Брана, Кеннет

Кеннет Брана
Kenneth Branagh
Брана в июле 2009 года
Имя при рождении:	Кеннет Чарльз Брана
Дата рождения:	10 декабря 1960(1960-12-10) (63 года)
Место рождения:	Белфаст, Северная Ирландия, Великобритания
Гражданство:	Великобритания Великобритания
Профессия:	актёр, кинорежиссёр, театральный режиссёр, сценарист
Награды:	BAFTA (1990, 2009, 2010) «Эмми» (2001)

Сэр Кеннет Чарльз Брана (англ. Kenneth Charles Branagh, род. 10 декабря 1960) — британский актёр театра и кино, кинорежиссёр, сценарист и продюсер.

Известен благодаря многочисленным экранизациям пьес Шекспира — «Генрих V» (1989, премия BAFTA за режиссуру, номинация на премию «Оскар» за лучшую мужскую роль), «Много шума из ничего» (1993, номинация на «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля), «Гамлет» (1996) и др.

Лауреат премий BAFTA и «Эмми», четырежды номинант на «Золотой глобус», пятикратный номинант на «Оскар».

Ранние годы

Кеннет Брана родился 10 декабря 1960 года в Белфасте, столице Северной Ирландии, в семье протестанта Уильяма Брана, плотника по профессии, и его жены Фрэнсис. В 1970 году Брана переехал вместе с родителями в город Рединг на юге Англии, где девятилетнему Кеннету, чтобы избежать насмешек в школе, пришлось избавиться от ирландского акцента.

Он получил образование в «Grove Primary School», «Whiteknights Primary School», «Meadway School», где он появился в некоторых школьных постановках. В возрасте восемнадцати лет он поступил в Королевскую академию драматического искусства, и, окончив её в 1981 году, получил Золотую медаль Бэнкрофта — награду за блестящие успехи в обучении.

Карьера

Театр и телевидение

В том же 1981 году Брана дебютировал на телевидении, снявшись в минисериале «Мебери» о буднях госпиталя, и в кино, получив небольшую роль в драме Хью Хадсона «Огненные колесницы». Эта картина стала для него отличным стартом, собрав внушительное количество самых разнообразных наград. На протяжении последующих нескольких лет Брана регулярно снимался на телевидении, принимая участие в сериалах и телефильмах. Наиболее успешным было его появление в трёх эпизодах сериала BBC «Играя сегодня», после которого он стал популярен на родине в Ирландии.

В то же время Брана начал играть в театре. В 1983 году в возрасте двадцати трёх лет он присоединился к труппе Королевского общества Шекспира и сыграл Генриха V в одноименном спектакле по пьесе Шекспира, став таким образом самым молодым за историю КОШ исполнителем роли великого короля и снискав первые восторженные отзывы критиков. Далее последовали роли Лаэрта в постановке «Гамлета» и Генриха Наваррского в «Тщетных усилиях любви». Несмотря на то, что зрители и критики положительно приняли его первые работы, Брана, будучи амбициозен по натуре, проработал в труппе чуть менее двух лет, и после того как компания не стала возобновлять его контракт, снялся в 1985 году в драме «Выход из положения», исполнив роль известного писателя-классика Дэвида Герберта Лоуренса (автора нашумевшего в своё время романа «Любовник леди Чаттерлей»). В том же году Брана написал и поставил музыкальную пьесу «Скажи мне честно», а также сыграл там главную роль.

В 1986 году Брана вернулся на телевидение и принял участие в драме «Призраки» по пьесе Генрика Ибсена, где ведущую роль миссис Алвинг исполняла Джуди Денч, и в телефильме «Леди не для сожжения». Далее в 1987 году последовали второстепенные роли в драме «Месяц в деревне» и комедии с Жаклин Биссет «В разгар лета», а также работа, принесшая актёру номинацию на премию BAFTA — главная роль в семичасовом минисериале «Фортуна войны» по мотивам романов Оливии Мэннинг. В этом сериале, повествующем о событиях начала Второй мировой войны, актёр сыграл профессора Бухарестского университета Гая Прингла, а роль жены его персонажа исполнила Эмма Томпсон. Вскоре отношения актёров вышли за пределы съемочной площадки — между ними начался роман, и в августе 1989 года Брана и Томпсон поженились.

Этот период был удачен для актёра в профессиональном плане ещё и потому, что в 1987 году Брана совместно с Дэвидом Парфиттом открыл собственную театральную компанию под названием Renaissance Theatre Company и поставил ряд пьес — «Враг общества» (эта первая постановка с треском провалилась, однако от разорения компанию спасли 60 тысяч фунтов, инвестированных брокером и театральным меценатом Стивеном Эвансом), «Жизнь Наполеона Бонапарта», «Двенадцатая ночь» (музыку к этому спектаклю написал Пол Маккартни), «Много шума из ничего», «Гамлет» и др.

Кино

После телефильма 1988 года «Странная интерлюдия» по пьесе Юджина О`Нила, Брана вместе с Томпсон снялся в телевизионной драме «Оглянись во гневе», а затем в 1989 году приступил к работе над своим первым масштабным проектом — фильмом «Генрих V». Помимо того, что эта картина стала режиссёрским дебютом Брана в кино, актёр собственноручно адаптировал пьесу Шекспира и исполнил роль короля, которого уже играл в театре шесть лет назад. Успех фильма превзошёл все ожидания — он собрал значительное количество престижных кинонаград, получив в числе прочих премию BAFTA и премию Национального совета кинокритиков США за лучшую режиссуру, а также две номинации на премию «Оскар» (обе — за лучшую режиссуру и лучшую мужскую роль — принадлежали Брана). Картина получила восторженные отзывы критиков, которые писали, что трудно вообразить себе более мощного и завораживающего дебюта.

Далее в кинокарьере актёра наступил двухлетний перерыв, во время которого Брана поставил ещё две шекспировские пьесы — «Король Лир» и «Сон в летнюю ночь», — а также спектакль «Дядя Ваня» по пьесе А. П. Чехова. В этих трёх работах он снова выступил не только режиссёром, но и актёром. В последующие годы он начал уделять кино все больше внимания. В 1991 году Брана отправился в США, где в качестве режиссёра приступил к работе над мистическим триллером «Умереть заново». Помимо самого Кеннета и его жены Эммы Томпсон в фильме снялись Энди Гарсия, Робин Уильямс и другие известные актёры. Критики вновь высоко оценили мастерство Брана — его вторая режиссёрская работа была номинирована на получение премии BAFTA и главного приза Берлинского кинофестиваля.

Вернувшись в Великобританию, в 1992 году Брана спродюсировал и снял комедию «Друзья Питера». Одну из главных ролей он исполнил сам, а его партнёрами стали известные британские актёры Хью Лори и Стивен Фрай (ранее блистательно сыгравшие дуэтом в сериале «Дживс и Вустер»), а также — в очередной раз — Эмма Томпсон. В том же году, экранизировав самую короткую пьесу Чехова, Брана снял «Лебединую песнь» с Джоном Гилгудом в роли Светловидова, и вновь был номинирован на «Оскар».

В 1993 году он вернулся к столь любимому им Шекспиру и выпустил комедию по мотивам пьесы «Много шума из ничего», где появилась целая плеяда знаменитых актёров — помимо самого Кеннета и его жены, участие в картине приняли Киану Ривз, Дензел Вашингтон, Кейт Бекинсейл и Майкл Китон. За этот фильм Брана был номинирован на получение одной из престижнейших наград в мире кино — «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля.

Затем Брана приступил к своему самом амбициозному на тот момент проекту — драме «Франкенштейн Мэри Шелли» с бюджетом в 45 миллиона долларов. На роль ужасного творения Виктора Франкенштейна, которого он сыграл сам, Брана пригласил Роберта де Ниро, а продюсером фильма стал Фрэнсис Форд Коппола. Роль Элизабет была отведена Хелене Бонэм Картер.

В трёх следующих работах Кеннет вновь обратился к Шекспиру. Сначала в 1995 году он снял чёрно-белую комедию «Зимняя сказка» и был удостоен за режиссуру премии «Золотая озелла» Венецианского кинофестиваля. Затем актёр появился в образе злодея Яго в драме Оливера Паркера «Отелло», и, наконец, в 1996 году с блеском экранизировал «Гамлета», исполнив в фильме роль самого датского принца. Этот проект опять отличился сильным актёрским составом — в фильме снялись Кейт Уинслет (сыграла Офелию), Ричард Брайерс, Джули Кристи, Джуди Денч, Жерар Депардьё, Джон Гилгуд, Дерек Джекоби, Робин Уильямс, — и в итоге был удостоен ряда наград, получив в числе прочего четыре номинации на премию «Оскар».

Неудачи

В 1998—1999 годах Брана не снимал фильмы, но много снимался у других и не всегда удачно. На экраны вышло несколько его голливудских работ — триллер Роберта Олтмена по роману Джона Гришема «Леший», где Брана сыграл главную роль адвоката Рика Магрудера, мелодрама «Предложение», комедия Вуди Аллена «Знаменитость» и проходная романтическая комедия «Теория полёта» (в паре с Хеленой Бонэм Картер). Вышедшая в 1999 году провальная с точки зрения критиков комедия-вестерн «Дикий, дикий Вест» с Уиллом Смитом и Сальмой Хайек, в котором Брана досталась второстепенная роль коварного доктора Лавлесса, получила пять наград и четыре номинации на антипремию «Золотая малина». Кроме того, Брана появился в двух короткометражных картинах, снявшись на родине в военном фильме «Танец Шивы» и в Германии в пятнадцатиминутном фильме «Мастер париков» по роману Даниэля Дефо. Кроме того, он выступил в роли диктора в научно-популярном сериале «Прогулки с динозаврами» (1999).

Неудачи 1999 года не смогла компенсировать музыкальная романтическая комедия «Тщетные усилия любви», которую Брана снял в 2000 году, вновь вдохновившись Шекспиром. Картина не окупилась в прокате, и ему пришлось отказаться от намеченных планов снять для кинокомпании Shakespeare Film Company ещё две экранизации великого драматурга — «Макбет» и «Как вам это понравится» (к последнему проекту актёр смог вернуться лишь через шесть лет). До конца 2000 года Брана занимался менее амбициозными проектами — озвучил одного из героев мультфильма «Дорога на Эльдорадо», в паре с Робин Райт Пенн появился в трагикомедии «Как убить соседскую собаку?» и выступил в роли закадрового рассказчика в документальном фильме «Баллада о Большом Але».

Продолжение кинокарьеры

Удача вернулась к Брана в 2001 году, после того как он снялся в телевизионной военной драме «Заговор». За роль Рейнхарда Гейдриха, одного из высокопоставленных функционеров нацистской Германии, актёр получил премию «Эмми», а также был номинирован на BAFTA и «Золотой глобус». Не менее успешным было его появление в биографическом телефильме 2002 года «Шеклтон», где Брана воплотил на экране образ ирландского исследователя Антарктики сэра Эрнеста Генри Шеклтона. За роль в телефильме Брана был номинирован на премию BAFTA и «Эмми».

В целом 2002 год сложился для Брана более чем удачно — вместе с Кортни Кокс он снялся у Дэнни Бойла в короткометражной фантастической ленте «Любовный треугольник по-инопланетянски», затем снялся в австралийской приключенческой драме «Клетка для кроликов», которая собрала множество самых разнообразных наград на кинофестивалях, и, наконец, появился в роли самовлюбленного профессора Локонса в очередном фильме о приключениях юного волшебника «Гарри Поттер и Тайная комната».

Несмотря на большую занятость, Брана не забывал и о театре. В 2002 году он сыграл короля Ричарда III в одноименном спектакле по пьесе Шекспира, а в 2003 году — главную роль в пьесе Дэвида Мамета «Эдмонд». Выпустив короткометражную ленту «Слушание», Брана появился в роли второго плана в семейном приключенческом фильме «Пятеро детей и это». Затем актёр вновь оказался на пике успеха. В 2005 году он снялся в биографическом телефильме «Тёплые источники», сыграв президента Франклина Делано Рузвельта, и за эту роль, которая была названа одним из лучших его экранных воплощений, был выдвинут на получение четырёх крупных наград — «Золотой глобус», «Золотой спутник», «Эмми» и премию Гильдии киноактёров.

Текущие проекты

В 2006 году Брана вернулся к работе режиссёра и выпустил две картины — романтическую комедию «Как вам это понравится» по пьесе Шекспира и музыкальную картину «Волшебная флейта». Её премьера состоялась 7 сентября 2006 года на кинофестивале в Торонто.

В 2007 году закончил работу над триллером «Сыщик», в котором снялись Майкл Кейн и Джуд Лоу.

21 апреля 2011 года на экраны вышла новая картина режиссёра «Тор», снятая по мотивам комиксов о Торе (основанных на германо-скандинавской мифологии).

В 2011 году Брана принял участие в съёмках драматического фильма «7 дней и ночей с Мэрилин», заменив ушедшего из проекта Рэйфа Файнса. Исполнение им роли легендарного актёра Лоуренса Оливье было высоко оценено критиками, и принесло ему новые номинации на премии «Оскар», «Золотой глобус» и BAFTA.

В январе 2014 года в прокат вышел фильм «Джек Райан: Теория хаоса», перезагрузка франшизы по произведениям Тома Клэнси, которую срежиссировал сам Брана. В ленте молодой Райан в исполнении Криса Пайна работает финансовым аналитиком на Уолл-стрит и приезжает в Москву по приглашению русского олигарха. Но бизнесмен оказывается нечистым на руку и проворачивает дела так, что на Джека Райана падают подозрения в организации террористического акта с целью обрушения экономики США. Съемки фильма частично прошли в Москве.

Другие работы

Брана также выпустил несколько аудио-книг, в том числе повесть «Племянник чародея» Клайва Льюиса.

Личная жизнь

В 1989—1995 гг. Брана был женат на актрисе Эмме Томпсон, с которой он снялся в шести фильмах. После их развода, он был несколько лет в отношениях с актрисой Хеленой Бонэм Картер.

В 1997 году Бонэм Картер познакомила Кеннета с арт-директором Линдси Браннок (род. 1970). В 2003 году у них начался роман, и 23 мая этого же года Брана и Браннок поженились.

Он является постоянным болельщиком Белфастской футбольной команды Линфилд, а также Тоттенхэм Хотспур и Рейнджерс.

Интересные факты

• Брана был в числе приглашенных на бракосочетании принца Чарльза и Камиллы Паркер-Боулз, которое состоялось 9 апреля 2005 года.
• Брана был одним из претендентов на роль Джека Кроуфорда в триллере «Молчание ягнят». В итоге роль досталась Скотту Гленну. Кроме того он входил в число режиссёров, чьи кандидатуры рассматривались для съёмок фильма «Гарри Поттер и узник Азкабана», в котором его бывшая жена Эмма Томпсон исполнила роль профессора Сивиллы Трелони.
• В 2012 году участвовал в открытии Олимпийских игр в Лондоне.

Фильмография

Актёр

Год	На русском	На языке оригинала	Роль
1981	Огненные колесницы	Chariots of Fire	художник
1982	Пасха 2016 / ТВ	Easter 2016	студент
1983	На маяк / ТВ	To the Lighthouse	Чарльз Тэнсли
1985	Выход из положения	Coming Through	Д. Х. Лоуренс
1986	Призраки / ТВ	Ghosts	Освальд
1987	Леди не для сожжения / ТВ	The Lady’s Not for Burning	Томас Мендип
	Месяц в деревне	A Month in the Country	Джеймс Мун
	В разгар лета	High Season	Рик
1988	Странная интерлюдия / ТВ	Strange Interlude	Гордон Эванс
1989	Оглянись во гневе / ТВ	Look Back in Anger	Джимми Портер
	Генрих V	Henry V	Генрих V
1991	Умереть заново	Dead Again	Роман Штраус
1992	Друзья Питера	Peter’s Friends	Эндрю Бенсон
1993	Свингеры	Swing Kids	Герр Нопп
	Много шума из ничего	Much Ado About Nothing	Бенедикт
1994	Франкенштейн Мэри Шелли	Frankenstein	Виктор Франкенштейн
1995	Тень стрелка / ТВ	Shadow of a Gunman	Донал Даворен
	Отелло	Othello	Яго
1996	Гамлет	Hamlet	Гамлет
1998	Леший	The Gingerbread Man	Рик Магрудер
	Предложение	The Proposition	отец Майкл Маккиннон
	Знаменитость	Celebrity	Ли Саймон
	Теория полёта	The Theory of Flight	Ричард
	Танец Шивы	The Dance of Shiva	полковник Эванс
1999	Мастер париков	The Periwig-Maker	Мастер париков
	Дикий, дикий Вест	Wild Wild West	доктор Арлисс Лавлесс
2000	Тщетные усилия любви	Love’s Labour’s Lost	Бероун
	Дорога на Эльдорадо	The Road to El Dorado	Мигель (голос)
	Как убить соседскую собаку?	How to Kill Your Neighbor’s Dog	Питер Макгоуэн
	Наука Большого Эла / ТВ	The Science of Big Al	рассказчик (голос)
2001	Заговор / ТВ	Conspiracy	Рейнхард Гейдрих
	Вторая стадия Шнайдера	Schneider’s 2nd Stage	Джозеф Барнетт
2002	Любовный треугольник по-инопланетянски	Alien Love Triangle	Стивен Честермен
	Шеклтон / ТВ	Shackleton	сэр Эрнест Генри Шеклтон
	Клетка для кроликов	Rabbit-Proof Fence	А. О. Невилл
	Гарри Поттер и Тайная комната	Harry Potter and the Chamber of Secrets	Профессор Локонс
2004	Пять детей и волшебство	Five Children and It	дядя Альберт
2005	Тёплые источники / ТВ	Warm Springs	Франклин Делано Рузвельт
2008—2016	Валландер / ТВ	Wallander	инспектор Курт Валландер
2008	Операция «Валькирия»	Valkyrie	Хеннинг фон Тресков
2009	Рок-волна	The Boat That Rocked	сэр Алистер Дорманди
2012	7 дней и ночей с Мэрилин	My Week with Marilyn	Лоуренс Оливье
2014	Джек Райан: Теория хаоса	Jack Ryan: Shadow Recruit	Виктор Черевин

Режиссёр

• 1989 — Генрих V / Henry V
• 1991 — Умереть заново / Dead Again
• 1992 — Лебединая песнь / Swan Song
• 1992 — Друзья Питера / Peter’s Friends
• 1993 — Много шума из ничего / Much Ado About Nothing
• 1994 — Франкенштейн Мэри Шелли / Frankenstein
• 1995 — Зимняя сказка / In the Bleak Midwinter
• 1996 — Гамлет / Hamlet
• 2000 — Тщетные усилия любви / Love’s Labour’s Lost
• 2003 — Слушание / Listening
• 2006 — Как вам это понравится / As You Like It
• 2006 — Волшебная флейта / The Magic Flute
• 2007 — Сыщик / Sleuth
• 2011 — Тор / Thor
• 2014 — Джек Райан: Теория хаоса / Jack Ryan: Shadow Recruit
• 2015 — Золушка / Cinderella

Награды и номинации

Награды

• 1989 — Премия Национального совета кинокритиков США — лучшая режиссура, за фильм «Генрих V»
• 1990 — Премия BAFTA — лучшая режиссура, за фильм «Генрих V»
• 1994 — Премия Общества кинокритиков Лондона — лучшая работа продюсера, за фильм «Много шума из ничего»
• 1995 — Премия Венецианского кинофестиваля — лучшая режиссура, за фильм «Зимняя сказка»
• 1996 — Премия Общества кинокритиков Сан-Диего — лучшая мужская роль, за фильм «Гамлет»
• 2001 — Премия «Эмми» — лучшая мужская роль, за фильм «Заговор»
• 2003 — Премия Общества кинокритиков Лондона — лучшая мужская роль второго плана, за фильм «Гарри Поттер и Тайная комната»

Номинации

• 1988 — Премия BAFTA — лучшая мужская роль, за фильм «Фортуна войны»
• 1990 — Премия BAFTA — лучшая мужская роль, за фильм «Генрих V»
• 1990 — Премия «Оскар» — лучшая мужская роль, за фильм «Генрих V»
• 1990 — Премия «Оскар» — лучшая режиссура, за фильм «Генрих V»
• 1992 — Премия Берлинского кинофестиваля — за фильм «Умереть заново»
• 1993 — Премия «Золотая пальмовая ветвь» Каннского кинофестиваля — за фильм «Много шума из ничего»
• 1993 — Премия «Оскар» — лучший игровой короткометражный фильм, за фильм «Лебединая песнь»
• 1995 — Премия «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля — за фильм «Зимняя сказка»
• 1996 — Премия Гильдии киноактёров — лучшая мужская роль второго плана, за фильм «Отелло»
• 1997 — Премия «Оскар» — лучший адаптированный сценарий, за фильм «Гамлет»
• 2000 — Антипремия «Золотая малина» — худшая мужская роль, за фильм «Дикий, дикий Вест»
• 2002 — Премия «Эмми» — лучшая мужская роль, за фильм «Шеклтон»
• 2003 — Премия BAFTA — лучшая мужская роль, за фильмы «Шеклтон» и «Заговор»
• 2005 — Премия «Эмми» — лучшая мужская роль, за фильм «Тёплые источники»
• 2005 — Премия «Золотой спутник» — лучшая мужская роль в телефильме, за фильм «Тёплые источники»
• 2006 — Премия «Золотой глобус» — лучшая мужская роль в телефильме, за фильм «Тёплые источники»
• 2006 — Премия Гильдии киноактёров — лучшая мужская роль в телефильме, за фильм «Тёплые источники»
• 2012 — Премия «Золотой глобус» — лучшая мужская роль второго плана, за фильм «7 дней и ночей с Мэрилин»
• 2012 — Премия BAFTA — лучшая мужская роль второго плана, за фильм «7 дней и ночей с Мэрилин»
• 2012 — Премия «Оскар» — лучшая мужская роль второго плана, за фильм «7 дней и ночей с Мэрилин»

Ссылки

• [www.branaghcompendium.com/index2.html Branaghcompendium.com] (англ.)
• [brantastic.de/ Brantastic.de] (нем.)
• Биография актёра на [www.tiscali.co.uk/entertainment/film/biographies/kenneth_branagh_biog.html Tiscali.co.uk] (англ.)
• Кеннет Брана (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Брана, Кеннет

– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.


22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.