Дегунино (Москва)

Населённый пункт, вошедший в состав Москвы

Дегунино
История
Первое упоминание	1336 год
В составе Москвы с	17 августа 1960
Статус на момент включения	село
Другие названия	Дегунинское
Расположение
Округа	САО
Районы	Западное Дегунино
Станции метро	Петровско-Разумовская
Координаты	55°51′54″ с. ш. 37°32′18″ в. д.55.86500° с. ш. 37.53833° в. д. / 55.86500; 37.53833

Дегу́нино — село, существовавшее до 1960 года на территории Московской области. 17 августа 1960 года территория села была поглощена городом Москва.

История названия

Первое известное название — Дегунинское. В настоящее время считается, что название идёт от языка балтийских народов, от слова «дегун» в значении «выжженная земля». Скорее всего, древние балты, предшественники славян в этой местности, назвали это место так из-за того, что на сером фоне суглинка сохранялся чёрный культурный слой. А это характерный признак долго существовавшего древнего поселения.

Месторасположение

Топографические карты объясняют почему было выбрано именно это место для поселения. «Безымянный» овраг (ранее — «Спиркин»), имеющий три ветви, образует в центре возвышенный участок земли, окружённый с трёх сторон естественным рвом. Выход только на север, причем он отлично был защищен оврагом с флангов. Естественное укрепление служило защитой от опасностей, угрожавших населению как с востока, со стороны Большой Дмитровской дороги, так и с запада. С севера были непроходимые дремучие леса. Южное окончание этого естественного укрепления и есть исторический центр села Дегунино. По периметру этого центра располагались избы причта и крестьян, там же находился и протопопов двор.

К XVIII веку этот участок был полностью заселён, поэтому возникла новая слободка на восточной стороне оврага, на просёлке, который вёл к броду на речке Лихоборке при пересечении с Большой Дмитровской дорогой. Впоследствии выросли и другие слободки, тяготевшие к центральной части села с церковью. Таким образом сложилось своеобразное село, состоящее из разобщённых слободок, объединявшихся лишь общими угодьями и храмом. Угодья располагались на суходоле к северу и востоку от речки Лихоборки.

В XX веке оно показывалось на картах слева от Большой Дмитровской дороги в девяти верстах от Москвы.

История

Впервые Дегунино упоминается в духовной грамоте Московского князя Ивана Калиты в 1336 году. В ней он пожаловал село княгине Ульяне с младшими детьми. Через семнадцать лет, в 1353 году уже его сын великий князь Симеон Гордый завещал село своей жене великой княгине Марии. И наконец, в конце века, в 1389 году Дмитрий Донской передал село сыну, князю Андрею.

А через пять лет хозяином села почти на 400 лет стала православная церковь. Это произошло в связи с тем, что после смерти Дмитрия Донского его вдова княгиня Евдокия в память о муже и о блестящей победе на Куликовом поле построила в Кремле белокаменный храм — Собор Рождества Пречистые Богородицы, «что на Дворце у царицы на Сенех». А сын Андрей пожаловал на содержание причта этого храма в вотчину село Дегунино со всеми угодьями и крестьянами.

Следующее упоминание появляется только через 200 лет в 1584 году. В писцовой книге сообщается, что село является вотчиной церкви Рождества и перечисляется, что числятся «… церковь Борис и Глеб, древена, клетцки, при церкви двор попов, двор церковного дьячка, да три кельи, да двор протопопа с братиею. Пашни, паханные середние земли протопоповы с братиею 100 четьи (150 десятин), a пашут их люди деловые, а крестьянские пашни 150 четьи».

В «Смутное время» село было разорено, церковь уничтожена, и Дегунино стало деревней. В писцовых книгах (1623—1624 годов) оно описано как «деревня, что было село Дегунино состоящее из 14 крестьянских и бобыльских дворов, поделенных между протопопом и тремя попами московского собора…»

Только в 1633 году церковь в селе была восстановлена, на этот раз с приделом Иоанна Богослова. Хоть к этому времени Дегунино опять стало селом, но оставалось все ещё бедным. Поэтому патриарх Иоасаф в 1635 году на сорок лет освободил церковь от дани. Постепенно село богатело. Так уже в 1646 году в селе было 22 двора и 57 жителей, и добавилось в числе их владельцев ещё два соборных дьякона. В 1678 году в селе числилось 17 дворов и 63 жителя. По истечении сорока льготных лет на церковь вновь была наложена дань по прежнему окладу.

В 1700 году указом государя село Дегунино изъяли из вотчины Рождественского собора и пожаловали бедному Алексеевскому девичьему монастырю, что в Москве, в Чертолье. В последующие 50 лет село практически не росло. Так по писцовым и ландратским книгам в 1700 году — 26 крестьянских дворов и 85 душ, в 1704 году −30 дворов и 90 душ, в 1719 году 31 двор, и 86 жителей мужского пола. По «второй ревизии» (1743—1747 гг.) в Дегунине и Лихоборах числилось совместно 119 душ мужского пола.

В 1762 году из-за крайней ветхости старую церковь разобрали на том же месте построили новую деревянную однопрестольную церковь и освятили во имя Бориса и Глеба.

С 1764 года по указу Екатерины II село вновь стало государственным и перешло в подчинение Коллегии экономии. Отныне крестьяне стали именоваться экономическими.

Согласно геометрическому специальному плану села Дегунино и основанной при нём деревне Лихоборы согласно межеванию 1761 года за двумя селениями числилось 989 десятин земли. Из них пашни — 337 десятин, леса — 467 десятин, сенных покосов — 81 десятина. Из того же числа попу с причетниками отмежевано 26 десятин, а в 1767 году дополнительно 10 десятин, о чём сделана специальная запись на карте и нанесены её границы. В 1770-х гг в селе Дегунино было 42 двора, а жителей — 137 мужского и 142 женского пола.

Через сто лет, село принадлежало уже Окружному управлению государственных имуществ. В 1852 году в селе было 67 дворов, а жителей 445 душ.

У села Дегунино, сельца Бескудниково и деревни Верхние Лихоборы был общий приход. В 1861 году в нём было 695 жителей, поэтому деревянный храм стал тесен, и возникла необходимость построить новый. В 1866 году с разрешения митрополита Филарета рядом с деревянным в селе Дегунино был построен в псевдорусском стиле каменный трёхпрестольный храм и освящён во имя Николая Чудотворца. По описаниям современников «Он представлял собой массивный параллелепипед с высокой полукруглой апсидой, трапезной и колокольней… В измельчённых деталях фасада применен белый камень. Единое внутреннее пространство с широко расставленными столбами перекрыто высокими сводами. Церковь была живописно расписана по стенам и сводам, имела богатый иконостас, иконы и облачения. На колокольне было два больших колокола». Около десяти лет в Дегунино стояло два храма и только в 1884 году деревянный был разобран.

Храм был закрыт в 1940 году., в его помещении обосновалась трикотажная фабрика, выпускавшая спортивные костюмы («Родина»). Сейчас храм возвращён православной церкви, исполняет духовные требы и готовится к реставрации.

При прокладке в 1863 году по землям села Николаевской железной дороги произошло отчуждение земель под дорогу, за что была выплачена компенсация. Часть земли села оказалась отрезанной железной дорогой от основных угодий. Поэтому их уступили шотландцам братьям Мюр, которые устроили в 1895 году химический завод на речке Лихоборке.

Богородский купец В. А. Прорехов на арендованных у крестьянского общества землях построил крупный кирпичный завод.

В конце XIX века село считалось зажиточным. В 1884 году в нём было 76 дворов и 486 жителей, две лавки, один трактир, при селе состояли кирпичный и шерстобитный заводы. В 1890 году — уже около 700 жителей.

В XIX веке жители села уже практически не занимались хлебопашеством. Если и сеяли хлеб, то только для себя. Основной доход приносило огородничество и торговля молоком. Это подтверждается тем, что в 1899 году в селе имелось 98 лошадей и 130 голов крупного рогатого скота. Это достаточно много для села с таким количеством дворов. Мужчины работали ломовыми извозчиками, в типографиях в Москве, занимались торговлей в столичных трактирах.

В 1911 году в селе числилось уже 111 дворов.

После 1917 года село вошло в Верхнелихоборский сельсовет Хлебниковской волости, переименованной в 1918 году в Коммунистическую. В 1925 году был образован Дегунинский сельсовет. В селе Дегунино был образован колхоз, который впоследствии вошёл в объединённый колхоз «Победа» с центром в Верхних Лихоборах.

Река Лихоборка являлась долгие годы естественной границей Москвы. В 1960 году село Дегунино вошло в состав города Москвы, закончив своё 600-летнее существование (это только исходя из известных источников).

С начала 1960-х годов Дегунино — район массовой жилой застройки. Руководитель проекта — архитектор И. И. Ловейко.

Память о селе сохранилась в названиях улиц (Дегунинская), и районов — Западное и Восточное Дегунино).

Литература

• Мачульский Е. Н. Северный округ Москвы. Из глубины веков. 2000 г.
• Москва. Энциклопедия. 1980 г.

Ссылки

• [www.etomesto.ru/tut380/ Карты местности]
• Дегунино // Москва: Энциклопедия / Глав. ред. С. О. Шмидт; Сост.: М. И. Андреев, В. М. Карев. — М. : Большая Российская энциклопедия, 1997. — 976 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-277-3.</span>

Отрывок, характеризующий Дегунино (Москва)

– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.