Матроним

Матро́ним (иногда — ма́тчество) — часть родового имени, которая присваивается ребёнку по имени матери.

Матроним, передаваемый от матери, является противоположностью отчества (патронима), передаваемого от отца.

В скандинавских странах второе имя по матери составлялось путём добавления к материнскому имени суффикса -son (сын) для мальчиков и -dotter (дочь) для девочек.

Показательным примером скандинавского матронима является Свен Эстридсон (король Дании в 1047—1074 годах), сын датской принцессы Эстрид Свенсдоттер (дочери Свена Вилобородого) и сконского ярла Ульфа Торгильссона. На Руси известен случай князя Олега Настасьича в XII веке.

В Великобритании в настоящее время известны фамилии, образованные когда-то из матронимов, в частности Beaton, Hilliard, Megson.

В Испании и других испаноязычных странах при рождении ребёнку присваиваются две фамилии (помимо одного или более имён): в роли первой выступает (первая) фамилия отца, а в роли второй — (первая) фамилия матери. Если фамилия отца является очень распространённой, то представители творческих профессий чаще используют свою вторую, то есть материнскую, фамилию как, например, Пабло (Руис) Пикáссо, Федерико (Гарси́я) Лорка или Антонио (Доми́нгес) Бандерас. Современное законодательство Испании позволяет родителям выбирать порядок обеих фамилий у ребёнка при его рождении.

Фамилии, трансформировавшиеся из материнских имён, известны также у румын: Аиоаней (Aioanei), Абабей/Абабий (Ababei/Ababii), Акатриней (Acatrinei), Аилинкэй (Ailincăi). Здесь «а-» — это приставка, означающая принадлежность, соответствующая русскому суффиксу «-ин».

Русские фамилии, восходящие к матронимам, немногочисленны, но существуют, например: Катин, Аннушкин, Алёнин, Аленин, Татьянин, Машков и др.

Существуют также украинские фамилии, образованные из матронимов, например, Катеринич, Хиврич, Маринич (от женских имён Катерина, Хивря, Марина), Иванишин (от женского прозвища Иваниха, Иванна).

Фамилии, образованные от женских имён, одни из самых распространённых еврейских фамилий — Сорин (от Сорэ), Дворкин, Дворкович (от Дворке), Хайкин (от Хайке), Эстрин (от Эстер), Ривкин (от Ривке), Рохлин (от Рохл), Лейкин (от Лейке), Гитлин (от Гитл), Райкин (от Райке), Фейгин, Фейглин (от Фейге) и множество других.

См. также

• Родовое имя
• Отчество (Патроним)

Ссылки

• Голомидова, Марина Васильевна. Русская антропонимическая система на рубеже веков // [web.archive.org/web/20070222151201/www.ruslang.ru/doc/onomastica2text.pdf Вопросы ономастики] / Главный редактор А. К. Матвеев, ответственный секретарь Л. А. Феоктистова. — Екатеринбург: Издательство Уральского университета (Институт русского языка имени В. В. Виноградова РАН, Уральский государственный университет имени А. М. Горького), 2005. — Вып. № 2. — С. 11—22.
• Сичинава, Дмитрий Владимирович. [arzamas.academy/materials/683 Когда матчество заменяет отчество]. Аrzamas.academy (2015). Проверено 2 мая 2016.

Отрывок, характеризующий Матроним

«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.