История Ботсваны
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 14 июня 2013 года. |
Содержание
Ранняя история
Первыми на территорию нынешней Ботсваны пришли охотники и собиратели, говорившие на койсанских языках. К примеру, самые ранние поселения на стоянке в холмах Цодило (северо-запад страны) относятся примерно к XVIII веку до н. э. В последние несколько веков до н. э. некоторые племена стали переходить к животноводству, используя сравнительно плодородные земли вокруг дельты Окаванго и озера Макгадикгади. К III веку относится глиняная посуда культуры Бамбата — вероятно, готтентотская по происхождению.
Первое тысячелетие н. э
В начале нашей эры в Южную Африку пришли земледельцы-банту, и с их приходом начинается железный век. Первые памятники железного века в Ботсване относятся примерно к 190 г. н. э. и связаны, вероятно, с народами банту из долины Лимпопо. К 420 году н. э. относятся остатки небольших домов, похожих на ульи, в поселении возле Молепололе (почти идентичные находкам в раскопе возле Претории); есть и похожие находки VI века на северо-западе, в холмах Цодило.
Культура Моритсане
В XII веке начинается распространение культуры Моритсане, связанной с юго-востоком Ботсваны: её носителями были племена группы сото-тсвана, которые хотя и принадлежали народам банту, занимались скорее разведением животных, чем земледелием. С материальной точки зрения эта культура также сочетала черты старых культур верхнего неолита (вроде Бамбата) и бантуской культуры восточного Трансвааля (Лейденбергская культура). Распространение культуры Моритсане связано с ростом влияния вождеств Кгалагади.
На востоке и в центре страны большим влиянием обладали вожди народа Тоутсве, ведшие активную торговлю с восточным побережьем. Позже это образование подпало под власть государства Мапунгубве, а позже — правителей Большого Зимбабве.
Примерно с IX века началось проникновение других племён банту, предков нынешних байейи и мбукушу, на северо-запад страны.
XIII—XVI вв
В XIII веке начали набирать силу вожди сото и тсвана в Западном Трансваале. Вожди племени баролонг начали оказывать серьёзное давление на племена Кгалагади, заставляя их либо подчиняться, либо уходить дальше в пустыню. К середине XVII века власть вождей баролонг-кгалагади распространялась на земли вплоть до нынешней Намибии, а новости об их конфликтах с готтентотами (кой-кой) из-за медных рудников доходили даже до голландских поселенцев в Капской колонии.
К XVI веку относится выделение собственно тсвана под властью династий Хурутше, Квена и Кгатла, основавших в конце XVII века королевство Нгвакетсе, подчинив себе племена Кгалагади и баролонг. Вскоре им пришлось столкнуться с внешней угрозой: вначале он подверглись нападению племён, ушедших от европейского влияния на юго-западе, а позже тсвана пришлось столкнуться с последствиями Мфекане. В 1826 году произошли стычки тсвана с кололо, убившими вождя Макабу II. Тсвана удалось изгнать кололо дальше на север, где они ненадолго поселились. Кололо доходили на западе до нынешней Намибии (где им нанесли поражение гереро), а на севере — до земель лози в верховьях Замбези.
XIX в. — Бечуаналенд
После окончания войн, связанных с Мфекане, вожди тсвана стали укреплять своё влияние в регионе, выступая в качестве торговых посредников между европейцами на юге и северными племенами. Особенно выделялись Сечеле, властитель баквена, живших вокруг Молепололе и Кхама III, король племени бамангвато, владевший фактически всей современной Ботсваной. Кхама был союзником британцев, которые использовали его земли для того, чтобы обходить враждебные бурские республики (Трансвааль и Оранжевое Свободное государство) и королевства шона и ндебеле. Напряжение в регионе нарастало, и в 1885 году вожди тсвана Кхама, Батвен и Себеле обратились к британской короне с просьбой о защите. 31 марта 1885 был провозглашён протекторат Великобритании над землям тсвана, получившими название Бечуаналенд. Северная часть Бечуаналенда осталась под управлением английской короны, а южная — включена в Капскую колонию (ныне часть ЮАР; именно поэтому часть носителей языка тсвана проживает сейчас как раз в ЮАР).
Британцы вначале предполагали, что Бечуаналенд, как и Басутоленд (Лесото) со Свазилендом, будет включён в состав Родезии или Южно-Африканского Союза, и поэтому даже административным центром протектората стал Мафикенг, расположенный в Капской колонии. Специальных программ развития Бечуаналенда не предусматривалось, к тому же они вызывали резкий протест у вождей тсвана, не желавших усиления европейского влияния на своих землях. Включение протекторатов в состав ЮАС постоянно откладывалось, и в конце концов, когда Национальная партия стала вводить в стране режим апартеида, было решено не сливать эти территории воедино. В 1951 году был создан совместный консультативный совет, а в 1961 году — принята конституция, предусматривавшая создание законодательного собрания, имевшего право совещательного голоса.
Независимость
Великобритания не хотела менять политическое устройство до тех пор, пока не убедилась бы в том, что страна может самостоятельно развивать свою экономику. В 1964 году колониальная администрация согласилась с возможностью провозглашения независимости; в 1965 году было введено самоуправление, а столица перенесена из Мафикенга в быстро отстроенный Габороне, и в 1966 году была провозглашена независимая Республика Ботсвана. Первым премьер министром стал Серетсе Кхама, один из лидеров освободительного движения и законный претендент на трон вождя племени бамангвато. Он был переизбран ещё дважды и скончался в 1980 году, занимая пост президента.
Экономика независимой Ботсваны была основана на экспорте продукции (в частности, в стране были найдены залежи алмазов); чтобы получать от этого экспорта максимальную выгоду, в 1969 году правительство добилось изменения условий таможенного договора с ЮАР.
После Кхамы президентом стал вице-президент Кетумиле Масире, также дважды позже переизбранный. Масире в 1998 году ушёл в отставку, и лидером Ботсваны стал Фестус Могае.
В 2008 году Фестус Могае досрочно ушёл в отставку, уступив пост вице-президенту Яну Кхаме[1]
Напишите отзыв о статье "История Ботсваны"
Примечания
- ↑ [www.vz.ru/news/2008/4/1/156217.html Президент Ботсваны досрочно ушел в отставку], взгляд.ру
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
Отрывок, характеризующий История Ботсваны
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.