Миусы

Миу́сы — исторический район Москвы между 1-й Тверской-Ямской, Лесной и Новослободскими улицами.

История названия

Существует несколько версий происхождения названия местности. Согласно одной, Миусы получили название по протекавшей поблизости речке Миус. Другая версия связана с Петром I, при котором территория была занята складом строительных материалов для сооружения «Миюсской гавани» в устье реки Миус на Азовском море. Существует также легенда, согласно которой Миусскую площадь назвали так потому, что в 1673 году на ней казнили разбойника Миуска, сторонника Степана Разина. Также ряд исследователей утверждает, что название площади произошло от тюркского слова «миус», что переводится как «мыс», а также «угол».

История

Первое упоминание Миус относится к XVII веку, когда на этом месте находилось Ямское поле.

В XVIII веке Миусы вошли в черту города и были заняты лесными складами. На планах города Москвы 1739 года на этой территории значились пахотные поля, зажатые между Новослободской и Тверской-Ямской улицами. Эта территория была похожа на пустырь, который протянулся от Оружейного переулка к Камер-Коллежскому валу. Застройка района началась только в XIX веке, стали появляться склады, коптильни, свинарники, кожевенные заводы. В 1771 году во время чумной эпидемии было построено Миусское кладбище. Район получил дурную славу и звание неблагоприятного.

В 1974 году на Миусах появились кузницы, конюшни и мастерские, был построен Миусский трамвайный парк.

В 1880—1890-х годах власти города начали благоустройство территории, стали строить доходные дома, вдоль улиц высадили деревья, в центре района, на Миусской площади, разбили сквер. В начале XX века на территории Миус было решено построить храм в честь отмены крепостного права. Место для будущей закладки собора Александра Невского освятили в 1904 году, однако начавшаяся революция приостановила начало строительства. Закладку храма удалось провести только в 1913 году, к 1915 году был возведён нижний этаж, где начались богослужения пока храм ещё возводился. Собор возвели к 1917 году, оставалось только завершить внутреннюю отделку, однако Февральская революция и последовавшая за ней Гражданская война помешали этому. В советское время собор был разобран. а на площади в 1960 году по проекту архитекторов Ю.Шевердяева и К.Шехояна возвели Дом Пионеров Фрунзенского района. Информация о том, что при постройке был использован фундамент храма – городская легенда. Достаточно посмотреть на карты.

Во время революции 1905 года на территории Миус находились баррикады.

В 1903 году в Миусах было построено Московское промышленное училище и Училище для ремесленников имени Шелапутина (оба входят ныне в состав комплекса РХТУ), в 1912 году был построен Московский народный университет им. Шанявского, в 1913 году - Миусский училищный дом и Археологический институт.

Отрывок, характеризующий Миусы

Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».