Контарини, Франческо
| Франческо Контарини итал. Francesco Contarini<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Франческо Контарини</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| 8 сентября 1623 — 6 декабря 1624 | ||
| (под именем Франческо Контарини) | ||
| Франческо Контарини | ||
| Предшественник: | Антонио Приули | |
| Преемник: | Джованни I Корнер | |
| Вероисповедание: | католик | |
| Рождение: | 28 ноября 1566 Венеция | |
| Смерть: | 6 декабря 1624 (58 лет) Венеция | |
| Место погребения: | церковь Сан-Франческо делла Винья | |
| Род: | Контарини | |
| Отец: | Бертуччи Контарини | |
| Мать: | Лаура Дольфин | |
| Супруга: | не женат | |
| Образование: | Падуанский университет | |
Франческо Контарини (итал. Francesco Contarini; 28 ноября 1556, Венеция — 6 декабря 1624, Венеция) — 95-й венецианский дож, четвёртый по счёту родом из знатного венецианского рода Контарини. Он был у власти лишь четырнадцать месяцев (из которых последние шесть был болен) и, следовательно, период его правления не являлся очень важным для Венецианской республики.
Содержание
Биография
Франческо происходит из ветви семьи Контарини под названием "Порта ди Ферро", которая обогащалась благодаря торговле с Англией. Он родился в Венеции в 1556 году (по другим источникам — в 1554) и был старшим сыном Бертуччи ди Франческо Контарини (1573 — 1576) и Лауры ди Марко Дольфин. Однако его родители умерли, когда он был ещё совсем юным, оставив его сиротой. У него было три брата: Джованни (1558 — 1620), в будущем ставший главой Совета десяти, Дольфин (1559 — 1587) и Николо (1563 — 1648)[1], тоже в дальнейшем занявшие эту должность [2].
Контарини принадлежал к богатой семье и унаследовал значительное состояние, поэтому он мог позволить себе хорошее образование и путешествия по миру. Он изучил риторику, философию и право в Падуанском университете. Прежде чем стать дожем, Франческо представлял Венецианскую республику при многих европейских дворах, в том числе в Риме (король Франции Генрих IV даже наградил его титулом рыцаря). Он был богатым, образованным и очень умным и считается одним из лучших дипломатов Венецианской республики. Человек изысканных манер и бесспорной честности, он всегда ставил интересы государства выше своих собственных. Он не был женат и не имел детей.
Правление
До того, как стать дожем, Франческо Контарини занимал должность прокуратора Сан-Марко[1].
После смерти дожа Антонио Приули 12 августа 1623 года, на пост его преемника не было очевидного претендента. Вскоре после начала голосования, избиратели зашли в тупик. Контарини не особенно хотел занимать этот высокий пост, но был вынужден согласиться, когда после 79 туров голосования не удалось прийти к согласию. Он вступил на должность 8 сентября[1].
За время правления Контарини не произошло ничего примечательного. Его правление исчерпывалось участием во многих фестивалях, как это было обычным для дожей в те времена. Тридцатилетняя война проходила удачно для Венеции, хотя сам дож не принимал участия в боевых действиях. Также одна из комнат во Дворце дожей была украшена фресками Джакомо Пальма Младшим.
Когда Франческо Контарини был избран дожем, ему было всего 67 — сравнительно молодой возраст для должности,которую обычно занимали восьмидесятилетние. Тем не менее, он заболел через 12 месяцев после своего избрания. Он умер 6 декабря 1624 года после длительной болезни и был похоронен в церкви Сан-Франческо делла Винья[1].
За время своего короткого правления, Франческо Контарини так и не смог повлиять на работу государственного аппарата.
Напишите отзыв о статье "Контарини, Франческо"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Benzoni, Gino. Francesco Contarini in [www.treccani.it/enciclopedia/francesco-contarini_(Dizionario-Biografico)/ Dizionario Biografico].
- ↑ Francesco Cotarini on [rolandomirkobordin.jimdo.com/repubblica-di-venezia-catalogazione-delle-monete-dei-dogi-cronaca-storico-politica-numismatica/francesco-contarini-doge-95/ rolandomirkobordin.jimdo.com].
Источники
- Da Mosto, Andrea. I Dogi di Venezia. — Флоренция, 1983.
- Dumler, Helmut. Venedig und die Dogen. — Дюссельдорф, 2001.
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Контарини, Франческо
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
