Гирс, Николай Карлович

Николай Карлович Гирс<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">На фототипии 1888 года</td></tr>
Министр иностранных дел Российской империи
9 апреля 1882 — 26 января 1895
Монарх:	Александр III Николай II
Предшественник:	Александр Горчаков
Преемник:	Алексей Лобанов-Ростовский
Вероисповедание:	лютеранин
Рождение:	9 (21) мая 1820(1820-05-21) близ м. Радзивилова, Кременецкий уезд, Волынская губерния
Смерть:	14 (26) января 1895(1895-01-26) (74 года) Санкт-Петербург
Награды:

Никола́й Ка́рлович Гирс (9 [21] мая 1820, близ м. Радзивилова — 14 [26] января 1895, Петербург) — русский дипломат, министр иностранных дел России в 1882—1895 годах; действительный тайный советник (16 апреля 1878), статс-секретарь (1879), почётный член Петербургской Академии наук (1876).

Его сын — дипломат М. Н. Гирс; младший брат — Фёдор Гирс; жена — княжна Ольга Георгиевна Кантакузен, племянница министра иностранных дел и канцлера А. М. Горчакова.

Биография

Родился в семье, происходившей (по отцу) из шведского дворянского рода, бывшего на русской службе с середины XVIII века (Николай Карлович принял российское подданство 31 января 1857 года).

Выпускник Царскосельского лицея. В 1838 начал службу в азиатском департаменте МИДа. В 1841 году назначен младшим драгоманом при консульстве в Яссах. С 1848 состоял дипломатическим чиновником при командовавшем отрядом войск в Трансильвании генерале Лидерсе.

В 1850 году исполнял должность первого секретаря миссии в Константинополе (столица Османской империи). В 1851 году назначен управляющим консульством в Молдавии, в 1853 году — директором канцелярии полномочного комиссара в княжествах Молдавии и Валахии. С 1856 — генеральный консул в Египте. С 1858 — генеральный консул в Валахии и Молдавии.

Занимал посты чрезвычайного посланника в Тегеране (с 1863 г.), Берне (с 1867 г.) и Стокгольме (с 1872 г.).

В 1875 году был назначен управляющим Азиатским департаментом и товарищем (то есть заместителем) министра иностранных дел, Александра Горчакова.

Через год после убийства Александра II, 28 марта 1882 года (ещё при канцлере Горчакове) императором Александром III был назначен министром иностранных дел и членом Государственного совета по должности. Несмотря на постоянные интриги, направленные на его удаление с должности, возглавлял МИД до своей смерти в 1895 году.

В его министерство, в 1887 году был заключён тайный договор перестраховки с Германией, а в 1891—1892 годах — полномасштабный франко-русский союз — невзирая на его личную приверженность линии сохранения союза императорской России с Германской империей.

Скончался 14 января 1895 года в Петербурге, «после тяжёлой и продолжительной болезни». На панихиде, отслуженной в его квартире 15 января, присутствовали император Николай II и некоторые иные члены императорской фамилии. 18 января того же года его тело было перевезено из Петербурга в Сергиеву пустынь; 19 января предано земле в фамильном склепе.

Оценка. Оппозиция его курсу

На должности министра иностранных дел Николай Гирс выглядел несколько обособленно среди прочих правительственных чиновников Александра III. Он занимал умеренную, спокойную и либерально-западническую позицию, что постоянно вызывало недовольство как «слева», так и «справа». Однако именно взвешенность и осторожный подход, стремление прежде всего обеспечить России мир с помощью всех средств, доступных дипломатии, ценились Александром III в деятельности Гирса, но они же вызывали нападки на министра, доходившие до настоящей травли «инородца», особенно в московской консервативной прессе.

С июля 1886 года во главе общественной кампании критики прогерманского курса российской дипломатии стали органы печати, возглавлявшиеся М. Н. Катковым, редактором влиятельной консервативной газеты «Московскія Вѣдомости». Катков, критикуя то, что он считал двурушничеством внешней политики германского канцлера Бисмарка, обвинял Гирса в чрезмерной уступчивости перед нажимом Германии и Австро-Венгрии, и говорил, что благодаря усилиям Гирса существует не русское Министерство иностранных дел, а «Министерство иностранных дел в России».

После очевидной неудачи балканской политики страны в 1885—1886 годах, требования отставки Гирса и назначения «русского министра» (на эту роль тогда предполагался глава Азиатского департамента Иван Зиновьев) стали особенно настойчивыми. Однако если в наступлении на Министерство финансов консерваторам удалось добиться успеха (и под их давлением Николай Бунге был заменён их выдвиженцем Иваном Вышнеградским), то попытка повлиять на руководство внешней политикой в конце концов вызвала гнев Александра III. В марте 1887 года, выведенный из себя очередной статьёй «Московских ведомостей», царь распорядился сделать им официальное предостережение; но курс политики императора на сближения с Францией продолжился.

Когда в том же марте 1887 года в Гатчине состоялась последняя встреча Александра III и Каткова, идеолог московских правых тем не менее по-прежнему не отступился от своих нападок и вполне в прежнем духе продолжил попытки повлиять на решение императора.

Однако именно благодаря личному отношению Александра III, а также его особенному упрямству в некоторых вопросах, Николай Гирс занимал пост министра иностранных дел до момента своей смерти в 1895 году.

Награды

• Орден Святого апостола Андрея Первозванного (01.01.1894)
• Орден Святого Владимира 1 ст. (1888)
• Орден Святого Александра Невского (1883)
• Австро-Венгерский Королевский венгерский орден Святого Стефана, большой крест (1884)
• Датский Орден Слона
• Прусский Орден Красного орла, большой крест
• Шведский Орден Серафимов (15.02.1892)

Литература

1. [vivaldi.nlr.ru/ab000000744/view#page=54 Гирс Николай Карлович] // Список гражданским чинам первых трех классов. Исправлен по 1-е октября 1894 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1894. — С. 14—18.
2. «Правительственный Вѣстникъ». 17 (29) июня 1895, № 13, стр. 2 (некролог).
3. Витте С. Ю. 1849—1894: Детство. Царствования Александра II и Александра III // [az.lib.ru/w/witte_s_j/text_0010.shtml Воспоминания]. — М.: Соцэкгиз, 1960. — Т. 1. — С. 328, 329, 369, 374. — 75 000 экз.
4. Манфред А. З. Образование русско-французского союза. — М.: Наука, 1975. — 375 с. — 5800 экз.
5. Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи : Главы высш. и центр. учреждений, 1802—1917 : Биобиблиогр. справ. — 2-е изд., испр. и доп. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. — 936 с. — 500 экз. — ISBN 5-86007-144-2.

Отрывок, характеризующий Гирс, Николай Карлович

За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…