Донской 5-й казачий полк

5-й Донской казачий войскового атамана Власова полк
Годы существования	26 мая 1835 — 1918
Страна	Российская империя Российская империя
Подчинение	2-я бригада 5-й Кав. дивизии
Входит в	5-я кавалерийская дивизия (16 АК, Варшавский ВО)
Тип	казачьи войска
Дислокация	Велюнь (Калишская губерния)
Участие в	Кавказская война Польская кампания (1863—1864) Первая Мировая война

5-й Донской казачий войскового атамана Власова полк — казачий кавалерийский полк Русской императорской армии.

Старшинство полка — 26 мая 1835 года.

Полковой праздник — 17 (30) октября, в день войскового праздника Всевеликого Войска Донского.

Полк Сысоева

2-й Донской казачий полк являлся прямым наследником Донского казачьего Власова полка, который был сформирован перед Отечественной войной 1812 года и принимал участие во множестве дел с французами как при изгнании Наполеоновской армии из России, так и в последующих в 1813—1814 годах Заграничных походах.

Первое формирование 2-го полка

Впервые Донской казачий полк под № 2 был сформирован 26 мая 1835 года на основании нового положения о Донском казачьем войске. Периодически этот полк созывался в строй и распускался на льготу, также менялся его текущий номер (в зависимости от свободного номера полка при созыве). Кроме номера в названии полка также положено было означать и имя его текущего командира.

Полк этот также, как и его предшественник полк Власова, принимал участие в Кавказских походах.

В 1863—1864 годах полк участвовал в подавлении восстания в Польше.

Окончательное формирование полка

В 1874 году с Дона на внешнюю службу был вызван очередной Донской казачий № 19 полк и 27 июля 1875 года он был назван Донской казачий № 5-го полк. С этих пор оставался первоочередным и более на льготу не распускался.

С 24 мая 1894 года полк именовался как 5-й Донской казачий полк. 26 августа 1904 года вечным шефом полка был назван войсковой атаман Власов и его имя было присоединено к имени полка.

В 1914—1917 годах полк принимал участие в Первой мировой войне.

Знаки отличия полка

• Полковое Георгиевское знамя с надписью «За отличную храбрость и поражение неприятеля в Отечественную войну 1812 года», пожалованное 29 апреля 1869 года (отличие унаследованно от Донского казачьего Власова полка, которому знамя с этой надписью было пожаловано 8 октября 1813 года).
• Одиночные белевые петлицы на воротнике и обшлагах нижних чинов, пожалованные 6 декабря 1908 года.

Командиры полка

• 23.07.1899 — после 01.07.1903 — полковник Ушаков, Гавриил Михайлович
• 17.04.1910 — 12.07.1911 — полковник Каменнов, Иван Иванович
• 14.09.1911 — 31.01.1915 — полковник Родионов, Василий Матвеевич
• .03.1917 - .09.1918 - полковник Букин, Василий Иванович

Источники

• [dlib.rsl.ru/viewer/01004486502#page86 Казин В. Х. Казачьи войска. Справочная книжка Императорской главной квартиры. — СПб., 1912. — С. 56, 58, 79, 104—107, 406]

Отрывок, характеризующий Донской 5-й казачий полк

Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.