HMS Indomitable (1940)
Индомитебл — (англ. Indomitable, Неукротимый) — британский авианосец времён Второй мировой войны. Четвёртый авианосец типа «Илластриэс», отличавшихся наличием бронированных ангаров и палуб. Так как корабль строился с существенными отличиями от первых трёх единиц, часто выделяется в самостоятельный тип. Второй корабль Королевских ВМФ, носивший это название. Принял активное участие в сражениях Второй Мировой войны, в том числе операции «Пьедестал», высадке союзников в Сицилии и сражении за Окинаву.
Содержание
Конструкция
Проектирование и постройка авианосцев типа «Илластриес» стало ответом на усиленное военно-морское строительство развернувшееся в нацистской Германии во второй половине 1930-х гг. По инициативе вице-адмирала Р. Гендерсона — третьего Морского лорда, требования к новым кораблям включали наличие бронированной палубы, способной выдержать попадания авиабомб. Новым авианосцам предстояло действовать в основном Северном и Средиземном морях и основную опасность представляла многочисленная базовая авиация. Прочность конструкции способность оставаться в стою после поражения бомбами авианосца становилась критически важными. Дополнительными требованиями было наличие сильного зенитного вооружения и усиленной ударной авиагруппы.
Главной особенностью авианосцев этого типа были, безусловно, бронированные палубы и ангары для самолетов. Палубы были забронированы 76-мм броней, а ангары имели дополнительно 114-мм боковое бронирование. Не бронированными оставались два самолетных элеватора, однако они отделялись от ангара 114-мм броневыми дверями. Бронированные палубы должны были выдержать попадания 500-фунтовых бомб. По правому борту в центральной части корабля располагалась довольно высокая надстройка островного типа, которой постарались придать аэродинамическую форму. Для запуска самолетов в передней части палубы была расположена катапульта. Цена за бронировку палубы и ангаров была очень высока. Имея почти одинаковые размеры с авианосцем «Арк Роял» или зарубежными аналогами (тип «Йорктаун» или тип «Сёкаку») авианосцы типа «Илластриэс» были способны нести и обеспечивать очень небольшую авиагруппу. При постройке «Индомитебла» было принято решение увеличить число самолётов, добавив ниже основного ангара в кормовой части корабля, небольшой полуангар на 12 самолётов. Ради этого пришлось несколько уменьшить толщину стен ангара.
Вооружение
Авиация
Незначительное количество самолетов (48 единиц) стало причиной чрезвычайно малого числа истребителей. Однако опыт войны продемонстрировал, что зенитная артиллерия не способная в одиночку справиться с массированной атакой авиации и доля истребителей постоянно росла. Помимо этого предпринимались попытки увеличить количество действующих самолетов, используя палубы для их размещения и доводя число самолетов до 50 единиц и выше. Это вызвало трудности в обеспечении их топливом, так как бензохранилища были небольшими.
Первоначальный вариант вооружения включал истребители Fairey Fulmar Mk I. и Mk. II, Hawker «Sea Hurricane» и бомбардировщики-торпедоносцы Fairey Albacore. Летом 1942 года он получает 806-ю эскадрилью вооруженную американскими истребителями Grumman F4F Wildcat (в Великобритании называвшиеся «Martlett» Mk.I и Mk.5). После длительного ремонта в США, в середине 1943 года корабль был перевооружен на истребители «Seafire» — палубный вариант знаменитого истребителя «Spitfire». В 1944 году авиагруппа «Индомитебла» вновь была заменена. Истребительные эскадрильи получают на вооружение Grumman F6F Hellcat, а торпедоносные — Fairey Barracuda. В конце 1944 года авиация корабля были представлена только самолётами американского производства, когда ударные эскадрильи были оснащены Grumman TBF Avenger.
После войны имел на вооружении новые типы самолётов: Hawker «Sea Fury» Fairey «Firefly», De Havilland «Sea Hornet», Blackburn «Firebrand». Корабль стал одним из первых авианосцев Королевского Флота, получивших вертолеты (Сикорский S-51)
| Характеристики самолетов, входивших в состав авиагруппы авианосца «Индомитебл» в ходе второй мировой войны | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Тип | Скорость, км/ч | Дальность полёта, км | Вооружение | Экипаж | Примечание | |
| Fairey «Fulmar» Mk.I | 417 | 515 | восемь 7,7-мм пулемётов или четыре 12,7-мм пулемёта, до 250 кг бомб. | 2 | Истребитель. 1941 год. 800 эскадрилья | |
| Fairey «Albacore» Mk.I | 259 | 1497 | три 7,7-мм пулемёта, 730-кг торпеда или 908 кг бомбы | 3 | Торпедоносец-бомбардировщик. Биплан. 1941-43 гг. 817, 827, 831 эскадрильи | |
| Hawker «Sea Hurricane» Mk.II | 547 | 965 | четыре 20 мм пушки, до 500 кг бомб | 1 | Истребитель. 1941-42 г. 800 и 880 эскадрильи | |
| Fairey «Barracuda» Mk.II | 386 | 934 | два 7,7-мм пулемёта, 730-кг торпеда или до 730 кг бомб | 3 | Торпедоносец-бомбардировщик. 1944 г. 815 и 817 эскадрильи | |
| Grumman F4F-4 «Wildcat» («Martlett»). | 513 | 1335 | шесть 12,7 мм пулемёта, две 45-кг бомбы | 1 | Истребитель. 1942-43 гг. 806 эскадрилья | |
| Supermarine «Seafire» | 760 | 1515 | четыре 20-мм пушки, до 700 кг бомб | 1 | Истребитель, истребитель-бомбардировщик. Палубный вариант истребителя «Spitfire». 1943 г. 807, 880, 899 эскадрильи | |
| Grumman TBF «Avenger» | 442 | 1610 | три 12,7 мм пулемёта и два 7,62 мм пулемёта, торпеда или 907 кг бомб | 3 | Торпедоносец, бомбардировщик. 1945 гг. 857 эскадрилья | |
| Grumman F6F-5 «Hellcat» | 610 | 1520 | четыре 12,7 мм пулемёта и две 20 мм пушки или шесть 12,7 мм пулемётов, до 1800 кг бомб и ракет | 1 | Истребитель. 1944-45 гг. 1839, 1844 эскадрильи | |
Артиллерия
Согласно требованиям адмиралтейства корабль получил очень мощное для своего времени зенитное вооружение. На авианосце было установлен 16 114-мм зенитных орудий в двухорудийных башнях размещенных на спонсонах по обе стороны палубы. Помимо этого на вооружении находилось 3 восьмиствольных установок 40-мм зенитных автоматов «Виккерс» QF-2, известных также как «Пом-Пом». В апреле 1942 года были установлены ещё 3 такие установки Учитывая слабость истребительной авиации базировавшейся на корабли, именно на мощную зенитную артиллерию возлагались основные надежды при отражении атак вражеской авиации. Опыт боёв продемонстрировал необходимость увеличения количества зенитных стволов, которое происходило за счет установки дополнительных зенитных автоматов: в апреле 1944 года были установлены 12 40-мм «Бофорс» L60 (2 в четырехорудийных и 2 в двухорудийных установках. В конце войны были дополнительно установлены 12 одноорудийных «Бофорса» и 36 20-мм «Эрликон». В итоге в конце войны зенитное вооружение авианосца включало 8х2 114-мм орудий, 6х8 40-мм «Виккерс», 2х4, 2х2, 12х1 40-мм «Бофорс», 36х1 20-мм «Эрликон».
История службы
Начало службы. Индийский океан
После вступления в строй корабль ушёл в безопасные воды Вест-Индии для тренировок. Почти сразу по прибытии попал в аварию, сев на мель около Кингстона (Ямайка). Быстро отремонтирован в Норфолке, где ему была заменена носовая секция. В декабре прибыл в Индийский океан для усиления Восточного флота в преддверии войны с Японией. С началом войны в феврале 1942 года использовался для переброски 50 истребителей ВВС в Сингапур, затем доставил 50 истребителей Hawker «Hurricane» на Цейлон. В марте 1942 присоединился к эскадре под командованием адмирала Джеймс Сомервилла на атолле Адду. В апреле 1942 года флот пытался оказать сопротивление японскому ударному авианосному соединению, совершавшему рейд в Индийский океан. Однако противникам не удалось встретится в море, так как во время рейда японцев, основные силы Восточного флота находились в секретной базе на Мальдивских островах. Учитывая количественное и качественное соотношение сил, такое столкновение было бы для английских авианосцев роковым. Под впечатлением от успехов японской авиации, флот был отведён к Восточному побережью Африки. В мае 1942 года в составе флота «Индомитебл» принял участие в оккупации Мадагаскара. Самолёты с авианосца атаковали аэродром в районе Диего-Суарес, уничтожив на земле 3 французских истребителя.
На Средиземном море
В июле 1942 года авианосец был переведён на Средиземное море и в августе 1942 года принял участие в операции «Пьедестал» по проводке конвоя на блокированный остров Мальта. В ходе операции было сбито 30 вражеских самолетов, из них пять — лейтенантом Р. Дж. Корком из 880 эскадрильи. 12 августа 1942 года корабль был атакован 12 немецкими пикирующими бомбардировщиками Ju-87 и поврежден двумя бронебойными бомбами, которые пробили полетную палубу в носовой и кормовой части, а также близким разрывом, который сделал пробоину ниже ватерлинии. Палуба стала непригодной для использования и самолёты были вынуждены садиться на уцелевший после атак «Викториэс». «Индомитебл» вернулся в Гибралтар а затем ушёл на ремонт США который продолжался до конца года. В июле 1943 года вошёл в состав Соединения «Н» и прикрывал высадку союзников в Сицилии. 16 июля 1943 «Индомитебл» получил попадание авиаторпеды с одиночного итальянского торпедоносца возле кормовой переборки левого машинного отделения. Взрыв произошел на нижней кромке броневого пояса. 114 мм плита разломилась, и её осколки пробили продольную броневую переборку. Корабль получил крен 12,5°, вода по вентиляционным шахтам пошла на главную палубу. «Индомитебл» спасли только быстрое контрзатопление отсеков правого борта и идеальный штиль. Но ремонт в Норфолке занял более 8 месяцев.
Бои в Индийском и Тихом океанах
После ремонта вновь вошёл в состав Восточного флота и был направлен в Тринкомали. К этому времени британский флот доминировал в этом районе и авианосцы активно использовались для атак береговых баз и объектов. Во второй половине года авианосец действовал в основном в паре с авианосцем «Викториэс». В августе участвовал в атаках Эммахавена и Индарунга, в сентябре — Сигли (остров Суматра), в октябре — Никобарских островов, в декабре — Белаван (остров Суматра). В конце 1944 года становится флагманским кораблём контр-адмирала сэра Филипа Вайэна, командира 1 эскадры авианосцев, которая с начала 1945 года вошла в состав сформированного Британского Тихоокеанского флота. В результате январских атак на нефтеперерабатывающие заводы Юго-Восточной Азии производство авиабензина японцами сокращается до 35 % от уровня 1944 года.
В марте, совместно с другими кораблями эскадры направлен в Тихий океан для совместных действий с американцами по захвату Окинавы. Британские корабли применялись для атак наземных целей, подвергаясь ответным ударам японских самолётов, в том числе камикадзе. 4 мая 1945 года авианосец «Индомитебл» поразил внезапно вынырнувший из облаков Mitsubishi A6M «Зеро». Самолет упал на полетную палубу рядом с надстройкой. Палуба удар выдержала и на ней осталась лишь вмятина глубиной 60 сантиметров. Несколько самолетов стоящих на палубе было уничтожено, осколками повредило еще 11, 8 человек погибли и 47 получили ранения. Спустя три минуты еще один «Зеро» упал на «Индомитебл», но не причинил особого вреда, так как скользнул по палубе и свалился за борт. Третий самолет-камикадзе был сбит и упал в море в трех метрах от корабля.[1] После этих атак авианосце ушёл в Сидней для ремонта. Вновь появляется на театре боевых действий в начале августа 1945 года. Принял участие в последнем бою Великобритании в ходе Второй мировой войны, когда самолёты с авианосца 31 августа нанесли удар по японским катерам-самоубийцам, вышедшим для последней атаки из Гонконга. Несколько катеров уничтожены в бухтах на северном берегу острова
После окончания войны в 1946 использовался для перевозки солдат с Дальнего Востока, в 1947-50 прошёл капитальный ремонт и модернизация в Портсмуте. С 1951 года служил в качестве флагманского корабля Флота Метрополии (командующий адмирал сэр Филип Вайэн). 3 февраля 1952 Во время учений в Средиземном море под мостиком по правому борту произошёл сильный взрыв, предположительно из-за возгорания паров бензина из повреждённого клапана трубопровода. 8 человек погибли, 32 ранены. В октябре 1953 года выведен в резерв. На основе экипажа корабля сформированы команды новых авианосцев «Арк Ройял» и «Бульварк». В 1955 году продан на слом.
Боевые награды
1942 год. Конвои на Мальту
1942 год. Взятие Диего-Суарес
1943 год. Высадка на Сицилии
1945 год. Атаки на Палембанг
1945 год. Захват Окинавы
Напишите отзыв о статье "HMS Indomitable (1940)"
Примечания
- ↑ Иванов Ю. Г. Камикадзе: пилоты-смертники. Японское самопожертвование во время войны на Тихом океане. — Смоленск: Русич, 2001
Литература
- [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/AirCraft_Carrier/index.htm. Полмар Н. Авианосцы]
- [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Victories/index.htm. Авианосец «Викториэс»]
- [www.wunderwaffe.narod.ru/HistoryBook/Battle_Sred_Win/index.htm. Битва за Средиземное море. Взгляд победителей]
| ||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий HMS Indomitable (1940)
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
