Белорусский отрезной купон

Карточка потребителя (белор. картка спажыўца) — отрезные купоны, отпечатанные на одном листе, являющиеся фактически первым государственным выпуском бумажных денег независимой Белоруссии. Они применялись в соотношении 1:1 при покупке продуктовых или дотируемых товаров в магазинах как приложение к советскому и российскому рублю.

Купоны вводились для обособления республиканского денежного обращения при циркуляции советского рубля с целью защиты внутреннего потребительского рынка. Но техника применения оказалась не совсем продуманной, и акция практически провалилась.

История

Постановлением Совета министров Республики Беларусь № 423 от 14 ноября 1991 года «О дополнительных мерах по защите потребительского рынка республики» с января 1992 года были введены одноразовые купоны для обращения совместно с советским рублём.

Правительство Белоруссии предполагало, что эти одноразовые купоны с 1 июня 1992 года должны быть заменены на многоразовые, однако они продолжали существовать и после введения в мае 1992 года собственной валюты Белоруссии — белорусского рубля.

Выдавались купоны по месту работы, службы или учёбы по предоставлению паспорта с пропиской. Пенсионеры получали купоны вместе с пенсией. На детей карточки потребителя выдавались через ЖЭС.

Продавец был вынужден вырезать нужное количество купонов на сумму покупки и пересчитывать их после смены. При отсутствии ножниц купоны вырывались с большей или меньшей степенью аккуратности. Причём вырезать купоны заранее было запрещено, так как карточки были именными, а сами купоны имели только номинал.

В конце 1992 года их уже повсеместно уничтожали за ненадобностью.

Описание

Полные листы карточек имели одноразовые отрезные купоны разных номиналов.

Карточки были именные, и по виду оформления адресного поля отпечатаны в двух сериях. Каждая карта имела суммарный номинал мелких купонов в 20, 50, 75, 100, 200, 300 и 500 рублей.

Карточки I серии печатались с середины января 1992 года. Серия насчитывала шесть номиналов от 20 до 300 рублей.

У карточек I серии адресный центр был покрыт сплошным фоном с надпечатанным жёлтым ромбом. По правому краю каждого купоны проходили жёлтые полоски. Но из-за плохой читаемости адресного текста было принято решение о печати карточек с белыми прямоугольками в адресном центре. Такие карточки и стали II серией.

С февраля 1992 года все типографии перешли на печать карточек II серии. В том же месяце с учётом инфляции добавлен новый номинал — 500 рублей.

Первая серия

• Belarus-1992-Consumer's Card-20-2.jpg

  20 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-50-1.jpg

  50 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-50.jpg

  50 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-75-1.jpg

  75 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-100-1.jpg

  100 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-100-2.jpg

  100 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-200-1.jpg

  200 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-300-1.jpg

  300 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-300-2.jpg

  300 рублей

Вторая серия

• Belarus-1992-Consumer's Card-20-1.jpg

  20 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-50-2.jpg

  50 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-50-3.jpg

  50 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-75-2.jpg

  75 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-100.jpg

  100 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-200.jpg

  200 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-300.jpg

  300 рублей

• Belarus-1992-Consumer's Card-500.jpg

  500 рублей

Источники

• Денежное обращение Беларуси / А. М. Величко, А. А. Величко, Лазар Герич, В. Э. Озолиныш. — 2011.

См. также

• Рубль СССР
• Белорусский рубль
• Рублевая зона

Отрывок, характеризующий Белорусский отрезной купон

Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.