, стр. 7572] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34343. — No. 34343. — P. 7572.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/34120/pages/62 №34120, стр. 62] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34120. — No. 34120. — P. 62.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/34414/pages/4250 №34414, стр. 4250] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34414. — No. 34414. — P. 4250.
  38. ↑ 1 2 Lamb. Oxford Dictionary of National Biography
  39. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/34538/supplements/5016 Приложение №34538, стр. 5016—5052] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34538. — No. 34538. — P. 5016—5052.
  40. ↑ Warner. Horrocks, p. 50.
  41. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/34787/supplements/770 Приложение №34787, стр. 770] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 34787. — No. 34787. — P. 770.
  42. ↑ French. Raising Churchill’s Army, p. 38.
  43. ↑ Warner. Horrocks, p. 60.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/35205/supplements/3755 Приложение №35205, стр. 3755] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 35205. — No. 35205. — P. 3755.
  44. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/35207/supplements/3808 Приложение №35207, стр. 3808] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 35207. — No. 35207. — P. 3808.
  45. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/35612/supplements/2861 Приложение №35612, стр. 2861] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 35612. — No. 35612. — P. 2861.
  46. ↑ Warner. Horrocks, p. 62.
  47. ↑ Warner. Horrocks, p. 63.
  48. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/35690/supplements/3855 Приложение №35690, стр. 3855] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 35690. — No. 35690. — P. 3855.
  49. ↑ Mead. Churchill’s Lions, p. 211.
  50. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 108.
  51. ↑ Mead. Churchill’s Lions, p. 212.
  52. ↑ Warner. Horrocks, p. 75.
  53. ↑ Neillands. The Desert Rats, p. 138.
  54. ↑ Roberts and Bayerlein
  55. ↑ Warner. Horrocks, p. 76.
  56. ↑ 1 2 Warner. Horrocks, p. 83.
  57. ↑ Warner. Horrocks, p. 85.
  58. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 142.
  59. ↑ Mead. Churchill’s Lions, p. 265.
  60. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/35840/supplements/5665 Приложение №35840, стр. 5665] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 35840. — No. 35840. — P. 5665.
  61. ↑ [www.nationalarchives.gov.uk/documentsonline/details-result.asp?Edoc_Id=7655454&queryType=1&resultcount=8 Documents online—Family History: Recommendations for Honours and Awards (Army)—Image details—Horrocks, Brian Gwynne—Distinguished Service Order] (fee required to view full citation). The National Archives. Проверено 23 апреля 2008. [www.webcitation.org/6AQKOgBVs Архивировано из первоисточника 4 сентября 2012].
  62. ↑ Warner. Horrocks, p. 92.
  63. ↑ Warner. Horrocks, p. 93.
  64. ↑ Warner. Horrocks, pp. 97-98.
  65. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/36065/supplements/2853 Приложение №36065, стр. 2853] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 36065. — No. 36065. — P. 2853.
  66. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/36120/supplements/3521 Приложение №36120, стр. 3521] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 36120. — No. 36120. — P. 3521.
  67. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/36153/supplements/3877 Приложение №36153, стр. 3877] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 36153. — No. 36153. — P. 3877.
  68. ↑ Warner. Horrocks, p. 99.
  69. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 175.
  70. ↑ Neillands. The Desert Rats, pp. 135-136.
  71. ↑ Alanbrooke. War Diaries, p. 555.
  72. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/36769/supplements/4963 Приложение №36769, стр. 4963] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 36769. — No. 36769. — P. 4963.
  73. ↑ Smart. Biographical Dictionary of British Generals of the Second World War, p. 51.
  74. ↑ Warner. Horrocks, p. 110.
  75. ↑ 1 2 French. Raising Churchill’s Army, p. 119.
  76. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, p. 53.
  77. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 205.
  78. ↑ Warner. Horrocks, p. 111.
  79. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, p. 58.
  80. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, pp. 157-161.
  81. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, p. 87.
  82. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, pp. 151-152.
  83. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, pp. 87-88.
  84. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, pp. 96-97.
  85. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, p. 114.
  86. ↑ Neillands. The Battle for the Rhine, p. 106.
  87. ↑ Warner. Horrocks. — P. 179.
  88. ↑ В ходе Маас-Рейнской наступательной операции 30-й армейский корпус использовал 1050 артиллерийских орудий, 114 автоматических зенитных орудий Bofors L60, 80 миномётов, 60 танков «Шерман», 24 противотанковых пушек и автоматических пулемётов (French, p. 268).
  89. ↑ 1 2 Bidwell & Graham. Fire-Power — The British Army Weapons & Theories of War 1904—1945, p. 290.
  90. ↑ 1 2 Mead. Churchill’s Lions, p. 214.
  91. ↑ Horrocks. Corps Commander, p. 184.
  92. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/36994/supplements/1548 Приложение №36994, стр. 1548] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 36994. — No. 36994. — P. 1548.
  93. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/37213/supplements/4044 Приложение №37213, стр. 4044] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37213. — No. 37213. — P. 4044.
  94. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/37161/supplements/3489 Приложение №37161, стр. 3489] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37161. — No. 37161. — P. 3489.
  95. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/37853/supplements/324 Приложение №37853, стр. 324] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37853. — No. 37853. — P. 324.
    [www.nationalarchives.gov.uk/documentsonline/details-result.asp?Edoc_Id=7704466&queryType=1&resultcount=8 Documents online—Family History: Recommendations for Honours and Awards (Army)—Image details—Horrocks, Brian—Legion of Honour (Commandeur)] (fee required to view full citation). The National Archives. Проверено 23 апреля 2008. [www.webcitation.org/6AQKPDZH7 Архивировано из первоисточника 4 сентября 2012].
    [www.london-gazette.co.uk/issues/37761/supplements/5143 Приложение №37761, стр. 5143] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37761. — No. 37761. — P. 5143.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/36569/supplements/2913 Приложение №36569, стр. 2913] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 36569. — No. 36569. — P. 2913.
  96. ↑ Lamb, Brian Horrocks, ODNB
  97. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/37507/supplements/1475 Приложение №37507, стр. 1475] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37507. — No. 37507. — P. 1475.
  98. ↑ [newspapers.nl.sg/Digitised/Article/straitstimes19480830.2.20.5.aspx General Surprises]. Проверено 10 сентября 2011. [www.webcitation.org/6AQKPktOn Архивировано из первоисточника 4 сентября 2012].
  99. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/38512/supplements/245 Приложение №38512, стр. 245] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 38512. — No. 38512. — P. 245.
  100. ↑ 1 2 [www.london-gazette.co.uk/issues/38628/supplements/2794 Приложение №38628, стр. 2794] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 38628. — No. 38628. — P. 2794.
  101. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/38762/supplements/5465 Приложение №38762, стр. 5465] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 38762. — No. 38762. — P. 5465.
    [www.london-gazette.co.uk/issues/40207/supplements/3601 Приложение №40207, стр. 3601—4199] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 40207. — No. 40207. — P. 3601—4199.
  102. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/38516/pages/313 №38516, стр. 313] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 38516. — No. 38516. — P. 313.
  103. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/39616/supplements/4197 Приложение №39616, стр. 4197—4199] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 39616. — No. 39616. — P. 4197—4199.
  104. ↑ Warner. Horrocks, p. 143.
  105. ↑ Warner. Horrocks, p. 144.
  106. ↑ [www.london-gazette.co.uk/issues/43030/pages/5181 №43030, стр. 5181] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 43030. — No. 43030. — P. 5181.
  107. ↑ «Lieut-Gen Sir Brian Horrocks» (англ.) // The Times : журнал, кол. H («Obituaries»). — L., 9 January 1985. — P. 12.
  108. ↑ Horrocks. A Full Life, p. 306.
  109. ↑ Warner. Horrocks, pp. 153-154.
  110. ↑ [uk.imdb.com/title/tt0075784 A Bridge Too Far Internet Movie Database]. Проверено 25 марта 2008. [www.webcitation.org/6AQKRTqOF Архивировано из первоисточника 4 сентября 2012].
  111. ↑ [www.bfi.org.uk/features/attenborough/bridgefar.html A Bridge Too Far (1977) British Film Institute](недоступная ссылка — история). Проверено 25 марта 2008. [web.archive.org/20080312084607/www.bfi.org.uk/features/attenborough/bridgefar.html Архивировано из первоисточника 12 марта 2008].
  112. ↑ «Memorial service» (англ.) // The Times : журнал, кол. F («Deaths»). — L., 27 February 1985. — Fasc. 62073. — P. 12.

Ссылки

  • [www.london-gazette.co.uk/issues/37779/supplements/5449 Приложение №37779, стр. 5449] (англ.) // London Gazette : газета. — L.. — Fasc. 37779. — No. 37779. — P. 5449. Official despatch by Kenneth Arthur Noel Anderson, GOC-in-C First Army covering events in NW Africa, 8 November 1942-13 May 1943.
  • [www.archive.org/details/escapetoaction010371mbp Escape to Action], the 1960 US edition of Horrocks' autobiography, on the Internet Archive.
  • [www.youtube.com/watch?v=MvqjkS6t9Yk Video of Horrocks taking the salute] of 51st (Highland) Division on 17 May 1945 in Bremerhaven. Сайт YouTube.

Отрывок, характеризующий Хоррокс, Брайан

Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Хоррокс,_Брайан&oldid=74528688»