Девиер, Антон Мануилович

Антон Мануилович Девиер порт. António Manuel de Vieira<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Петербургский генерал-полицмейстер
1718 — 1727
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Бурхардт Христофор Миних
Петербургский генерал-полицмейстер
1744 — 1745
Предшественник:	Фёдор Васильевич Наумов
Преемник:	Алексей Данилович Татищев
Рождение:	1682(1682)
Смерть:	24 июня 1745(1745-06-24) Санкт-Петербург
Место погребения:	Лазаревское кладбище (Санкт-Петербург)
Род:	Девиер
Супруга:	Анна Даниловна Меншикова
Военная служба
Звание:	генерал-аншеф
Награды:

Граф (с 1726) Анто́н Мануи́лович Девие́р (порт. António Manuel de Vieira; 1682 (?) — 24 июня (6 июля) 1745) — португальский еврей на службе Петра I, его генерал-адъютант, первый генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга (1718—1727 и 1744—1745), генерал-аншеф (1744).

Биография

Точных данных о месте и времени его рождения нет. По одним сведениям, родился в Португалии в 1673 или 1674 году. По другим сведениям, родился в 1682 году в Амстердаме в бедной еврейской семье, переехавшей в Голландию из Португалии. (Последняя версия считается более аргументированной). После смерти отца поступил юнгой на голландский флот. В 1697 году ещё юношей был привезён Петром I в Россию, служению которой посвятил всю свою жизнь.

В июле 1708 года — ротмистр, осенью того же года повышен до майора, а чуть позже — до подполковника гренадерского полка. 3 (14) августа 1711 года был пожалован вместе с Павлом Ягужинским чином генерал-адъютанта, учреждённым специально для них.

Девиер был влюблён в старшую сестру Меншикова, Анну Даниловну. Меншиков Девиера не любил, и когда тот попросил руки его сестры (Анна уже ждала первенца), сильно разозлился и избил Девиера. Девиер пожаловался Петру I и тот приказал Меншикову отдать его сестру замуж за Девиера. Свадьба состоялась в июле 1712 года.

12 ноября 1715 года Пётр отправил Девиера в Ревель руководить строительством морского порта.

27 мая (7 июня) 1718 года был назначен первым петербургским генерал-полицмейстером, ведал всеми вопросами городского хозяйства. Девиер формально подчинялся Сенату и генерал-губернатору Меншикову, но фактически — самому Петру. Первоначально штат полиции состоял из заместителя генерал-полицмейстера, 4 офицеров и 36 нижних чинов. Делопроизводство в Главной полицмейстерской канцелярии вели дьяк и десять подьячих. Новая структура не только следила за порядком в городе, но и выполняла ряд хозяйственных функций, занималась благоустройством города — мощением улиц, осушением болотистых мест, уборкой мусора и т. п. Стараниями Девиера в 1721 году в столице были поставлены первые фонари и скамейки для отдыха. Была организована пожарная служба. Кроме того, полиция обладала полномочиями судебной инстанции и имела возможность назначать наказания по уголовным делам.

В июне 1718 года Девиер участвовал в следствии по делу царевича Алексея Петровича, наряду с другими подписал ему смертный приговор.

6 января 1725 года Девиер был произведён в генерал-майоры. После смерти Петра I активно выступал за передачу власти императрице Екатерине I. 21 мая 1725 года награждён орденом Св. Александра Невского. 24 октября 1726 года возведён в графское достоинство, 27 декабря того же года пожалован чином генерал-лейтенанта. В 1727 году по поручению императрицы совершил поездку в Курляндию, поводом для которой стали жалобы курляндцев на Меншикова, пытавшегося завладеть герцогским престолом. Доклад императрице был не в пользу Меншикова. Позже в этом же году Девиер активно выступил против намерений Меншикова выдать свою дочь Марию за наследника престола Петра Алексеевича. Этот эпизод ещё больше обострил неприязнь Меншикова к своему зятю, и 24 апреля 1727 года в присутствии «светлейшего» Девиер был взят под караул. По указу 27 мая 1727 года обвинён в намерении устранить от наследования престола Петра II и в попытках воспрепятствовать выполнению духовного завещания императрицы Екатерины I, лишён дворянства и титула, чинов, имений, бит кнутом и сослан в Сибирь.

В Петербурге Девиер владел участком на берегу Безымянного Ерика (ныне река Фонтанка), на котором сейчас находится Аничков дворец. После ареста Девиера в 1727 году участок был конфискован. Жене Девиера с детьми было велено «жить в деревнях своих, где она пожелает». Анна Даниловна выбрала села Торхово Тульского уезда и Поветкино Веневского уезда. Похоронена в родовом склепе села Поветкино. Имения перешли во владение к старшему сыну — Петру Антоновичу.

Двенадцать лет провёл Девиер в Жигановском зимовье в 800 верстах от Якутска. Первоначально компанию ему составлял бывший комендант Санкт-Петербурга Григорий Скорняков-Писарев, назначенный в 1731 году за нехваткой под рукой грамотных специалистов сборщиком ясака в Охотск.

Однако на Скорнякова постоянно шли жалобы от местных жителей, и в конце концов императрица Анна Иоанновна решила заменить его «добрым и совестным человеком». Подходящей кандидатурой сочли Девиера. 13 апреля 1739 года он был назначен начальником Охотского порта. Описав и распродав имущество своего предшественника, Девиер выплатил гарнизону задолженное за несколько лет жалование. Энергичными действиями он закончил снаряжение Второй Камчатской экспедиции Беринга, завершил строительство Охотского порта и основал школу, превратившуюся впоследствии в Штурманское училище сибирской флотилии. 1 декабря 1741 года последовал именной указ императрицы Елизаветы Петровны об освобождении Девиера из ссылки «с отпущением вины». Указ пришёл в Охотск в июне 1742 года, и в начале следующего года Девиер прибыл в Петербург. Высочайшим указом от 14 февраля 1743 года Девиеру были возвращены орден и графский титул, а также поместье в Валуйском уезде Белгородской губернии с 1600 душами крестьян.

15 июля 1744 года Девиер был произведён в генерал-аншефы, а 17 декабря 1744 года был вновь назначен генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга. Однако преклонный возраст и тяжелые испытания дали знать о себе многочисленными болезнями. 24 апреля 1745 года заболевший Девиер удалился в отставку «вплоть до выздоровления». Но выздоровление так и не наступило. 24 июня (5 июля) 1745 года он скончался и через три дня был похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры (могила не сохранилась).

В культуре

• Один из персонажей исторического романа Д. Маркиша «Еврей Петра Великого»
• История знакомства Антона Девиера с Петром I описывается в авантюрно-исторической повести графа Салиаса-де-Турнемира Е. А. «Донские гишпанцы». Сама повесть посвящена правнукам Антона Девиера.

Литература

• Дивиер, Антон Мануилович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Шубинский С. Н. Дивьер, Антон Мануилович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.vgd.ru/VESTNIK/vest4.htm Воронежская ветвь графского рода Девиеров]
• [memoirs.ru/rarhtml/1115Devier.htm Девиер А. М. Письма и выписки из писем с.-петербургского генерал-полицеймейстера Девиера к князю А. Д. Меншикову. 1719—1727 / Сообщ. М. А. Оболенский // Русский архив, 1865. — Изд. 2-е. — М., 1866. — Стб. 273—318.]
• [www.strana-oz.ru/print.php?type=article&id=835&numid=17 Кошелева О. «Полиция есть душа гражданства»]
• [www.memoirs.ru/rarhtml/P_DD_IV88_33_9.htm П. Девиеровское дело // Исторический вестник, 1888. — Т. 33. — № 9. — С. 626—638.]
• [nv.vspb.ru/cgi-bin/pl/nv.pl?art=136819420&print Первый полицейский России / Д. Митюрин / Невское время, 21.01.2003] ([www.divesa.ru/appendix/2005/10/3 эта же статья, с дополнениями, в журнале «Чудеса и Приключения», № 10/2005])
• [www.memoirs.ru/rarhtml/Sgib_RS76_15_2.htm Сгибнев А. С. Скорняков-Писарев и Девьер в Сибири. 1727—1743. // Русская старина, 1876. — Т, 15. — № 2. — С. 444—450.]

Отрывок, характеризующий Девиер, Антон Мануилович

Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.