Марчелло, Николо

Николо Марчелло

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Николо́ Марче́лло (1399 — 1 декабря 1474) — 69-й венецианский дож.

Историки описывают Марчелло как крайне благочестивого человека. До того как быть избранным дожем, он занимал пост подеста в Брешии и Вероне. Возглавлял Совет Десяти.

На пост дожа Николо был избран 13 августа 1473 года в возрасте 74 лет. После избрания начал проводить расчетливую экономическую политику. При его правлении сокровища Сан-Марко приумножились и закрепились.

В политике продолжал линию предшественников.

В 1468 году дочь богатого и знатного венецианца Марко Корнаро Катерина выходит замуж за короля Кипра Жака II Лузиньяна. В 1473 году король неожиданно умирает. Молодая королева Катерина Корнаро остается одна. В результате заговора испанских советников королевы, попытавшихся совершить переворот, погибает дядя и племянник Корнаро. Дож Николо Марчелло направляет к берегам Кипра эскадру, возглавляемую Пьетро Мочениго. Изменникам удается сбежать, их сподвижников казнят. После этого островом фактически начинают руководить предсказатель и два советника-венецианца, назначенные дожем. В 1489 году остров полностью переходит под власть Венеции.

В годы правления дожа продолжается военное противостояние с Османской империей. Победы чередуются с поражениями.

В мае 1474 года город Шкодер с венецианским гарнизоном под командованием Антонио Лоредано осаждается 80-тысячной турецкой армией под командованием Сулейман-Паши. Гарнизон стойко держался до середины августа, когда под давлением эскадры Пьетро Мочениго османы сняли блокаду.

Николо Марчелло был похоронен в церкви Санта-Марина, в 1818 году его останки были перенесены в собор Санти-Джованни э Паоло.

Интересные факты

При доже Николо Марчелло начали чеканить серебряную монету достоинством пол-лиры. В настоящее время у нумизматов всего мира, монета достоинством в пол-лиры, независимо от имени дожа, которые её печатал называется Марчелло.

Отрывок, характеризующий Марчелло, Николо

8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.