Цзяньвэнь
| Чжу Юньвэнь 朱允炆<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Чжу Юньвэнь</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 30 июня 1398 — 13 июля 1402 | ||
| Предшественник: | Чжу Юаньчжан | |
| Преемник: | Чжу Ди | |
| Рождение: | 5 декабря 1377 | |
| Смерть: | 13 июля 1402 (24 года) Нанкин | |
| Род: | Чжу | |
| Отец: | Чжу Бяо | |
| Мать: | леди Лю | |
| Супруга: | Императрица Ма | |
| Дети: | 2 сына | |
Цзяньвэнь (кит. упр. 建文, пиньинь: Jiànwén, палл.: Цзяньвэнь; 5 декабря 1377 — 13 июля 1403) — второй император Китая династии Мин c 24 июня 1398 до своей смерти в 1403 году. Личное имя Чжу Юньвэнь (朱 允炆 Yŭnwén), храмовое имя не было присвоено, посмертное имя Хуэй-ди (惠帝), полное имя Гунмин Хуэйди (恭閔惠皇帝).
В 1644 Фу-ван (福王), объявивший себя минским императором после поражения манчжурам, даровал Юньвэню храмовое имя Хуэй-цзун Huizong (惠宗), это имя однако почти не упоминается в исторических сочинениях. Короткое посмертное имя (Гунмин Хуэйди) было утверждено в 1736 императором Айсиньгиоро Хунли. До этого в 1644 Фу-ван даровал ему посмертное имя Жан-хуанди (讓皇帝), полное посмертное имя пишется Император Сытянь Чжандао Чэнъи Юаньгун Гуаньвэнь Янъу Кэжэнь Дусяо Жан (嗣天章道誠懿淵功觀文揚武克仁篤孝讓皇帝).
Его отец был наследный принц Цзинь, или Чжу Бяо (朱標) (1355—1392), отцом которого был первый минский император Чжу Юаньчжан. Наследник Чжу Бяо преждевременно умер в 1392, и Юньвэнь, внук императора, стал наследником престола. Младший брат Чжу Бяо — Янь-ван Чжу Ди — не стал престолонаследником, его отношения с Юньвэнем стали враждебными.
В июне 1398 года после смерти своего деда Чжу Юаньчжана Чжу Юньвэнь занял императорский трон в возрасте 16 лет и правил, следуя советам конфуцианских учёных.
Юньвэнь, вступив на престол, объявил эру Цзяньвэнь — и в литературе стал называться по имени эры. Когда он стал императором, его конфликт с Чжу Ди усилился. Чжу Ди был крупным военачальником и со значительной армией стоял в Пекине и вёл борьбу против монголов. Чжу Юньвэнь не допустил его даже на похороны и на поклонение могиле Чжу Юаньчжана.
Попытки императора поставить во главе войск новых генералов и ослабить Чжу Ди привели к недовольству последнего, и он объявил мятеж.
Чжу Ди был популярен среди генералов. Его поддерживало население, он привлёк на свою сторону также монгольские войска. Против Чжу Ди выступил генерал Ли Цзинлун, но потерпел несколько поражений.15 января 1402 Чжу Ди решил начать поход на Нанкин, когда его войско подошло к городу, Ли Цзинлун в страхе открыл городские ворота, началась паника, императорский дворец загорелся, и Чжу Юньвэнь со своей женой предположительно погибли в огне.
Став императором, Чжу Ди стал в 1402 жёстко вырезать всех сторонников Юньвэня, вычёркивая отовсюду его имя, и меняя в записях годы правления на продолжение эры Хунъу. Четыре учёных мужа, главные советники Юньвэня, были жестоко казнены. Чжу Юньвэнь не получил никакого храмового имени.
Тело Чжу Юньвэня не было найдено, и версия о его гибели при пожаре, хотя и вероятна, не получила подтверждения. В народе ходили слухи, что ему удалось бежать и он нашёл прибежище в буддийском монастыре.
|
Это заготовка статьи о монархе, династии или её представителе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Цзяньвэнь"
Отрывок, характеризующий Цзяньвэнь
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
