Барнетт, Джордж Эрнест
| Джордж Эрнест Барнетт | |
| George Ernest Barnett | |
 Дж. Барнетт в 1921 году | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Альма-матер: | |
| Подпись: |
|
Джордж Эрнест Барнетт (англ. George Ernest Barnett; 19 февраля 1873, Кембридж, штат Мэриленд[en], США – 17 июня 1938, США) – американский экономист, профессор университета Джонса Хопкинса, президент Американской экономической ассоциации в 1932 году.
Биография
Джордж родился 19 февраля 1873 года в Кембридж, штат Мэриленд[en] в семье Эдуарда и Элизабет (Мередит) Барнетт[1].
В 1891 году получил степень бакалавра искусств в Рэндольф–Макон Колледже[en], а в 1902 году степень доктора по философии в университете Джонса Хопкинса[1].
Преподавательскую деятельность начал с 1901 года в качестве преподавателя, затем в качестве ассистента профессора, ассоциированного профессора политэкономии до 1911 года, а с 1911 года в качестве полного профессора на кафедре статистки в университете Джонса Хопкинса[1].
В 1909 году работал в исследовательской группе Национальной денежной комиссии, а в 1913 году возглавлял исследовательскую группу Комиссию по трудовым отношениям США[en]. Он входил в состав консультативного комитета переписи населения США. В 1937 году он был выбран корпорацией Карнеги[en] расследовать трудовые суды в Австралии. Барнетт был членом, а затем президентом Американской экономической ассоциации в 1932 году, членом Американской статистической ассоциации[en], членом Американской Ассоциации по трудовому законодательству[en][1].
Библиография
- Barnett G.E. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015077887621;view=1up;seq=9 Studies in state taxation with particular reference to the southern states, by graduates and students of the Johns Hopkins university] - Baltimore: The Johns Hopkins press, 1900
- Barnett G.E. State banking in the United States since the passage of the national bank act - Baltimore: The Johns Hopkins press, 1902
- Barnett G.E. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=iau.31858021458082;view=1up;seq=11 Social and industrial history] - Baltimore, Md.: Johns Hopkins Press, 1904
- Barnett G.E. Studies in American trade unionism - New York: H. Holt & Co., 1906
- Barnett G.E. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39015069747049;view=1up;seq=9 A trial bibliography of American trade-union publications] - Baltimore: The John Hopkins press, 1907
- Barnett G.E. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=mdp.39076006574284;view=1up;seq=5 The printers; a study in American trade unionism] - Cambridge, Mass.: American Economic Association, 1909
- Barnett G.E. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=nyp.33433018966543;view=1up;seq=5 State banks and trust companies since the passage of the National-bank act] - Washington : Govt. print. off., 1911
- Barnett G.E. [babel.hathitrust.org/cgi/pt?id=coo1.ark:/13960/t39z9r754;view=1up;seq=7 Mediation, investigation and arbitration in industrial disputes] - New York: D. Appleton and company, 1916.
Напишите отзыв о статье "Барнетт, Джордж Эрнест"
Примечания
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Барнетт, Джордж Эрнест
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .
Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
