Ленинизм
Поделись знанием:
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
 |
Необходимо освещение с различных точек зрения. Статью нельзя назвать рекламной, но в ней слабо представлена критика. Пожалуйста, добавьте информацию из публикаций и других источников, позволяющих осветить объект статьи с разных сторон. На странице обсуждения могут быть подробности.
|
| Эта статья является частью серии статей по теме: |
| Коммунизм |
|---|
 |
Символика
|
Ленини́зм — философское, политическое и социально-экономическое учение, созданное В. И. Лениным в развитие марксизма. Термин «ленинизм» введён в оборот И. В. Сталиным в классическом определении (1926): «Ленинизм есть марксизм эпохи империализма и пролетарской революции»[1]. С ленинизмом самоотождествляют себя такие противостоящие друг другу направления, как троцкизм, сталинизм, маоизм и бордигизм.
Содержание
Возникновение
В своей доктринальной части ленинизм соответствует большевизму, начало которому положил в 1903 году сам В. И. Ленин[2], и эти два понятия были не противопоставимы вплоть до 1922 года, то есть пока Ленин активно действовал как руководитель партии большевиков, и его трудами продолжали развиваться, по определению, и большевизм, и ленинизм.
Активно использоваться понятие «ленинизм» стало после ухода В. И. Ленина от дел по причине болезни (1922). С этого момента вожди РКП(б) часто употребляют его в своих публичных выступлениях на разных уровнях, вплоть до съездов и конгрессов. Так, например, на XII съезде РКП(б) (17—25 апреля 1923 г.) Н. И. Бухарин говорит:После смерти Ленина (январь 1924 года) одним из первых деятелей международного коммунистического движения, кто попытался дать научную формулу ленинизма, был венгерский философ-марксист Дьёрдь Лукач. В брошюре «Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей» (Вена, февраль 1924 года) Лукач уже ставит вопрос «о ленинизме как новой фазе в развитии материалистической диалектики». Обрисовав эволюцию марксизма и дополнив её фактами его ревизии, Лукач формулирует лемму:Сущность ленинизма по национальному вопросу у нас заключается в первую очередь в борьбе с основным шовинизмом, который у нас есть, с великорусским шовинизмом[3][4]
которая затем кладётся в основу последующих определений ленинизма. Примерно в то же время «конспективное изложение основ ленинизма» пишет и И. В. Сталин, и в марте 1924 года[6][7] оно выходит в виде брошюры «Об основах ленинизма»[8]. В этих лекциях Сталин дал определение ленинизма как марксизма эпохи империализма и пролетарской революции[9]:31, как теории и тактики пролетарской революции вообще и диктатуры пролетариата в особенности, соединение русского революционного размаха с американской деловитостью.[10] Позже Г. Е. Зиновьев как председатель ИККИ озвучивает своё понимание ленинизма с международной трибуны Коминтерна, на его V Конгрессе (июнь — июль 1924 года)[какое?]. На XIV съезде ВКП(б) вдова Ленина, Н. К. Крупская, взяв слово, сказала: «Я думаю, что тут неуместны крики о том, что то или иное — это истинный ленинизм»[11], после чего по памяти сослалась на слова Ленина:Ленин был единственным, кто совершил этот шаг по пути конкретизации марксизма, приобретшего отныне совершенно практический характер. Вот почему он является единственным по настоящее время теоретиком, выдвинутым освободительной борьбой пролетариата, такого же всемирно-исторического масштаба, как Маркс[5].
призвав после этого «не покрывать те или другие наши взгляды кличкой ленинизма».В истории были случаи, что учения великих революционеров искажались после их смерти. Из них делали безвредные иконы, но, представляя их имени почёт, притупляли революционное острие их учения[12]
На XIII съезде партии (23—31 мая 1924 г.) было решено ввести ленинизм в преподавание всех общественных дисциплин, съезд принял решение о создании Института Ленина и о публикации его ПСС[9]:31.
Выделению в истории марксистской философии ленинского этапа как новой, высшей ступени в развитии диалектического материализма, оформившемуся в середине 1920-х годов, способствовали работы Адоратского, Быстрянского, Невского, И. П. Разумовского, Троицкого, Ярославского[9]:34.
Ленинизм и марксизм
Восходящее к И. В. Сталину и распространённое в научной литературе определение
подразумевает, что: 1) теоретические корни ленинизма лежат в марксизме; 2) что зародился он в эпоху, когда резко ускорившееся развитие капитализма сопровождалось грандиозными социальными потрясениями, вплоть до революционного свержения прежнего строя; 3) что ленинизм при этом есть не повторение марксизма, а его развитие, учитывающее изменения, произошедшие после смерти К.Маркса и Ф.Энгельса[14].
Факт, что успешная социалистическая революция свершилась не в самой развитой индустриальной державе, как полагали классики марксизма[15]), а в крестьянской стране, относится к практической, доктринальной части марксизма и ленинизма, не исчерпывая всех аспектов соотношения обоих учений. Теоретическая основа ленинизма и марксизма — материалистическая диалектика, что означает их тождество по существу.
Работая в русле марксизма, В. И. Ленин не только использовал тезисы, ранее сформулированные Марксом, но и дополнил учение марксизма своими философскими работами: «Материализм и эмпириокритицизм»[16], «О значении воинствующего материализма»[17]. В частности, Ленин развил материалистическое понимание философии Гегеля и дал критику философии эмпириокритицизма (махизма), неокантианства и прагматизма. Он также отграничил диалектический материализм от ряда учений, развивавшихся вне марксизма: в частности, от сенсуализма, наивного реализма, релятивизма, а также от вульгарного материализма.
В области понимания общественных явлений Ленин восстановил единство естественно-научного материализма с материализмом историческим, то есть единство между диалектическим пониманием природы и диалектическим пониманием общественного развития, то есть истории[18]. Настаивая на единстве диалектическо-материалистического понимания, Ленин показал, что диалектический материализм есть методология исследования и природных, и общественных явлений, конкретизируясь для последних как исторический материализм[19], требуя от диалектиков, чтобы они следили за развитием естественных наук[17].
Б. И. Горев в статье «Российские корни ленинизма» отмечает, что «Ленин не только всем существом своим усвоил глубоко революционную теорию Маркса. Он не только использовал заново весь огромный опыт европейской классовой борьбы. Он в то же время впитал в себя все традиции и настроения героической эпохи русского революционного движения...», «Ленинизм, — писал Горев, — это революционный марксизм, из европейского ставший всемирным, ибо всемирным стало и господство капитала. Ленинизм, наконец, — это марксизм эпохи разлагающегося империализма, социальных бурь и потрясений»[9]:35.
И. И. Скворцов-Степанов, подчёркивая, что ленинизм сформировался на основе марксизма и является его дальнейшим творческим развитием, писал: «Ленин, живший в более позднюю империалистическую эпоху экономического развития мира, которая непосредственно упиралась в социалистический переворот, вплотную подошёл к нему, дал глубокое и всестороннее развитие мыслям Маркса и блестящий образец их практического понимания... Марксизм, до конца выработавший теорию классовой борьбы на её решающих, заключительных ступенях и давший практическое применение этой теории, становится ленинизмом»[9]:35.
На сегодняшний день ленинизм является одновременно и учением, как логически взаимосвязанной системой категорий и совокупностью умозаключений, отражающих объективно существующие отношения и связи между явлениями объективной реальности, так и доктриной, то есть, целеполагающим изложением практических шагов по проведению в жизнь политики, основанной на соответствующей теории.
- Империализм — высшая и последняя стадия капитализма.
- Революции раньше всего произойдут в «слабых звеньях», то есть в неразвитых странах.
- Для победы революции должен сложиться союз рабочих и крестьян, с руководящей ролью у первых.
- Диктатура пролетариата осуществляется под руководством партии революционного авангарда.
Сталин о ленинизме
Источником сталинского видения ленинизма является материал «Об основах ленинизма» (подзаголовок: лекции, читанные в Свердловском университете)[1]. Сталин утверждает, что «ленинизм есть явление интернациональное, имеющее корни во всём международном развитии, а не только русское»[1]. Равным образом в этой же работе Сталин представил и как «русское явление», и как одну из мировых социал-демократических тенденций «теорию преклонения перед стихийностью» — в числе тех, которым ленинизм противостоит[1]. Говоря об особом «стиле Ленина в работе», Сталин утверждал:
Ленинизм есть теоретическая и практическая школа, вырабатывающая особый тип партийного и государственного работника, создающая особый, ленинский стиль в работе.В чем состоят характерные черты этого стиля? Каковы его особенности? Этих особенностей две: а) русский революционный размах и б) американская деловитость.
Стиль ленинизма состоит в соединении этих двух особенностей в партийной и государственной работе.[20]
Эти лекции преимущественно посвящены теории революционной борьбы.
Бесспорной заслугой Сталина называют раскрытие роли ленинизма как следующей ступени в развитии марксизма[21].
Некоторые исторические оценки
...Большевики, проводящие ленинизм, — я верю и убежден, — работают для счастья народа и приведут его к счастью.
— говорил К. А. Тимирязев[22]
Историк конца XX века Анатолий Латышев характеризовал ленинизм как «геноцид против собственного народа, проводимый большевистской партией»[23]:331 и полагал, что одной из основ ленинизма являлся принцип: «чтобы спасти одних, нужно погубить других». Как доказательство этой точки зрения А. Латышев привёл цитату из указания Ленина членам Совета обороны РСФСР от 1 февраля 1920 г.[24], когда вопрос продовольственного снабжения населения Советской России в условиях военного коммунизма стоял чрезвычайно остро: «1. Наличный хлебный паёк уменьшить для неработающих по транспорту; увеличить для работающих. Пусть погибнут ещё тысячи, но страна будет спасена»[23].
Согласно соцопросам Левада-Центра, в 2010 году утверждение "Память о Ленине сохранится в истории, но никто уже не пойдет по его пути" поддержали 29 % россиян, в 2008 году - каждый третий россиянин (35 %), а в 1998 г. - почти половина (44 %)[25].
См.также
Напишите отзыв о статье "Ленинизм"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Об основах ленинизма // Сталин И.В : Соч. — Т. 4. [stalinism.ru/Tom-VI/Ob-osnovah-leninizma.html ]
- ↑ Ленин В. И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Ленин В.И : Полн.собр.соч. — Т. 41. — С. 6. [vilenin.eu/t41/pXXXV текст]</SMALL>
- ↑ Двенадцатый съезд Российской коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчёт. М.: 1923. — С. 613.
- ↑ Ср.: [lib.ru/MEMUARY/ABRAMOWICH/abramowich2.txt Абрамович И. Л. Воспоминания и взгляды]
- ↑ Дьёрдь Лукач. Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей. М.: Международные отношения. 1989.
- ↑ Сталин И. В. Предисловие к первому изданию сборника «Вопросы ленинизма». — Соч., т.8.
- ↑ Б.Суварин датирует издание брошюры началом апреля 1924 года. См. [www.marxists.org/history/etol/writers/souvar/works/stalin/ch08.htm Suvarin. Stalin: A Critical Survey of Bolshevism. Ch. VIII.]
- ↑ В 1926 году издаётся сборник «Вопросы ленинизма», в который И. В. Сталин добавляет к прежней брошюре ряд своих позднейших статей.
- ↑ 1 2 3 4 5 [new.philos.msu.ru/vestnik/archive/1987/no61987/ Философский факультет]
- ↑ [www.revolucia.ru/osn_len.htm Сталин И.В. Об основах ленинизма. Лекции, прочитанные в Свердловском университете, "Правда", апрель- май 1924]
- ↑ ХIV съезд РКП(б). Стенографический отчёт. М., 1926. Цит. по: [e-lib.info/book.php?id=1121022119&p=50 Абрамович И. Л. Воспоминания и взгляды, с.33.]
- ↑ Цитата не дословна. В оригинале: «После их смерти делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени». Ср.: [www.marxists.org/russkij/lenin/works/lenin007.htm Ленин В. И. Государство и революция. Глава I часть 1.]
- ↑ «Сталинское определение ленинизма как марксизма эпохи империализма подчеркнуло творческий характер ленинизма. Оно нанесло удар по вражеским, меньшевистским попыткам изобразить ленинизм учением, возникшим лишь после империалистической войны и применимым лишь к национальной русской обстановке» (академик АН СССР Пётр Поспелов) [www.ras.ru/FStorage/download.aspx?id=2eb28de7-7fc0-4908-81f2-86f72eeb3df9].
- ↑ Ср.: Вольфсон М. Ленинизм // Малая советская энциклопедия. — 1929. — Т. 4. — С. 578.
- ↑ Точнее, согласно Марксу, успех социалистической революции возможен только при условии, что она происходит одновременно в наиболее развитых капиталистических странах. — См.: Философская энциклопедия. [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/680/%D0%9C%D0%90%D0%A0%D0%9A%D0%A1%D0%98%D0%97%D0%9C Марксизм-ленинизма]
- ↑ Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм // Ленин В.И : Полн. собр. соч. — Т. 18. — С. 7–384.
- ↑ 1 2 Ленин В. И. О значении воинствующего материализма // Ленин В.И : Полн. собр. соч. — Т. 45. — С. 23–33.
- ↑ Вольфсон М. Ленинизм // Малая советская энциклопедия. — 1929. — Т. 4. — С. 580.
- ↑ Вольфсон М. Ленинизм // Малая советская энциклопедия. — 1929. — Т. 4. — С. 581.
- ↑ [www.marxists.org/russkij/stalin/t6/foundations_leninism.htm Сталин И. Об основах ленинизма]
- ↑ [www.biografia.ru/about/filosofia76.html Развитие диалектического материализма после В. И. Ленина (1924-1967)]
- ↑ [www.bse2.ru/book_view.jsp?idn=030307&page=434&format=djvu Введенский Б.А. . Большая советская энциклопедия Том 42 - Большая Советская Энциклопедия Второе издание]
- ↑ 1 2 А. Г. Латышев. Рассекреченный Ленин. — 1-е. — М.: Март, 1996. — С. 84. — 336 с. — 15 000 экз. — ISBN 5-88505-011-2.
- ↑ Ленин, ПСС, т. 40, стр. 81
- ↑ [www.rg.ru/2010/04/22/lenin-site.html Каждый третий россиянин уверен, что память о Ленине сохранится в истории — Екатерина Добрынина — Российская газета]
Литература
- Безансон А. Интеллектуальные истоки ленинизма = Les Origines intellectuelles du léninisme. — 1-е. — Москва: МИК, 1998. — 304 с. — ISBN 5-87902-029-0.
- Лукач Д. Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей / Авт.вступ.статей С. Н. Земляной. — М.: Междунар. отношения, 1990. — 141 с. — ISBN 5-7133-0356-X.
- Marcel Liebman. Leninism Under Lenin. The Merlin Press. 1980. ISBN 0-85036-261-X
- Paul Le Blanc. Lenin and the Revolutionary Party. Humanities Press International, Inc. 1990. ISBN 0-391-03604-1
- Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм // Ленин В.И : Полн. собр. соч. — Т. 18. — С. 7–384.
- Ленин В. И. О значении воинствующего материализма // Ленин В.И : Полн. собр. соч. — Т. 45. — С. 23–33.
- Сталин И. В. Об основах ленинизма // Сталин И.В : Соч. — Т. 6. [stalinism.ru/Tom-VI/Ob-osnovah-leninizma.html ]
- В.И. Ленин в современном мире. Материалы Первой ежегодной Международной научно-практической конференции. Разлив, 20 апреля 2007 года. Под редакцией доктора философских наук М.В. Попова. Санкт-Петербург: Изд-во Российской общественно-политической газеты «Народная правда» и ООО «Творческий Центр «Победа», 2007 г. // ISBN 5-221-00018-0
- В.И. Ленин в современном мире. Материалы Второй ежегодной Международной научно-практической конференции. Разлив, 22 апреля 2008 года. Под редакцией доктора философских наук М.В. Попова. Санкт-Петербург: Издательство Российской общественно-политической газеты «Народная правда» и ООО «Творческий Центр «Победа», 2008 г. // ISBN 5-221-00019-9
- В.И. Ленин в современном мире. Материалы Третьей ежегодной международной научно-практической конференции. Разлив,22 апреля 2009 года. Под редакцией доктора философских наук М.В. Попова. Санкт-Петербург. Изд. Фонда Рабочей Академии,2009 г // ISBN 978-5-9901849-1-6
- В.И. Ленин в современном мире. Материалы IV ежегодной международной научно-практической конференции. Разлив,22 апреля 2010 года. Под редакцией доктора философских наук М.В. Попова. Санкт-Петербург. Изд. Фонда Рабочей Академии, 2010 г. — 102 с.// ISBN 978-5-9901849-2-3
- В.И. Ленин в современном мире: материалы международной научно-практической конференции. Разлив, 22 апреля 2011 года / под ред. д-ра филос. наук М.В. Попова. — СПб: Изд-во Политехн. ун-та, 2011 г. // ISBN 978-5-7422-3053-3
- Ленин в современном мире : материалы Международной научно-практической конференции. 22 апреля 2012 года, Разлив / под ред. д-ра филос. наук М.В. Попова. — СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2012. // ISBN 978-5-7422-3509-5
- Ленин в современном мире: материалы Международной научно-практической конференции. 22 апреля 2013 года, Разлив / под ред. д-ра филос. наук М.В. Попова. — СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2013. // ISBN 978-5-7422-3993-7
- В.И.Ленин в современном мире: материалы Международной научно-практической конференции. Разлив, 22 апреля 2014 года / под ред. д-ра филос. наук М.В. Попова. — СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2014. // ISBN 978-5-7422-4446-2
- В.И. Ленин в современном мире: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Разлив, 22 апреля 2016 года / под ред. д-ра филос. наук М.В. Попова. — СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2016. — 146 с. // ISBN 978-5-7422-5407-2
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ленинизм
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.
Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
