Гражданская война в Греции
| |||
| Доисторическая Греция (до XXX в. до н. э.) | |||
| Эгейская цивилизация (XXX—XII до н. э.) | |||
| Западноанатолийская цивилизация | |||
| Минойская цивилизация | |||
| Кикладская цивилизация | |||
| Элладская цивилизация | |||
| Микенская цивилизация | |||
| Древняя Греция (XI — 146 до н. э.) | |||
| Тёмные века (XI—IX вв. до н. э.) | |||
| Архаический период (VIII—VI вв. до н. э.) | |||
| Классический период (V—IV вв. до н. э.) | |||
| Эллинистический период (323 — 146 гг. до н. э.) | |||
| Греция в составе Римской державы | |||
| Римская Греция (146 до н. э. — 330 н. э.) | |||
| Средневековье и Новое время (330—1832) | |||
| Византийская империя (330—1453) | |||
| Герцогство Афинское (1204—1458) | |||
| Османская Греция (1458—1832) | |||
| Современная Греция (после 1821) | |||
| Война за независимость (1821—1832) | |||
| Монархия (1832—1924) | |||
| Республика (1924—1935) | |||
| Монархия (1935—1973) | |||
| Диктатура И. Метаксаса (1936—1941) | |||
| Оккупация (1941—1944) | |||
| Гражданская война (1944—1949) | |||
| Хунта (1967—1974) | |||
| Республика (после 1974) | |||
| Тематические статьи | |||
| Военная история | |||
| Греческие имена | |||
| Греческий язык | |||
| Греческая литература
| |||
| Гражданская война в Греции | |||
| Основной конфликт: Часть холодной войны | |||
| Дата |
март 1946 — 16 октября 1949 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Поражение коммунистов, победа правительственных войск, переход Греции в сферу влияния США | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Гражда́нская война́ в Гре́ции (греч. Ελληνικός Εμφύλιος Πόλεμος) (1946 — октябрь 1949 года) — первый крупный вооружённый конфликт в Европе, разразившийся ещё до окончания Второй мировой войны сразу после освобождения Греции от немецких, итальянских и болгарских оккупантов.
Конфликт принял форму гражданской войны между прокоммунистическими партизанами и правительственными войсками монархического режима, ориентированного на поддержку Великобритании и США[2]. Геополитически Гражданская война в Греции стала первым витком холодной войны между Великобританией и США с одной стороны и СССР и его союзниками с другой. Поражение коммунистов, которым Советский Союз прекратил оказывать помощь, завершилось так называемым Процентным соглашением, что в конечном итоге привело к вступлению Греции и Турции в НАТО (1952 год) и установлению влияния США в Эгейском море до самого конца холодной войны.
Содержание
Периодизация
Гражданская война в Греции проходила в два условных этапа:
- Прелюдия Гражданской войны в Греции (1943—1944), военные столкновения между Народно-освободительной армией Греции (ЭЛАС) и другими, поддерживаемыми англичанами, формированиями с целью послевоенного контроля в стране.
- Собственно Гражданская война в Греции (1946—1949).
Ход событий
В октябре 1944 года британская армия высадилась в двух крупнейших городах страны — Афинах и Салониках, которые были оставлены немцами и в которые уже вступила Народно-освободительная армия Греции. Практически вся остальная территория материковой Греции находилась под контролем ЭЛАС. Было создано правительство Георгиоса Папандреу с участием коммунистов. Было согласовано разоружение всех вооружённых формирований и создание национальной армии. Отказ Папандреу разоружить прибывшие с Ближнего Востока и из Италии формирования привёл к политическому кризису (см. Декабрьские события в Афинах).
- 1 декабря 1944 года шесть «красных» министров в правительстве Георгиоса Папандреу подали в отставку.
- 2 декабря началась всеобщая забастовка.
- 3 декабря полиция открыла огонь по участникам запрещённой демонстрации, волна насилия прокатилась по стране.
- 4 декабря коммунисты захватили в Афинах все полицейские участки. Черчилль отдал приказ английским войскам подавить выступление коммунистов. В Афинах начались крупномасштабные бои.
- К 8 декабря коммунисты установили контроль над большей частью Афин. Англичанам пришлось перебрасывать войска с Итальянского фронта.
- В январе 1945 года повстанцы были вытеснены из Афин.
- 12 февраля 1945 года было подписано Варкизское соглашение о прекращении огня. Коммунисты согласились сложить оружие в обмен на амнистию, всеобщие выборы и референдум о возвращении короля Георга II на греческий престол. Однако это не остановило насилие в Греции.
В результате непрекращающегося террора против левых сил и участников Сопротивления, первоначально в качестве актов самообороны, а с 1946 года уже в более открытой форме, Гражданская война стала охватывать всю материковую Грецию и частично острова Самос и Крит. Повстанцы и партизаны периодически отступали к приграничным социалистически ориентированным странам (Югославия, Албания, Болгария), получая оттуда моральную и материальную поддержку. Правда в 1945—1946 годах советская помощь была невелика. Например, 23 ноября 1945 года Политбюро ЦК ВКП(б) выделило Компартии Греции 100 тыс. долларов, а согласно распоряжению советского правительства от 24 апреля 1946 года КПГ были отправлены ротационная машина и 200 тонн газетной бумаги[3].
В марте 1946 года состоялись всеобщие выборы, но коммунисты отказались принять в них участие.
В сентябре 1946 года под наблюдением британских военных прошёл референдум, и Георг II вернулся на трон.
26 октября 1946 г. было объявлено о создании Демократической армии Греции (ДАГ). В мае 1947 г. генеральный секретарь КПГ Н.Захариадис на советском самолёте прилетел в Москву и передал две записки о потребностях ДАГ. Он заверял, что в случае адекватной помощи со стороны СССР Демократическая армия уже в 1947 г. добьётся серьёзных успехов, которые позволят взять под контроль повстанцев северную часть страны. И.Сталин пообещал материальную и дипломатическую помощь греческим коммунистам. СССР и СФРЮ начали поставлять ДАГ оружие, включая малокалиберные артиллерийские орудия.[4]
В декабре 1947 г. на контролируемой повстанцами территории было создано Временное демократическое правительство во главе с командующим ДАГ, членом Политбюро ЦК КПГ Маркосом Вафиадисом («генералом Маркосом»).[4]
В 1947 году британцы вывели из Греции свои войска, оставив там одну дивизию. Британия осознала, что ей не справиться с греческим вопросом, и с 1947 года Греция перешла в сферу влияния США.
Воспользовавшись крайней разбросанностью ресурсов СССР в послевоенные годы, его удалённостью и отсутствию чёткой позиции по вопросу греческих партизан, связанной с нежеланием разрушенного войной СССР обострять отношения с бывшими союзниками, куда меньше пострадавшими от войны и обладавшими в то время монополией на ядерное оружие, США провели операцию по финансированию и обучению правительственных войск, которым удалось справиться с повстанцами ДАГ. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что отношения СССР с Югославией (Тито) начали портиться (правительство Югославии с 1948 года закрыло свою границу для партизан ДАГ). Более того, коммунисты Греции начали сомневаться в бескорыстных мотивах поддержки со стороны балканских соседей. Учитывая то, что официальная Греция считала, что Болгария таким образом попытается вернуть Западную Фракию, а Югославия — греческую Македонию, политика Тито ослабляла позиции греческих коммунистов. К 1949 году греческие коммунисты получали помощь только через Албанию.
К началу 1949 г. советское руководство окончательно убедилось в бесперспективности повстанческого движения в Греции, и в апреле 1949 г. ЦК ВКП(б) дал прямое указание руководству КПГ прекратить гражданскую войну. Одновременно советская военная помощь ДАГ была резко сокращена. В начале мая 1949 г. СССР начал переговоры с США по урегулированию греческого кризиса.[4]
Несмотря на изменение советской позиции, КПГ продолжила вооружённую борьбу. Потеряв контроль над другими горными районами Греции, ДАГ сконцентрировала свои усилия в приграничных с Албанией регионах Эпира и Западной Македонии. Потеряв контроль над горным массивом Граммос, 16 октября 1949 г. ДАГ была вынуждена вывести свои соединения в Албанию и объявила о прекращении огня.
Поражение коммунистов привело ко вступлению Греции и Турции в НАТО в 1952 году и установлению влияния США в Эгейском море до самого конца Холодной войны.
Последствия
Нацистская оккупация и военные действия 1944—1949 годов нанесли тяжёлый удар по греческой экономике. В настоящее время греческое общество расколото в своих оценках Гражданской войны[5].
См. также
Напишите отзыв о статье "Гражданская война в Греции"
Примечания
- ↑ 1 2 Лавренов С. Я., Попов И. М. [militera.lib.ru/h/lavrenov_popov/04.html Гражданская война в Греции] // Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. — М.: Астрель, 2003. — С. 54-67. — 778 с. — (Военно-историческая библиотека). — 5 тыс, экз. — ISBN 5–271–05709–7.
- ↑ [www.athensinfoguide.com/ru/history/t9-90civilwar.htm Гражданская война в Греции — Athens Info Guide]
- ↑ Юнгблюд В. Т., Воробьёва Т. А., Збоев А. В., Калинин А. А., Костин А. А., Смольняк И. В., Чучкалов А. В. Встречными курсами: политика СССР и США на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке в 1939—1947 гг. — Киров, 2014. — С. 354
- ↑ 1 2 3 [vestnik.yspu.org/releases/2011_3g/21.pdf А. А. Калинин. На переднем рубеже холодной войны: советская политика в Греции в 1947—1949 гг.]
- ↑ [news.kathimerini.gr/4dcgi/_w_articles_ell_1_08/02/2009_302700 kathimerini.gr | 60 χρόνια μετά, ο Εμφύλιος διχάζει]
Литература
- [syg.ma/@bolshakov/kto-takiie-ghriechieskiie-sotsialisty Большаков А. Кто такие греческие социалисты? // Сигма, 27.05.2016]
- Лавренов С. Я., Попов И. М. [militera.lib.ru/h/lavrenov_popov/04.html Гражданская война в Греции] // Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. — М.: Астрель, 2003. — С. 54-67. — 778 с. — (Военно-историческая библиотека). — 5 тыс, экз. — ISBN 5–271–05709–7.
Ссылки
- [newhis.ru/?p=979/ Начало Гражданской войны в Греции].
- [otvaga2004.narod.ru/otvaga2004/wars1/wars_58.htm Гражданская война в Греции и Кипрский конфликт] из книги Гордиенко А. Н.Войны второй половины ХХ века. Мн., 1998.
Отрывок, характеризующий Гражданская война в Греции
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
