История почты и почтовых марок Кореи

Корейская империя Корейская империя †
Корея южн. кор. 대한, 한국 сев. кор. 조선
Первая почтовая марка Кореи номиналом в 5 мунов (1884)[^]
История почты
Член ВПС	с 1 января 1900
Почтовые администрации
1884—1895	1 темпо = 100 мунов
1895—1900	1 чон = 5 пунов (пхунов)
с 1900	1 вона = 100 чонов; 1 чон (сен) = 19 ринов
Первые почтовые марки
Стандартная	1884
Коммеморативная	1902
Карта-флаг Корейской империи (1897—1910)

История почты и почтовых марок Кореи охватывает развитие почтовой связи Кореи, государства на Корейском полуострове в Восточной Азии, до его разделения в 1945 году на два государства — северное (КНДР) и южное (Республика Корея). Эмиссия собственных почтовых марок осуществлялась начиная с 1884 года, а с 1900 года Корейская империя входила во Всемирный почтовый союз (ВПС).

Развитие почты

Во второй половине XIX века Корея, прежде строго изоляционистская страна, начала открываться международным контактам и связям. До 1884 года доставку почтовых отправлений на территории страны осуществляли китайские почтовые отделения. В 1884 году была проведена реформа почтовой службы.

1 января 1900 года Корея стала членом ВПС, и в начале XX века корейская почтовая служба была реорганизована по образцу французской почты.

Выпуски почтовых марок

Государство Чосон

18 ноября 1884 года были эмитированы первые почтовые марки на Корейском полуострове — для почтовых нужд тогдашнего государства Чосон (во времена правления династии Ли, длившегося до 1897 года). Выпуск был подготовлен в связи с учреждением первой корейской почтовой службы. Хотя были напечатаны пять номиналов — 5, 10, 25, 50 и 100 мунов, в продажу попали лишь марки номиналом в 5 мунов (с надписями на китайском и корейском языках: ?)^[≡] и в 10 мунов (с надписью: англ. «Corean Post» — «Корейская почта»), причём даже они мало находились в обращении, так как почтовое отделение сгорело во время восстания в декабре 1884 года.

Следующая серия почтовых марок появилась только в 1895—1996 годах и состояла из четырёх номиналов: 5, 10, 25, 50 пунов, причём все марки имели один и тот же рисунок с изображением символа «тхэгык». Известны несколько различных зубцовок.

Корейская империя

В связи с провозглашением в октябре 1897 года Корейской империи на марках этой серии была сделана надпечатка на китайском и корейском языках: чамор. «?» и кор. «Dae Han» («Империя Корея»), и в том же месяце они поступили в обращение. В некоторых почтовых отделениях надпись была выполнена от руки, ныне такие почтовые марки представляют собой значительную редкость.

В 1900 году на почтовых марках этой же серии появилась надпечатка нового номинала 1 пун.

Переход на новую валюту (рин, чон и вону) в 1900 году привёл к необходимости выпуска новых почтовых марок, и соответственно в 1900—1901 годах была эмитирована стандартная серия из 13 марок номиналом от 2 ринов до 2 вон, отвечающая требованиям Всемирного почтового союза, в который в январе 1900 года вступила Корея. Несмотря на то, что у всех рисунков была общая тема — символ «тхэгук», рамки всех марок различались, при этом три самых высоких номинала были напечатаны каждый в двух цветах. На почтовых марках надписи: англ. «Imperial Corean Post» и кор. «?» («Императорская корейская почта»).

В 1902 году на пяти из них были сделаны надпечатки новых номиналов с помощью ручных штампов чёрного цвета.

Корея выпустила первую (и единственную) коммеморативную марку 18 октября 1902 года в честь 40-летия правления императора Коджона (хотя император взошёл на трон в 1864 году). Памятная марка была выпущена с зубцами и без зубцов. На марке оранжевого цвета изображена императорская корона.

В 1903 году вышла новая серия из 13 почтовых марок с изображением символа императорского сокола. Марки этой серии была напечатаны в Париже и содержали надписи на французском, корейском и японском языках: фр. «Postes Imperiales de Coree», кор. ?, яп. ? («Императорская корейская почта»).

В начале 1905 года три марки самых высоких номиналов из серии 1903 года были переизданы на тонкой бумаге и стали последними почтовыми марками Кореи.

Надписи на корейских почтовых марках: англ. «Korean Post», фр. «Postes de Coree» («Корейская почта»); англ. Korea («Корея»).

Почтовые отделения Японии в Корее

Японская консульская почта была открыта в Корее в 1900 году. В почтовом обращении при этом применялись марки Японии выпусков 1899—1900 годов, на которых была произведена надпечатка двумя иероглифами японского слова «Корея» (яп. 朝鮮 тё:сэн). Кроме того, была издана памятная марка. В апреле 1901 года эти марки прекратили использовать, замененив их японскими марками. Употреблялись также марки японской почты в Китае.

Японская аннексия и оккупация

В мае 1905 года корейская почтовая служба перешла под контроль японцев. После окончательной аннексии Кореи Японией в 1910 году стали циркулировать только почтовые марки Японии. Они использовались для всех почтовых отправлений и оставались в обращении до 1945 года, когда Корея была освобождена от японской оккупации.

См. также

• История Кореи
• История почты и почтовых марок КНДР
• История почты и почтовых марок Республики Корея
• История почты и почтовых марок Японии
• Японская почта в Корее
• Японско-корейская почтовая администрация

Литература

• Владинец Н. Корея // Филателия СССР. — 1987. — № 6. — С. 29—31. — (Рубрика: По странам и континентам).
• Корея // [filatelist.ru/tesaurus/202/185435/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — С. 144. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.

• Корея // [www.fmus.ru/article02/Lepeshin/Asia/korea.html Филателистическая география (зарубежные страны): Справочник] / Л. Л. Лепешинский. — М.: Связь, 1967. — С. 178. — 480 с.
• Rossiter S., Fowler J. World History Stamp Atlas. — Reprint. — London, UK: Macdonald (Black Cat), 1991. — 336 p. — ISBN 0-7481-0309-0. (англ.)
• Scott 2007. Standard Postage Stamp Catalogue. — New York, NY, USA: Scott, 2006. (англ.)

Ссылки

• [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/n/ninz.html#n059 Korea. Encyclopaedia of Postal History] (англ.). Stampsite: The Encyclopaedia of Postal Authorities. BlackJack. — Информация о марках Кореи в базе данных «Энциклопедия истории почты. Энциклопедия почтовых ведомств». Проверено 19 сентября 2011. [web.archive.org/web/20080923091434/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/n/ninz.html#n059 Архивировано из первоисточника 14 августа 2007].
• [www.stampworld.com/en/stamps/Korea/ Korea — Postage stamps (1884—1904)]. Catalogue: Aisa. StampWorld.com (2015). Проверено 23 декабря 2015. [www.webcitation.org/6dzqJxG95 Архивировано из первоисточника 23 декабря 2015].

Портал «Филателия»   Портал «Корея»   Портал «История»

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Кореи

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.