Цзяцзин

Чжу Хоуцун кит. 朱厚熜<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Император Китая из династии Мин
20 апреля 1521 — 23 января 1567
Предшественник:	Чжу Хоучжао
Преемник:	Чжу Цзайхоу
Вероисповедание:	Буддизм
Рождение:	16 сентября 1507(1507-09-16) Пекин, Китай
Смерть:	23 января 1567(1567-01-23) (59 лет) Пекин, Китай
Место погребения:	Гробницы императоров династии Мин
Род:	Мин
Отец:	Чжу Ююань
Мать:	Ци
Супруга:	4 жены
Дети:	8 сыновей и 5 дочерей

Чжу Хоуцун (16 сентября 1507 — 23 января 1567) — одиннадцатый император Китая с 1521 по 1567 из династии Мин. Личное имя — Чжу Хоуцун (朱厚熜), правил под девизом Цзяцзин (嘉靖, Чудесное Умиротворение), посмертное храмовое имя — Ши-цзун (世宗).

Биография

Чжу Хоуцун не был императорским сыном. Его отец Чжу Ююань (1476—1519) был четвёртым сыном Чжу Цзяньшэня (императора Чэнхуа), и, как было заведено в Минской империи, был отправлен жить подальше от столицы, в выделенное ему имение в тогдашней провинции Хугуан (близ современного города Чжунсян (Zhongxiang), пров. Хубэй); ему был дан титул князя Сян (Сян-вана). Получил классическое конфуцианское образование.

Внутренняя политика

В мае 1521 года после смерти своего двоюродного брата и бездетного императора Чжу Хоучжао, его 14-летний двоюродный брат Чжу Хоуцун был доставлен из Хугуана в Пекин и занял императорский престол под именем Цзяцзина. Получил трон при помощи вдовствующей императрицы Цзянь И и главы «Внутридворцового кабинета» (Нейге) Янга Тинхе.

Поскольку до своего правления Чжу Хоуцун находился вне придворной жизни, то, вступив на трон, старался сосредоточить как можно большую власть в собственных руках. Своё царствование он начал с устранения от дел и казни фаворитов бывшего императора — сановников Цзянь Нина и Цзянь Биня, а также ряда других высокопоставленных чиновников. Это было связано с противостоянием чиновников и ученым по вопросу наследования трона. Дело в том, что Чжу Хоуцун был сыном наложницы. А в соответствии с конфуцианскими канонами его сын не имел права на наследование трона, а также сам император не мог называть имени своего настоящего отца, в качестве него через некоторое время вынужден был называть отцом своего дядю Чжу Юбиня. Также император не имел прав разместить табличку с именем своего настоящего отца в храме предков. В целом эта перепалка продолжалась около 20 лет. Благодаря респресиям, в частности был казнен известный поэт Ян Шэнь. В изменении законов императору Чжу Хоуцуну удалось добиться желаемого — его сын стал наследником, табличка с именем настоящего отца была размещена в храме предков. Борьба высших чиновников с императором способствовала кавардаку в административном аппарате и ослаблению последнего.

В 1539 году Чжу Хоуцун отстранил от должностей крупных государственных секретарей Ян Суна и Ян Шифана, после чего совсем перестал общаться с министрами, полагаясь лишь на евнухов. Влияние последних за императора значительно выросло. Все это способствовало коррупции в империи. Чжу Хоуцун пополнил свой гарем большим количеством малолетних девочек, к которым имел особое пристрастие.

В то же время отдавая предпочтение даосской идеологии, Чжу Хоуцун начал преследования буддистов, влияние которых в стране в то время было довольно значительным. В частности, были конфискованы ценности, накопленные в буддистских монастырях. Последнее объясняется не только чисто идеологическими мотивами, но и стремлением исправить финансовое положение в стране.

Своим жестоким отношением к подчиненным император Чжу Хоуцун вызывал ненависть окружающих его лиц. Поэтому в октябре 1542 года было организовано покушение на жизнь императора. Руководила заговорщиками любимая наложница Чжу Хоуцуна. Однако последнему удалось спастись, а императрица Ли приказала казнить заговорщиков. Впрочем, Чжу Хоуцун не простил императрице казнь любимой наложницы и когда в 1547 году в её дворце возник пожар, приказал не спасать императрицу Ли.

Действия коррумпированного и непрофессионального правительства во главе с евнухами ухудшались чрезмерными расходами императора и стихийными бедствиями. Так, в 1550 году в Пекине по приказу Чжу Хоуцуна был построен Внешний город. В 1556 году крупное землетрясение в долине реки Вэй (провинция Шэньси) унесло жизни 800 000 человек. Экономический кризис вызвал многочисленные восстания, в частности в 1560 году достаточно мощным был бунт в Нанкине.

Внешняя политика

С началом правления Чжу Хоуцуна начало обостряться и внешнеполитическое положение Минской империи. Усилилась контрабанда, вызванная непродуманными действиями правительства. Начались нападения японских пиратов, в частности довольно дерзким был нападение на город Нинбо в 1523 году. После этого по приказу императора была прекращена морская торговля. Однако это не улучшилось ситуацию. Наоборот вдоль всего морского побережья страны усилились столкновения с «японскими пиратами», которые пытались силой сломать традиционную китайскую политику «морского запрета» — жесткого контроля и ограничения внешней морской торговли со стороны китайских властей. Эта пиратская война продолжалась до 1566 года, когда, наконец китайским войскам самообороны удалось разбить японцев.

С 1542 года монгольские ханы под предводительством Алтан-хана активизировали свои опустошительные набеги на северные китайские провинции, достигая стен самого Пекина. Военные стычки продолжались до 1550 года, когда в пригороде Пекина генералу Ци Цзигуану удалось нанести поражение врагу. В конце концов был заключен китайско-монгольский мир.

Последние годы

В конце правления Чжу Хоуцун все больше отстранялся от реальности, передавая управление евнухам. В конце концов, стал отшельником и искал бессмертия. Особое влияние имел даос Дао Чжунвень, который изготавливал таблетки бессмертия из красного свинца и белого мышьяка. По рекомендации Дао император стал практиковать сексуальные контакты с девственницами. В 1552 году было отобрано для этого 800 девушек в возрасте от 8 до 14 лет, а в 1555 году — ещё 180.

23 января 1567 года 59-летний император Чжу Хоуцун, ослабленный «таблетками бессмертия», скончался.

Семья

Чжу Хоуцун имел восемь сыновей и пять дочерей. Третий сын Чжу Цзайхоу (1537—1572) стал двенадцатым императором из династии Мин (1567—1572). Четвёртый сын Чжу Цзайчуань (1537—1565) стал в 1539 году Цзин-ваном и в 1561 году получил во владение Дэань (провинция Цзянси).

Литература

• Joseph A. Adler, Kenyon College, China Review International, vol. 10, no. 2 (2003)
• Бокщанин А. А. «Удельная система в позднесредневековом Китае»

Отрывок, характеризующий Цзяцзин

В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.