Доисторический Уэльс

История Уэльса

Хронология Доисторический период Римский период Раннее Средневековье Нормандская экспансия Позднее Средневековье Новое время Современный Уэльс События Завоевание Восстание Оуайна Глиндура Королевства Брихейниог • Гвент • Гвинед Гливисинг • Дехейбарт • Дивед Поуис (Вадог, Венвинвин) Сейсиллуг См. также Портал • Проект

Доисторический период истории Уэльса с точки зрения поселений человека охватывает период с 230 тыс. лет назад и до появления первых римских поселений в 48 году н. э. Длительное время историки считали, что в Уэльсе различные волны миграции приводили к вытеснению одной группы населения другой, однако данные популяционной генетики говорят скорее об относительно устойчивой генетической картине.

Палеолит

Наиболее ранние человеческие останки на территории Уэльса датируются 230 тыс. лет назад — это верхняя челюсть неандертальца с сохранившимися двумя зубами, относящаяся к межледниковому периоду нижнего палеолита, найденная в пещере в долине реки Элви при раскопках палеолитической стоянки Бонтневид (en:Bontnewydd Paleaolithic site) около Сент-Асафа в графстве Денбишир. При раскопках 1978—1995 годов обнаружено ещё 17 зубов, относящихся к 5 различным неандертальцам, а также 7 ручных топоров и несколько костей животных, на некоторых из них имеются следы орудий. Это самое западное в Евразии место, где были найдены останки древних гоминид. Неандертальские ручные топоры были найдены также в пещере Койган (Coygan Cave), в Кармартеншире — они датируются периодом от 60000 до 35000 лет назад.

Пэйвилендские известняковые пещеры на полуострове Гауэр в южном Уэльсе — наиболее богатый источник ориньякского материала в Британии; в частности, здесь найдены режущие инструменты и скребки, датируемые примерно 28500 лет назад.

Первыми останками Homo sapiens sapiens в Уэльсе являются останки знаменитой «Красной дамы из Пэйвиленда». Этот человеческий скелет, окрашенный красной охрой, был найден в 1823 году в одной из пещер Пейвиленда. Несмотря на название, в действительности скелет принадлежал молодому мужчине, который жил около 29000 лет назад в конце верхнего палеолита. Его захоронение считается наиболее ранним церемониальным погребением в Западной Европе. Рядом со скелетом были обнаружены фрагменты небольших цилиндрических костяных стержней, фрагменты костяных браслетов и морских раковин (именно эти украшения и стали причиной того, что останки первоначально были определены как женские).

Палеолитические поселения в Уэльсе периодически исчезали и возникали вновь через длительный промежуток времени. Это связано с периодами похолоданий и потеплений, и соответственно увеличением или уменьшением ледникового щита. Предполагается, что в период 21000 — 13000 лет назад Уэльс был необитаемым; о новом заселении свидетельствует захоронение в пещере Кендрикс (Kendrick’s Cave) на возвышенности Грейт-Орм (en:Great Orme), которое датируется около 12000 лет назад.

Мезолит

После окончания последнего ледникового периода Уэльс приобрёл современные географические очертания около 7000 г. до н. э. и был населён мезолитическими охотниками-собирателями. Мезолитические артефакты найдены во многих местах Уэльса, однако лишь в редких случаях их удаётся отнести к точному временному слою. Наиболее ранним мезолитическим памятником Уэльса является Нэб-Хед (Nab Head) в Пембрукшире — около 9200 лет назад. Многие мезолитические памятники расположены на современном побережье, хотя 9000 лет назад они должны были находиться на некотором удалении от берега в связи с более низким уровнем моря. Довольно много памятников находилось на территории Пембрукшира, однако немало древних стоянок было и на возвышенностях — по-видимому, это были сезонные жилища охотников, например, близ en:Llyn Brenig. Несколько украшенных галек, найденных в Ридлане (en:Rhuddlan), являются наиболее ранними образцами искусства в Уэльсе.

Исследование отверстий под сваи вокруг неолитической гробницы Брин-Келли-Ди на Англси (2006) показало, что два из отверстий относятся к эпохе мезолита.

Неолит

Предполагается, что наиболее ранние сельскохозяйственные общины возникли около 4000 г. до н. э., что знаменует начало неолита. Анализ пыльцы показывает, что в тот период производилась массовая очистка местности от лесов. К неолиту относится начало сооружения многочисленных мегалитических сооружений — камерных гробниц, из которых наиболее известны Брин-Келли-Ди (на фото) и Барклодиад-и-Гаурес на Англси. В Уэльсе обнаружены мегалитические гробницы трёх типов:

• Северн-Котсуолдская гробница — этот тип был распространён на юго-востоке,
• портальный дольмен,
• и коридорная гробница, характерная для области Ирландского моря и атлантического побережья Европы и Марокко.

Мегалитические гробницы чаще всего встречаются на западных низинах. Имеются свидетельства культурных связей с Ирландией, в особенности в эпоху раннего неолита.

В Уэльсе обнаружен ряд домов эпохи неолита, из которых самым известным является поселение Клегир-Бойя (Clegyr Boia) около города Сент-Дейвидс в Пембрукшире. Здесь также найдено большое количество артефактов, в частности, полированные каменные топоры. В Уэльсе было несколько доисторических «заводов» по производству каменных орудий, из которых самый крупный (Грайг-Луид, Graig Lwyd) находится близ современного города Пенмайнмаур (en:Penmaenmawr) на северном побережье; изделия данного «завода» экспортировались вплоть до территории современного Йоркшира и центральной Англии. Найденная керамика указывает на связи с Ирландией.

Бронзовый век

См. также: Бронзовый век Британии и Докельтское население Западной Европы

Металлические орудия впервые появились в Уэльсе около 2500 г. до н. э. — первоначально медные, затем бронзовые. Климат в период бронзового века (около 2100—1400 до н. э.), как предполагается, был теплее нынешнего, поскольку много находок данного периода обнаружено в тех местах, которые в настоящее время представляют собой незаселённое высокогорье. Большинство меди, используемой для производства бронзы, как предполагается, происходило из шахты эпохи среднего бронзового века на возвышенности Грейт-Орм (en:Great Orme). В частности, медь с Грейт-Орма использовалась для производства бронзовых инструментов и инвентаря, найденного в комплексе Эктон-Парк, названного по месту обнаружения клада — парку Эктон неподалёку от Рексема. Эти инструменты были произведены в конце раннего бронзового века и, в частности топорища, являли собой образцы новых металлургических технологий и исполнения; кроме того, они широко использовались как предмет экспорта — их находки представлены по протяжённости континентального побережья Европы от Бретани до северной Германии.

Погребальная практика в период бронзового века отличалась от предшествующего неолита — захоронения стали совершать в круглых курганах с помещением в могилу погребальных даров. Вскоре трупоположение было вытеснено кремацией, и на территории Уэльса погребальный курган с многочисленными подзахоронениями стал стандартной формой некрополя около 2000 г. до н. э.

В захоронениях раннего бронзового века в Уэльсе найдено крайне мало образцов оружия по сравнению с другими объектами. Отсутствие свидетельств поселений этого периода позволяет предположить, что фермы и селения ранней бронзы не были окружены оборонительными сооружениями.

Начиная примерно с 1250 г. до н. э. наблюдается ухудшение климата, которое стало особенно заметным с 1000 г. до н. э., увеличивается количество дождевых осадков, снижается средняя летняя температура. Это приводит к увеличению количества торфяников и вероятному оставлению многих высокогорных поселений. Предполагается, что следствием этого стало социальное расслоение, нашедшее выражение в появлении первых укреплённых городищ на вершинах холмов к 800 году до н. э.

В позднем бронзовом веке наблюдается развитие более совершенных бронзовых технологий, с наблюдающимся широким распространением оружия. Начинают выделяться региональные особенности исполнения при производстве инструментов и оружия, в частности топоров. По этим особенностям Уэльс может быть разделён на четыре области: юго-восточную, юго-западную, северо-западную и северо восточную. Примечательно, что указанные области с некоторым приближением могут быть соотнесены с территориями, на которых в более позднее время римлянами зафиксированы следующие племена: силуры, деметы, ордовики и декеанглии, соответственно.

Железный век

Наиболее ранние следы использования железа в Уэльсе происходят из Ллин-Ваура в верховьях долины Ронды, где найдены предметы предположительно вотивного характера, три из которых были железными: меч, наконечник копья и серп. Найденный клад датируется 650 годом до н. э. Предполагается что меч не уэльского происхождения, а серп изготовлен в соответствии с местным бронзовым прототипом.

Характерным признаком железного века в Британии выступает возведение укреплённых городищ на вершинах холмов, примерами которых в Уэльсе могут быть: Пен-Динас рядом с Аберистуитом и Трер-Кейри на полуострове Ллин. Самым ранним поселением относимым однозначно к железному веку считается Кастелл-Одо (Castell Odo), небольшой форт расположенный в оконечности полуострова Ллин и датируемый 400 годом до н. э. Самые крупные городища сосредоточены в основном по восточной границе Уэльса, однако некоторые большие укреплённые поселения встречаются и в низинах северо-запада. В то же время городища юго-западного Уэльса достаточно многочисленны, но обладают небольшими размерами с площадью в пределах 1,2 гектара.

Особенно важная находка, относящаяся к данному периоду, была сделана в 1943 году близ Ллин-Керриг-Бах на Англси при расчистке площадки для авиабазы королевских ВВС. Клад содержал оружие, щиты, колесницы вместе с оснасткой и бронёй, а также рабские цепи и орудия. Многие были намеренно сломаны и, по-видимому, представляли собой вотивные дары. Указанные находки являются одним из крупнейших собраний металлических находок, связанных с латенской культурой в Британии. С другой стороны, керамика указанного периода встречается в Уэльсе довольно редко, причём большая её часть представляется завезенной извне.

Латенскую культуру традиционно связывают с кельтами, и до недавнего времени большинство историков считало, что появление этой культуры было связано с крупномасштабным вторжением людей, принесших с собой кельтский язык — предок валлийского. Согласно наиболее популярной в настоящее время точке зрения, крупномасштабные переселения людей в тот период были редкими, в большинстве случаев речь шла о культурной диффузии. В пользу такой модели говорят, например, погребения в культовых местах прежних культур. Предполагается, что кельтский язык появился в Уэльсе не позднее 700 г. до н. э.

Доисторический период заканчивается приходом римлян, которые начали кампанию против валлийских племён в 48 г. н. э., напав на декеанглиев на северо-востоке Уэльса. Уэльс в то время был разделён на владения многочисленных племён, из которых наиболее ожесточённое сопротивление оказали силуры и ордовики. Римское завоевание успешно завершилось в 79 г. н. э. Данные римских историков, например, Тацита, дают дополнительные сведения об Уэльсе в тот период; из них известно, например, что остров Англси тогда был крепостью друидов. Влияние римлян было неравномерным в различных частях Уэльса; некоторые кельтские форты на холмах, например, Трер-Кейри, продолжали быть населены и в римский период.

Литература

• Barry Cunliffe (1987) Iron Age communities in Britain' (Routledge & Kegan Paul, 2nd ed) ISBN 0-7100-8725-X
• John Davies, (1994) A History of Wales (Penguin Books) ISBN 0-14-014581-8
• I.Ll. Foster & Glyn Daniel (eds) (1965) Prehistoric and early Wales (Routledge and Kegan Paul)
• John Edward Lloyd (1911) A history of Wales: from the earliest times to the Edwardian conquest (Longmans, Green & Co.)
• Frances Lynch (1995) Gwynedd (A guide to ancient and historic Wales series) (HMSO) ISBN 0-11-701574-1
• Frances Lynch (1970) Prehistoric Anglesey: the archaeology of the island to the Roman conquest (Anglesey Antiquarian Society)
• Frances Lynch, Stephen Aldhouse-Green and Jeffrey L. Davies (2000) Prehistoric Wales (Sutton Publishing) ISBN 0-7509-2165-X
• Pitts, M. 2006. Sensational new discoveries at Bryn Celli Ddu. British Archaeology No. 89 (July/August) p. 6
• J.A. Taylor (ed) (1980) Culture and environment in prehistoric Wales (BAR British series 76) ISBN 0-86054-079-0

Ссылки

• [web.ukonline.co.uk/heroese Prehistoric Wales]  (англ.)
• [www.rcahmw.gov.uk Royal Commission on the Ancient and Historical Monuments of Wales]  (англ.)
• [www.gtj.org.uk/en/item10/8640 Artifacts from Pontnewydd Cave held on Gathering the Jewels]  (англ.)
• [www.gtj.org.uk/en/item10/8641 Artifacts from Coygan Cave held on Gathering the Jewels]  (англ.)
• [www.gtj.org.uk/en/item10/8642 Artifacts from Paviland Cave held on Gathering the Jewels]  (англ.)
• [www.gtj.org.uk/en/item10/8645 Mesolithic stone beads from Nabs Head, Pembrokeshire, held on Gathering the Jewels]  (англ.)
• [www.gtj.org.uk/en/item10/8646 Mesolithic fins from Rhuddlan held on Gathering the Jewels]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Доисторический Уэльс

В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.