Дай-цзун (династия Тан)

Ли Чу(李俶)
11-й Император эпохи Тан
Дата рождения:	9 января 727(0727-01-09)
Место рождения:	Лоян
Дата смерти:	23 мая 779(0779-05-23) (52 года)
Время царствования:	762-779
Предшественник:	Су-цзун
Преемник:	Дэ-цзун
Варианты имени
Традиционное написание:	代宗
Упрощённое написание:	代宗
Пиньинь:	Dàizōng
Второе имя:	Ли Ю(李豫)
Посмертное имя:	Жуйвэнь Сяоу Хуанди 睿文孝武皇帝
Храмовое имя:	Дай-цзун 代宗
Семья
Отец:	Су-цзун
Мать:	госпожа У
Жёны:	госпожа Шэн, госпожа Цуй, госпожа Дугу,
Дети:	Дэ-цзун

Дайцзун (кит. 唐代宗 Daizong) — храмовое имя императора Ли Чу (李俶), позднее получил имя же Ли Юй (кит. 李豫), император династии в период 763—779 гг.

Вступил на престол 18 мая 762 года, перед этим династия Янь (после мятежа Ань Лушаня) стала ослабевать, в 761 году был убит яньский император Ши Чаои, и к воцарению Дай-цзуна танские войска занимали Лоян и вскоре разбили мятежников.

История правления

Вступление на трон

В мае 662 года сначала умер его дед Сюань-цзун, а потом император Су-цзун, непосредственно перед этим произошло столкновение евнуха Ли Фуго и императрицы Чжан и принца Ли Си, в результате чего Ли Фуго смог убить всех своих противников. Тяжело больной император Су-цзун не выдержал событий и скончался 17 мая, а 18 мая Ли Ю взошёл на трон как император Дай-цзун. Евнуха Ли Фуго попытался изолировать императора, разрешив ему общаться только со слугами. Император затаил обиду и стал вынашивать план, как избавиться от евнуха. Он приблизил подчинённого евнуху Чэнь Юаньчжэня (程元振). Чтобы усыпить бдительность Ли Фуго, он стал присваивать ему один почётный титул за другим, но потом постепенно передавал командование силовыми ведомствами Чэню, пока вдруг не снял с Ли Фуго должности военного министра и главнокомандующего, передав их Чэню, и приказал Ли Фуго оставить дворец, присвоив ему однако титул принца Болу и оказывая уважение. Ли Фуго пытался подать в отставку, но отставка была вежливо отклонена. Император боялся открыто убить евнуха, помня его злокозненные интриги, и подослал к нему убийцу, который убил Ли Фуго 8 ноября 762 годаб забрав его голову и руку. Император приказал арестовать убийцу и устроил Ли Фуго пышные похороны, заменив руку и голову на деревянные.

Борьба против династии Янь

В результате мятежа Ань Лушаня образовалось государство Янь, в котором сменилось 4 императора. В 761 году Ши Чаои убил своего отца Ши Сымина и занял трон.

В конце 762 император послал евнуха Люй Цинтаня (劉清潭) в Уйгурский каганат за помощью. Каган Идигянь ) до этого уже получил предложение союза с Ши Чаои поначалу отказался поддержать Дай-цзуна, но его убедил тесть Пугу Хуайэнь. Зимой 762 года объединённые силы уйгуров и китайцев освободили Лоян, и Ши Чаои бежал. Предположительно весной 763 года Ши Чаои покончил собой, и на этом государство Янь прекратило существование.

По совету Пугу Хуайэнь, император согласился оставить ряд яньских генералов при их владениях, опасаясь продолжения войны. В результате появилась прослойка военных губернаторов (Цзедуши). Результатом этого решения стало наличие большого числа независимых милитаристов, что негативно отразилось на последующей истории династии Тан вплоть до её коллапса.

Поражение тибетцам и смуты

Осенью 763 года Пугу Хуайэнь стал подозреваться несколькими генералами и чиновниками в мятеже. В результате Пугу разочаровался в центральной власти и стал действовать самостоятельно. В то же время Тибет, который во времена мятежа Ань Лушаня занимал постепенно китайские префектуры, неожиданно атаковал Чанъань. Главнокомандующий Чэнь Юаньчжэнь не мог справиться с генералами, которые не моглли ему простить преследований и казни нескольких генералов., Таким образом, когда император попросил срочного вмешательства провинциальных генералов, никто не пришёл на помощь. 16 ноября он был вынужден покинуть Чанъань и бежать в префектуру Шан. Тибетцы провозгласили принца Ли Чэнхуна (李承宏) танским императором, однако в течение месяца население Тан смогло организовать сопротивление и генерал Го Цзыи пошёл в контратаку. Император снова вернулся в столицу, однако немалая территория была потеряна. Чэнь Юаньчжэнь был снят с поста главнокомандующего, и самой влиятельной фигурой при дворе стали канцлер Юань Цзай и евнух Ю Чаоэнь.

В 764 году Ли Ко был назначен престолонаследником. Его мать наложница Шэнь была взята в плен армией государства Янь, император усердно вытался её разыскать, но тщетно.

В 764 году Пугу Хуайэнь укрепился в Юньчэне, Шэньси), и послал сына противостоять танским войскам. Сын погиб и Пугу окопался в в районе Шофан (朔方, сейчас Иньчуань).

В это время канцлер Люй Янь смог осуществить проект по открытию реки Бяньхэ (汴河) для судоходства, соединив её каналом с Хуанхэ и Хуайхэ, восстановив тем самым систему снабжения столиц, которая была до войны.

Пугу в сговоре с уйгурами и тибетцами готовил атаку на Чанъань, но в 765 году он умер и кго армия присягнула императору. Тем не менее осталось несколько фактически независимых генералов, которые не подчинялись центральному правительству.

В 765 возникла смута в округе Цзяньнань. Новый губернатор Го Инъай (郭英乂) выступил против чиновника Цуй Нина, но потерпел поражение и был убит, в результате Цуй стал править независимо, и императору не удавалось его сместить.

Ранний период Дали

Постепенно император стал отходить от Даосизма и склоняться к буддизму под влиянием Юань Цзая,Ван Цзиня и Ду Хунцзяня. Буддийский монах Амогхаваджра (Букун) был приближен к императору и получил титул графа. Император освободил монахов от физических наказаний, при этом храмам и монастырям даровались богатые пожертвования. Позднее Сыма Гуан и другие историки осуждали склонность императотора к буддизму и характеризовали его правление как упадок правопорядка.

В 768 году Ли Хуайсянь был убит своими офицерами и император попытался взять под контроль округ Лулун (盧龍, у современного Пекина), ему пришлось вмешиваться и менять там военых губернаторов.

Поздний период Дали

В 773 беспорядки вспыхнули в округе Чжаои (昭義, современный Аньян, Хэнань). Против нового губернатора Сюэ Э выступил Тянь Чэньсы, губернатор округа Вэйбо (魏博, сейчас Ханьдань, Хэбэй), который взял под контроль несколько префектур, изгнав оттуда губернаторов Весной 775 года император собрал генералов против Тяня, которые поначалу стали побеждать, но разброд в управлении привёл к тому что император вынужден был отказаться от продолжения кампании и простить Тяня.

В 775 умерла любимая жена императора Дугу.

В 776 после смерти гуернатора округа Бяньсун (汴宋, совр. Кайфын, Хэнань) округ занял чиновник Ли Линъяо (李靈曜), и началась сложная кампания по наведению там порядка.

Попытки императора справиться с военными губернаторами были малорезультативыми, они действовали практически самостоятельно, игнорируя центральные власти, попытки противостоять одним губернаторам приводили к усилению других.

К 777 году

• Ли Чжэнцзи с армией в 60 тысяч солдат управлял округом Пинлу, включающий 15 префектур.
• Тянь Чэньсы с армией в 50 тысяч солдат управлял округом Вэйбо, включающий 7 префектур.
• Ли Баочэн с армией в 50 тысяч солдат управлял округом Чэндэ, включающий 7 префектур.
• Лян Чунъи с армией в 25 тысяч солдат управлял округом Восточный Шаннань, включающий 6 префектур.

В 779 году умер Тянь Чэньсы ,и император позволил его племяннику Тянь Юэ наследовать его уделы. Ли Чунчжэнь был выдворен из округа Хуайси (淮西, сейчас Чжумадянь, Хэнань) своим подчинённым чиновником, но император, веря в его благонадёжность, взял его в столицу и назначил канцлером.

Летом 779 года император заболел и вскоре умер. Трон наследовал Ли Ко ( как император Дэ-цзун).

Отрывок, характеризующий Дай-цзун (династия Тан)

Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.