Анналы Какчикелей

«Анналы какчикелей» (Anales de los cakchiqueles), называемые также «Летописью какчикелей», «Мемориалом из Солола» («Memorial de Solola») или «Мемориалом из Текпан Атитлан» («Memorial de Tecpan Atitlan») — памятник литературы какчикелей (народ, относящийся к группе горных майя) XVI века. Название условное, дано французским исследователем XIX века Ш. Э. Брассером де Бурбуром, в оригинале текст не имеет названия.

История рукописи

Текст, называемый «Летописью какчикелей», содержится в рукописи «Мемориал из Текпан-Атитлан (Солола)», состоящей в целом из 48 листов длиной 28 см и хранящейся в библиотеке Пенсильванского университета (Pennsilvania University Museum Library Locked Cases, No 498.21 CAr15b). По объективным данным (бумага, палеографические особенности текста) манускрипт относится ко второй половине XVII века, хотя последняя содержащаяся в нём дата — 1620 год. Рукопись была обнаружена в 1844 году гватемальским исследователем старины доном Хуаном Гаваррете при разборе архива монастыря Святого Франциска в Гватемале, производившегося по поручению архиепископа Гватемалы дона Франсиско Гарсиа Пелаэса. В 1855 г. Х.Гаваррете показал рукопись известному исследователю доколумбовых культур французскому аббату Шарлю Этьену Брассеру де Бурбуру, который позаимствовал её для осуществления полного перевода. Однако, после завершения работы над переводом Ш. Э. Брассер де Бурбур не вернул манускрипт Гаваррете, а увез его в 1857 г. с собой в Европу, и он находился с ним до смерти, последовавшей в 1874 г. в Ницце. Вместе с остальной библиотекой аббата рукопись из Солола оказалась в собственности известного этнографа Альфонса-Луи Пинара, у которого в 1884 г. её приобрел американский этнограф Дэниел Гаррисон Бринтон, в октябре 1899 г., за несколько месяцев до смерти, передавший манускрипт в составе своей обширной коллекции книг и рукописей библиотеке Музея Пенсильванского Университета. Факсимильное воспроизведение текста рукописи осуществлено в 1952 г. Эрнстом Менгином и в 1999 г. Хезер Абдельнур.

Авторство

«Анналы какчикелей» — авторское произведение. Автором первой части «Летописи какчикелей» считается Франсиско Эрнандес Арана Шахил (Francisco Hernandes Arana Xahil). Впрочем, по всей видимости, часть «Анналов», повествующую о событиях до 1557/1560 года, он записал со слов своего отца, умершего в 1561 году. Тот родился между 1502 и 1505 годами. По сообщению «Летописи» он был старшим внуком какчикельского правителя (ах-по-шахила) Хун-Ик’а, участвовал в походах совместно с испанцами против киче в 1524 г., а затем в войне какчикелей против конкистадоров в 1524—1530 гг. Из текста следует, что он (или его сын) вероятно сотрудничал с доминиканской миссией, начавшей проповедь среди какчикелей в 1542 году, и возможно даже принимал какое-то участие в подготовке Катехизиса на языке какчикель (по крайней мере, этот вопрос его занимает). В целом текст характеризует автора как вполне искреннего, хоть и несколько простодушного последователя христианства. В ходе мероприятий по укрупнению индейских поселений в 1547 г. Франсиско Эрнандес, как и прочие члены рода Шахилов, был поселен вместе с ц’утухилями в селении Солола (Текпан-Атитлан) к северу от озера Атитлан. В дальнейшем Франсиско Эрнандес Арана был алькальдом (старостой) селения Санта-Мария-Текпан-Атитлан в 1559, 1560, 1562 и 1569 годах. Умер он около 1581 или 1582 года. В заключительной части «Летописи» во многих местах в первом лице упоминается Франсиско Диас Шебута или К’ебута [Francisco Diaz Gebuta]. Он, по всей видимости, и написал часть, рассказывающую о событиях 1582—1604 годов.

Цель написания

К раннеколониальным временам относится достаточно большое количество составленных индейцами документов, содержащих исторические предания, так называемых «титуло» (titulo) и «пробансас» (probanzas). Они преследовали достаточно утилитарные цели: доказать знатность тех или иных лиц и их право на определенные привилегии (постоянно сокращавшиеся), которые испанцы предоставляли так называемым «касикам», либо обосновать права определенных индейских родов и общин на те или иные земли. Однако, «Анналы», особенно их первая часть, весьма отличается от обычных «титуло» и «пробансас». Из их содержания следует, что документ вовсе не предназначался колониальным властям. Его адресат — дети автора, к которым со словами «О дети мои!» он обращается 51 раз. Цель своего труда Франсиско Эрнандес Арана Шахил неоднократно и достаточно четко формулирует в самом сочинении: «И вы не забывайте рассказа о наших старейшинах, о наших предках» (§ 5), «Не ради похвал самим себе да не прекратятся эти слова, но только чтобы запомнить и не забыть ничего, что мы прошли в многочисленных местностях» (§ 20), «Мы не должны забывать слова этих владык» (§ 29). Автор стремится не к личным выгодам, его задача благородна и возвышенна — сохранение исторической памяти своего народа.

Содержание

По содержанию «Анналы какчикелей», в части, написанной Франсиско Эрнандесом Арана, делятся на несколько разделов:

• Первый, мифологический (параграфы 1-47) повествует о легендарной прародине Туллан, о создании человека, о наставлениях, полученных предками какчикелей в Туллане и об их походе из Туллана в горную Гватемалу. Содержание этого раздела весьма близко к содержанию третьей части эпоса киче «Пополь-Вух».
• Второй, легендарно-исторический (48-78) повествует главным образом о деяниях двух пар полулегендарных предков рода Шахила — Кай-Ноха и Кай-Баца и Хун-Тоха и Вуку-Баца.
• Третий раздел посвящён истории какчикелей с момента их отделения от киче и до появления испанцев (параграфы 79-143). При этом, начиная с параграфа 91 автор излагает датированные события в их хронологической последовательности. Эту часть «Анналов» известный гватемальский писатель Мануэль Галич весьма обоснованно характеризует как «детально точный, подлинно исторический, правдивый рассказ о бурных перипетиях жизни какчикелей вплоть до самой конкисты».
• Четвёртый раздел (параграфы 144—174) рассказывает о драматических событиях испанского завоевания.
• Наконец, пятый раздел (параграфы 175—183) освещает события жизни раннеколониальной Гватемалы.

После параграфа 183 (события 1557 г.) стиль текста резко меняется, что указывает, по всей вероятности, на смену автора. Отсюда и до конца «Анналы какчикелей» представляют собой семейную, по преимуществу, хронику, фиксирующую рождения, свадьбы, смерти, в лучшем случае — выборы должностных лиц в селении.

Источники

Источниками мифологической и легендарно-исторической части «Анналов», несомненно, являются предания, бытовавшие среди какчикелей. Эта часть имеет все черты, присущие памятникам устной легендарной традиции.

Датированная часть, очевидно, основана на каких-то письменных источниках: устная традиция неспособна удержать в памяти 86 совершенно корректных, следующих в правильном порядке дат. Практически не вызывает сомнений, что потомок царского рода какчикелей имел в своем распоряжении упоминаемые в «Пополь-Вух» «письмена [tz’ib] — так они назывались, — которыми они писали все, что содержалось в их истории». Можно предположить, что письменный источник, которым пользовался Франсиско Эрнандес Арана, был пиктографическим (рисуночным) кодексом, подобным историческим и историко-генеалогическим кодексам ацтеков (таким как «Кодекс Коломбино», «Кодекс Тлателолько», «Кодекс Моктесумы», «Кодекс Ботурини», «Кодекс Гарсиа Гранадос») и миштеков («Кодекс Бодли», «Кодекс Нэттолл», «Кодекс Селден»). При этом рисуночная запись служила своего рода «опорным сигналом», требовавшим дополнения устной традицией. Весьма вероятно, что в случае событий конца XV — начала XVI веков автор «Летописи» пользовался свидетельствами очевидцев, что, вероятно, и придает особую выразительность повествованию о войне с киче (§§ 89-93) и «потрясениях» в Ишимче (§§ 99-103).

Стилистические особенности

«Анналы какчикелей» написаны ясным (насколько мы вообще можем понять текст на языке какчикель середины XVI века), четким, ёмким языком. Автор кажется внешне бесстрастным, он ничего не оправдывает и не приукрашивает, жестокость он описывает как жестокость, алчность — как алчность, подлость — как подлость. Но именно благодаря этому его повествование во многих случаях (битва с киче при Ишимче, восстание тукуче, гибель правителя акахалей Ич’ала, оспа, вымогательства П. де Альварадо) достигает высокой степени драматизма. Один из лучших знатоков литературы гватемальских индейцев Монро Эдмонсон пишет: «Летопись представляет собой настоящую хронику, несравненно более историчную, чем какой-либо другой из источников. С одной стороны, она отражает явный интерес к хронологии, тщательно датируя все события с 1493 года, а с другой, её авторы обладают определенным талантом в даче характеристик и в повествовании, что весьма обогащает их сообщения… Она представляет собой хорошую историю и в некоторых местах даже хорошую литературу, и как воспоминания об упадке и падении второго какчикельского /царского/ рода, записанные одним из его принцев … достигает также определенного драматизма как личный документ…».

Переводы

«Анналы какчикелей» переведены на французский (1856 и 1918), испанский (1873—1874, 1936, 1937, 1950, 1999 гг.), английский (1885, 1953, 2006 гг.) и русский (2009) языки.

Тексты переводов на иностранных языках

• Manuscrit cakchiquel: Memorial de Tecpan-Atitlan, Solola, histoire des deux familles royales du royaume des Cakchiquels d’Iximche ou Guatemala, redige en langue cackchiquele …, texte cakchiquel et essai de traduction francaise en regard faite a Rabinal par Brasseur de Bourbourg // не опубликован, хранится в библиотеке музея Пенсильванского Университета, Pennsilvania University Museum Library Brinton Collection, No 498.21 CAr15a.
• Memorial de Tecpan-Atitlan, escrito por Don Francisco Hernandes Arana Xahila y continuado por Don Francisco Dias Xebuta Queh. Guatemala, 1873—1874.
• Villacorta C.J.A. Memorial de Tecpan-Atitlan. Anales de los Cakchiqueles. Guatemala, 1936.
• Anales de los Xahil de los indios cakchiqueles. Guatemala, 1937.
• Recinos A. Memorial de Solola. Anales de los Cakchiqueles. Titulo de los senores de Totonicapan. Guatemala, 1950.
• Brinton D.G. Annals of Caqchiquels. The Original text with a Translation, Notes and Introduction by Daniel G. Brinton Library Of * Aboriginal American Literature. No. VI. Philadelphia, 1885.
• Recinos, A. and D. Goetz. The Annals of the Cakchiquels. Norman,1953.
• Maxwell J.M., Hill R.M. Kaqchikel Chronicles. The Definitive Edition. Austin, University of Texas Press, 2006.

Текст перевода на русский язык

• Талах В.Н., Куприенко С.А. [kuprienko.info/talah-v-n-kuprienko-s-a-amerika-pervonachal-naya-istochniki-po-istorii-majya-naua-astekov-i-inkov/ Америка первоначальная. Источники по истории майя, науа (астеков) и инков] / Ред. В. Н. Талах, С. А. Куприенко.. — К.: Видавець Купрієнко С.А., 2013. — 370 с. — ISBN 978-617-7085-00-2.
• [kuprienko.info/francisco-hernandez-arana-xahil-el-memorial-de-zolola-o-tecpan-atitlan-llamado-tambien-los-anales-de-los-cakchiqueles/ Франсиско Эрнандес Арана Шахиль. «Памятная записка из Солола или Текпан-Атитлан, называемая также Летопись Какчикелей» (пер. В. Талаха). — Киев, 2009.]. [archive.is/eTWk Архивировано из первоисточника 9 декабря 2012].
• [web.archive.org/web/20051224030835/mesoamerica.narod.ru/cakchiquel.html «Летопись какчикелей», фрагмент перевода А.Ресиноса (пер. М. Дубоссарская). — Москва, 2005.]

Ссылки

• [www.gutenberg.org/etext/20775 Proyecto Gutenberg: Текст оригинала «Anales de los Cakchiqueles» на языке какчикель и перевод на английский — Даниеля Г. Бринтона]
• [www.authenticmaya.com/authentic_maya.htm Download The Original Annals of the Cakchiquels, by Daniel G. Brinton in Guatemala, Cradle of the Maya Civilization] (недоступная ссылка с 05-09-2013 (3887 дней) — история, копия)
• [www.literaturaguatemalteca.org/memorialdesolola.htm Memorial de Sololá] Часть текста Memorial de Sololá на испанском, размещено на странице Página de Literatura Guatemalteca.

Отрывок, характеризующий Анналы Какчикелей

Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.