Соколовский, Василий Данилович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Василий Данилович Соколовский

генерал-лейтенант В. Д. Соколовский
Дата рождения

9 (21) июля 1897(1897-07-21)

Место рождения

деревня Козлики, Белостокский уезд, Гродненская губерния, Российская империя
(ныне гмина Заблудув, Белостокский повят, Подляское воеводство, Польша)

Дата смерти

10 мая 1968(1968-05-10) (70 лет)

Место смерти

Москва, РСФСР, СССР

Принадлежность

РСФСР РСФСРСССР СССР

Годы службы

19181968

Звание


Маршал Советского Союза

Командовал

Западный фронт
ГСВГ
Генеральный штаб

Сражения/войны

Гражданская война в России,
Борьба с басмачеством,
Великая Отечественная война:

Награды и премии

Иностранные награды

</td></tr> </table>

Васи́лий Дани́лович Соколо́вский (9 (21) июля 1897, д. Козлики</span>ruen, Гродненская губерния, Российская империя — 10 мая 1968, Москва) — советский военачальник, Маршал Советского Союза (3 июля 1946), Герой Советского Союза. Во время Великой Отечественной войны — начальник штаба разных фронтов, которыми командовал Жуков, после войны известен как теоретик, автор труда «Военная стратегия».

Сват советских военачальников Захаркина И. Г., Пронина А. М..





До войны

Родился 9 июля 1897 года в деревне Козлики Белостокского уезда Гродненской губернии, в настоящее время Белостокского повята Подляского воеводства Польши.

В 1918 году окончил Невельскую учительскую семинарию[1] и 1-е Московские военно-инструкторские курсы.

На военной службе — с февраля 1918 года. Во время Гражданской войны сражался на Восточном, Южном и Кавказском фронтах.

  • С мая по август 1918 года — командир роты.
  • С августа по ноябрь 1917 года — помощник командира полка, командир полка.
  • С ноября 1918 по июнь 1919 года — слушатель Военной академии РККА.
  • С июня по декабрь 1919 года — старший помощник начальника штаба 32-й стрелковой дивизии и командира бригады.
  • С декабря 1919 по июнь 1920 года — слушатель академии.
  • С июня по ноябрь 1920 года — начальник штаба дивизии.
  • С ноября 1920 по октябрь 1921 года — вновь слушатель академии. Окончил Военную академию РККА.
  • С октября 1921 по апрель 1922 года — помощник начальника оперативного управления Туркестанского фронта, временно исполняющий должность начальника оперативного отдела штаба Туркестанского фронта.
  • С апреля 1922 по октябрь 1926 года — начальник штаба дивизии.
  • С октября 1926 по июль 1930 года — начальник штаба стрелкового корпуса.
  • В 1928 году окончил Высшие академические курсы.
  • С июля 1930 по январь 1935 года — командир стрелковой дивизии, командовал группой войск Ферганской и Самаркандской областей. За успешное руководство войсками в борьбе с басмачеством награждён орденом Красного Знамени.
  • С января по май 1935 года — заместитель начальника штаба ПриВО.
  • С мая 1935 по апрель 1938 года — начальник штаба Уральского военного округа.
  • 21 ноября 1935 года присвоено звание комдива[3].
  • С апреля 1938 по февраль 1941 года — начальник штаба Московского военного округа.
  • С февраля 1941 по июнь 1941 года В. Д. Соколовский — второй заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии по организационно-мобилизационным вопросам.

Великая Отечественная война

Участник Великой Отечественной войны.

  • С июня по июль 1941 года — первый заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии.
  • С июля по сентябрь 1941 года — начальник штаба войск Западного направления.
  • С июля 1941 по январь 1942 года — начальник штаба Западного фронта.
  • С января по февраль 1942 года — первый заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии.
  • С февраля по май 1942 года — начальник штаба войск Западного направления.
  • С мая 1942 по февраль 1943 года — начальник штаба Западного фронта.
  • С февраля 1943 по апрель 1944 года — командующий войсками Западного фронта.
  • С апреля 1944 по апрель 1945 года — начальник штаба 1-го Украинского фронта
  • С апреля 1945 по июнь 1946 года — заместитель командующего войсками 1-го Белорусского фронта.

Штаб фронта под руководством В. Д. Соколовского во время Смоленского сражения и Московской битвы, несмотря на некоторые просчёты и ошибки в работе, сумел наладить разведку, организовать инженерные работы на передовых рубежах и в глубине обороны, активно участвовал в планировании, подготовке и проведении Московской наступательной операции 1941—1942 годов и Ржевско-Вяземской операции 1942 года. С февраля 1943 года — командующий Западным фронтом, войска которого во взаимодействии с другими фронтами провели Ржевско-Вяземскую, Орловскую и Смоленскую операции 1943 года. За неудачи в Оршанской и в Витебской наступательных операциях в апреле 1944 года снят с должности командующего фронтом. С апреля 1944 года — начальник штаба 1-го Украинского фронта, с апреля 1945 года — заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом. На этих должностях внёс большой вклад в планирование, подготовку и проведение Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской и Берлинской операций.

За умелое руководство боевыми действиями войск, личное мужество и отвагу В. Д. Соколовскому 29 мая 1945 года присвоено звание Героя Советского Союза.

Послевоенная деятельность

После войны — заместитель главнокомандующего, а с марта 1946 года — главнокомандующий Группой советских оккупационных войск в Германии и главноначальствующий Советской военной администрации в Германии, одновременно — член Контрольного совета в Германии от СССР.

С марта 1949 года — 1-й заместитель министра Вооружённых Сил (с февраля 1950 года — военного министра) СССР.

С июня 1952 года по апрель 1960 года — начальник Генерального штаба — 1-й заместитель военного министра (с марта 1953 года — министра обороны) СССР. На этом посту широко использовал глубокие военные знания, огромный боевой и практический опыт командной и штабной работы в обучении и воспитании войск, проводил большую работу по совершенствованию строительства Советских Вооружённых Сил и дальнейшему развитию военной науки. В. Д. Соколовский — автор и руководитель разработки военно-теоретических и военно-исторических трудов: «Военная стратегия», «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой».

С 1960 года — Генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. В. Д. Соколовский с 8 мая 1965 года являлся Почётным гражданином города Берлина (лишен почётного звания 29 сентября 1992 года)[4].

Василий Данилович Соколовский умер 10 мая 1968 года. Урна с прахом находится в некрополе у Кремлёвской стены на Красной площади в Москве.

С 1931 года член ВКП(б), c 1952 года — КПСС, член ЦК КПСС (1952—1961), кандидат в члены ЦК КПСС с 1961 года.

Депутат Верховного Совета СССР II—VII созывов (1946—1968).

Постоянное место жительства до конца жизни: Москва, Хлебный переулок, дом 26, квартира 5 (4 этаж). По этому адресу также установлена мемориальная доска. В послевоенные годы он также жил в поселке воинской славы Трудовая-Северная: согласно постановлению Совета Народных Комиссаров СССР №1466 «Об улучшении жилищных условий генералов и офицеров Красной Армии» от 21 июня 1945 г. местные органы исполнительной власти по распоряжению И.В. Сталина обязывались предоставить военнослужащим участки для индивидуального строительства.

Воспоминания современников

"Много положительного было в работе …. В. Д. Соколовского. Особенно это касалось разработки планов операций. Он успешно справлялся с обязанностями как начальника штаба фронта, так и командующего войсками фронта. Однако наиболее ярко он проявил себя на штабной работе — в качестве начальника штаба фронта, а после войны — начальника Генерального штаба".

— Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Дело всей жизни. Издание второе, дополненное. — М..: Политиздат, 1975. — С. 596.

Награды

Награды СССР

Иностранные награды

Память

Сочинения

  • Освобождение западных земель Украины.— В кн.; В боях за Львовщину. Львов, 1965.
  • Славный боевой путь.— В кн.: От Москвы до Берлина. М., 1966.
  • Великая битва под Москвой и её историческое значение. — В кн.: Беспримерный подвиг. М., 1968.

Воинские звания

  • Комдив — присвоено 21 ноября 1935 года;
  • комкор — 31 декабря 1939 года;
  • генерал-лейтенант — 4 июня 1940 года;
  • генерал-полковник — 13 июня 1942 года;
  • генерал армии — 27 августа 1943 года;
  • Маршал Советского Союза — 3 июля 1946 года.

Напишите отзыв о статье "Соколовский, Василий Данилович"

Примечания

  1. Петров Г. В. Невель, Л.: Лениздат, 1980. — 104 с., с. 16-17.
  2. [www.rkka.ru/cavalry/Gv/kav_gv_kom.html rkka.ru. cavalry. Кавалерия гражданской войны. Командный состав кавалерийских соединений и объединений].
  3. [rkka.ru/handbook/personal/2398.htm Приказ Народного комиссара обороны Союза ССР по личному составу армии № 2398].
  4. [de.wikipedia.org/wiki/Liste_der_Ehrenb%C3%BCrger_von_Berlin Liste der Ehrenbürger von Berlin].

Литература

  • Чередниченко М. Маршал Советского Союза Василий Соколовский // Полководцы и военачальники Великой Отечественной. Вып. 1. — 2-е изд. — 1971. — С. 331—371. — 448 с. — (Жизнь замечательных людей). — 150 000 экз.

Ссылки

  • [polkmoskva.ru/people/937571/ Соколовский Василий Данилович].

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1750 Соколовский, Василий Данилович]. Сайт «Герои Страны».

Предшественник:
Генерал армии
Сергей Матвеевич Штеменко
Начальник Генерального штаба Вооружённых Сил СССР — Первый заместитель Военного министра (с марта 1953 — Министра обороны) СССР

июнь 1952 — апрель 1960
Преемник:
Маршал Советского Союза
Матвей Васильевич Захаров

Отрывок, характеризующий Соколовский, Василий Данилович

– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.