Умма (город)
- Это статья о шумерском городе. См. объяснение исламского понятия в статье Умма (ислам).
Координаты: 31°38′ с. ш. 45°52′ в. д. / 31.633° с. ш. 45.867° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=31.633&mlon=45.867&zoom=14 (O)] (Я)
Умма — город-государство в южной части Древней Месопотамии, на территории современного Ирака. Является ли название города шумерским или аккадским, не установлено, этот вопрос является дискуссионным[1].
Общинный бог — Шара, воскресающий и умирающий бог плодородия.
Содержание
История
Вся известная история этого города прошла в войнах с городом Лагаш. Первым известным энси (правителем) Уммы был Уш. В его правление вспыхнул конфликт с Лагашем из-за плодородной полосы Гуэден, которая проходила между границами Уммы и Лагаша. В сражение с лагашцами, Уш был разбит, а Умма вынуждена подчиниться Лагашу. Следующий энси, Энкале возможно был ставленником лагашского царя Эанатума и выплачивал тому дань.
Лишь после смерти Энкале, когда царская власть перешла в руки Ур-Лумы, Умма смогла вернуть себе самостоятельность. Ур-Лума отложился от Лагаша и перестал платить дань. Он также совершил поход против правящего там царя Энанатума I. Однако уммийцы не смогли взять город и отступили. После смерти Ур-Лумы, власть перешла к Илю, который вероятно был жрецом.
Около 2350 до н. э. Иль совершил военный поход против Лагаша. Причиной этого, опять был нерешённый вопрос об контроле над полосой Гуэден. Однако, как и Ур-Лума, Иль также не смог взять Лагаш, был побеждён и вынужден опять выплачивать дань Лагашу. Умма попала в зависимость к Лагашу, но вероятно всё-таки продолжала сохранять большую долю самостоятельности.
Возвышение
В 2336 до н. э. власть в Умме перешла к Лугальзагеси, который считается самым величайшем энси Уммы. Именно в его правление Умма достигла вершины могущества в Месопотамии. Лугальзагеси смог покорить города Урук и Ниппур (священный город шумеров) и остальные города Междуречья. Однако уммийцы не могли считать себя гегемонами страны пока оставался непокорённый давний враг Уммы — город Лагаш. В 2313 до н. э. Лугальзагеси начал войну против правящего там царя реформатора Уруинимгины. Война была тяжёлая и кровопролитная, уммийцы тогда разрушили и разорили многие общинные храмы между Уммой и Лагашем. Однако и в этот раз, Лугальзагеси не смог добиться успеха — столица Лагаша, город Нгирсу не был взят.
Упадок
Спустя некоторое время после войны с Лагашем, на территорию Уммы вторглась армия аккадского царя Шаррумкена (Саргона Великого). Лугальзагеси выступил против аккадцев, но в решающей битве его армия была разгромлена. Сам он попал в плен и был казнён. Могущество Уммы было сломлено, город утратил значимость, и больше никогда не представлял значимую политическую силу в Месопотамии.
Правители
- Уш
- Энкале
- Ур-Лума
- Иль
- Лугальзагеси — 2336 до н. э. — 2312 до н. э
Напишите отзыв о статье "Умма (город)"
Примечания
- ↑ W. G. Lambert, The Names of Umma, Journal of Near Eastern Studies, vol. 49, no. 1, pp. 75-80, 1990
Отрывок, характеризующий Умма (город)
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
