Хуршид Ахмед-паша
| Хуршид Ахмед-паша тур. Hurşid Ahmed Paşa<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Хуршид Ахмед-паша</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 16 марта 1804 — 17 мая 1805 | |||
| Предшественник: | Мехмед Хюсрев-паша | ||
| Преемник: | Мухаммед Али-паша | ||
| |||
| 5 сентября 1812 — 1 апреля 1815 | |||
| Предшественник: | Лаз Азиз Ахмет-паша | ||
| Преемник: | Мехмед Эмин Рауф-паша | ||
| Вероисповедание: | ислам | ||
| Рождение: | Грузия | ||
| Смерть: | 30 ноября 1822 Ларисса | ||
Хуршид Ахмед-паша (тур. Hurşid Ahmed Paşa) (? — 30 ноября 1822) — крупный османский военный и государственный деятель, бей Александрии (1802—1803, 1804), паша Египта (1804—1805), великий визирь Османской империи (1812—1815).
Содержание
Биография
Родился на Кавказе и имел грузинское происхождение[1]. В юности был доставлен в Стамбул, где принял ислам и был зачислен в ряды янычарского корпуса. Он приобрел благосклонность султана Махмуда II и заняли несколько высоких государственных постов.
Египет
В 1802 году после эвакуации французских войск из Египта Ахмед Хуршид-паша был назначен беем в крупнейшем портовом городе Александрия[2]. В марте 1804 года он был назначен османским пашой (губернатором) Египта[3]. Его заместителем (каймакамом) стал Мухаммед Али-паша, командир албанских отрядов[3]. Мухаммед Али-паша руководил обороной Каира, который в течение четырех месяцев осаждали восставшие мамлюки. Он вынудил мамлюков снять осаду и отступить на юг[3]. За это время популярность Мухаммеда Али среди горожан заметно возросла[3]. Зимой 1804—1805 года он со своими войсками теснил мамлюков в Верхнем Египте[3]. Тем временем османский паша Ахмед Хуршид-паша воскресил в Каире все ужасы турецкого гнета: обложил горожан контрибуциями, взял заложников и собрал на год вперед налоги с разоренных деревень[3].
В мае 1805 года в Каире вспыхнуло восстание[3]. Ахмед Хуршид-паша был свергнут и отстранен от власти[3]. Собрание шейхов провозгласило правителем (вали) Египта Мухаммеда Али-пашу[3]. Османский султан Селим III вынужден был признать его египетским пашой. Хуршид-паша с гарнизоном был осажден в Каирской цитадели и капитулировал после признания Стамбулом Мухаммеда Али-паши новым правителем Египта.
В марте 1809 года Ахмед Хуршид-паша был отправлен в Сербию для подавления первого восстания под предводительством Карагеоргия.
Сербские восстания
5 сентября 1812 года Ахмед Хуршид-паша был назначен великим визирем Османской империи, эту должность он занимал до 1 апреля 1815 года. Он оставался в Сербии, где в качестве главнокомандующего (сераскира) турецких войск участвовал в подавлении сербского восстания и взятия Белграда в октябре 1813 года. В том же году Ахмед Хуршид-паша был назначен губернатором Боснии и участвовал в подавлении второго сербского восстания под руководством Милоша Обреновича в 1815—1817 годах.
Борьба с Али-пашой Янинским и греческим восстанием
В ноябре 1820 года Ахмед Хуршид-паша был назначен губернатором Мореи (Пелопоннес) с резиденицей в городе Триполи. Также он был назначен главнокомандующим (сераскиром) турецких войск при подавлении восстания Али-паши из Янины.
В январе 1821 года Ахмед Хуршид-паша с войском выступил из Триполи на север, оставив в своей резиденции казну и гарем. Его заместитель (каймакам) Мехмед Салих с тысячей албанцев был оставлен в Морее для поддержания порядка в провинции. Тем не менее, всего лишь несколько месяцев спустя, когда османские войска осадили Янину, в Греции вспыхнуло мощное греческое восстание против турецкого владычества.
Сераскир Хуршид-паша сообщил султану о событиях в Греции и, не дожидаясь приказов от правительства, приказал турецким военачальникам Омер-Врионе и Косе Мехмед-паше подавить восстание в Центральной Греции, а сам после взятия ЯЯнины планировал выступить на Пелопоннес, чтобы подавить восстание в своей провинции. Он отправил Мустафу-бея с 3-тысячным отрядом в Триполи, чтобы усилить местный гарнизон. Сам же Хуршид-паша оставался под Яниной, где руководил осадой крепости. Омир-Врионе и Коса Мехмед не смогли быстро подавить восстание в Центральной Греции. После длительной осады греческие отряды под руководством Теодораса Колокотрониса 23 сентября 1821 года взяли город Триполи, резиденцию Хуршид-паши. Несмотря на общую резню мусульман, гарем Хуршида и часть его казны были спасены.
В январе 1822 года турецкие войска под командованием Ахмеда Хуршида-паши после длительной осады принудили к сдаче крепость Янину. Али-паша Янинский был схвачен и казнен. Подавив восстание в Южной Албании, Хуршид-паша собрал большие силы для подавления греческого восстания. Однако его политические соперники в Стамбуле, встревоженные его усилением, обвинили его в незаконном присвоении большей части сокровищ Али-паши. Хуршид-паша отправил в Стамбул 40 миллионов пиастров с заявлением что они были найдены в хранилищах Али-паши, в то время как султанские министры заявляли о состоянии янинского паши в более чем 500 миллионов пиастров. Правительство потребовало от Хуршида-паши прислать подробный отчет, но он отказался это сделать. Вскоре после этого он был осужден за злоупотребление и попал в опалу. Хуршид-паша был отстранен от своей должности. Новым губернатором Мореи и главнокомандующим османской армии стал Махмед Драмали Паша. Хуршид-паша получил приказ оставаться в городе Ларисса, чтобы обеспечить снабжение турецких войск.
В июле 1822 года в решающей битве при Дервенакии 30-тысячная турецкая армия под командованием Махмуда Драмали паши потерпела поражение от греческих войск, потеряв более 20 тысяч человек. Султан приказал Хуршид-паше возглавить турецкие войска и спасти ситуацию. Однако противники Хуршид-паши при султанском дворе продолжали против интриговать против него. Враги отправил своих агентов, чтобы убить Хуршида. Хотя он получил информацию об угрозе его жизни, Хуршид-паша не отреагировал. Вместо этого он покончил с собой, приняв яд 30 ноября 1822 года.
Напишите отзыв о статье "Хуршид Ахмед-паша"
Примечания
- ↑ Murat Kasap. [www.gdd.org.tr/tarihtendetay.asp?id=81 Hurşit Ahmet Paşa]. Osmanlı Gürcüleri (24 июня 2009). Проверено 20 февраля 2011.
- ↑ Ahmad Fadl Shabloul. [www.amwague.net/amwague/dec/ketab.htm List of governors of Alexandrıa (1798-2000)] (Ar). Проверено 24 августа 2008.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Рыжов К. В. Все монархи мира. Мусульманский восток XV—XX вв. — Москва: Вече, 2004. — С. 324. — ISBN 5-9533-0384-X.
Литература
- Goldschmidt, A. Biographical Dictionary of Modern Egypt.. — Cairo: American University in Cairo Press, 2000. — С. 106. — ISBN 978-977-424-579-4.
- Buz, Ayhan. Osmanlı Sadrazamları. — İstanbul: Neden Kitap, 2009. — ISBN 978-975-254-278-5.
- Danişmend, İsmail Hâmi. Osmanlı Devlet Erkânı. — İstanbul: Türkiye Yayınevi, 1971. — С. 71.
- Tektaş, Nazim. [books.google.co.uk/books?id=1UppAAAAMAAJ& Sadrâzamlar Osmanlı'da İkinci Adam Saltanatı]. — İstanbul: Çatı Yayınevi, 2002. — 760 с.
Отрывок, характеризующий Хуршид Ахмед-паша
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
