История почты и почтовых марок Саудовской Аравии
 Королевство Саудовская Аравия | |||||||||||||||||||
| араб. المملكة العربية السعودية аль-Мамля́ка аль-Араби́йя ас-Сауди́йя | |||||||||||||||||||
с 1925
</td></tr><tr><th style="background:#CDDEFF; font-weight:normal; padding:2px 2px 2px 5px;">Член ВПС</th><td class="" style="background:#EEF3FC; padding:2px;">
c 1 января 1927
</td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background:#CDDEFF; padding:2px;">Почтовые администрации</th></tr><tr><th style="background:#CDDEFF; font-weight:normal; padding:2px 2px 2px 5px;">Неджд и Хиджаз (1925—1932)</th><td class="" style="background:#EEF3FC; padding:2px;">
1 пиастр или герш (guerche) = 40 пара (1925—1934)
</td></tr><tr><th style="background:#CDDEFF; font-weight:normal; padding:2px 2px 2px 5px;"> СодержаниеРазвитие почтыРанняя историяИстория почты на территории нынешней Саудовской Аравии берёт своё начало во времена Древнего Египта. Так, земель Аравии достигали по военным дорогам специальные пешие (скороходы) и конные гонцы, состоявшие при службе связи у фараонов IV династии (2900—2700 до н. э.)[3]. В более позднюю эпоху, до появления почтовых марок и железной дороги, пересылаемые ограниченные объёмы почты перевозились здесь в основном на верблюдах. В составе Османской империи
Османская империя держала почтовые отделения в населённых пунктах: Абха или Эбха, Эль-Ула, Хедье, Джидда, Конфида, Мекка, Таиф, Тебоук и Янбо.[4] Вторая половина XX векаВ середине 1970-х годов в Саудовской Аравии работало 228 почтовых отделений и почтамтов.[5] Ещё более 500 деревень обеспечивались почтовой связью с помощью передвижных почтовых отделений.[5] В 1971 году при министерстве внутренних дел было создано почтовое ведомство, которое в 1976 году было выделено в министерство почт, телеграфа и коммуникаций.[5] Эффективной работе почты долгое время препятствовали предрассудки среди значительной части населения, низкое качество обучения почтовых служащих, отсутствие в городах названий улиц и нумерации домов.[5] Общее число пересылаемых за год почтовых отправлений увеличилось с 6,5 млн в 1955 году до 92,4 млн в 1972 году, 134 млн в 1976 году, 260 млн в 1977 году.[5] К 1980 году почтовое ведомство страны было оснащено самым современным западным оборудованием, а почтовые работники проходили подготовку как внутри страны в созданных специальных школах в городах Эр-Рияде, Джидде и Даммаме, так и заграницей (в США, Франции, Египте).[5] Почтовое отделение ЕгиптаВ 1865—1881 годах в Джидде работало египетское почтовое отделение[4]. Регулярные выпуски почтовых марок
Королевство ХиджазХиджаз оставался в составе Османской империи до 1916 года, когда в июне было провозглашено создание королевства Хиджаз[6][7]. В октябре 1916 года[8] вышли в обращение первые почтовые марки Хиджаза[4]. Это была серия из трёх марок с изображением орнаментов из мечетей Египта, с надписями только на арабском языке и с номиналами в турецкой валюте[7][9]. При этом турецкие марки оставались в почтовом обращении[7]. В 1917 году увидела свет новая серия из шести почтовых марок[7]. В 1922 году была эмитированы серия марок оригинальных рисунков с изображением орнаментов, которая пополнилась в 1924 году марками ещё двух номиналов. Почтовые миниатюры были напечатаны в типографии в Мекке[7].
Выпуск марок оригинального рисунка продолжался до 1925 года, после чего выпускались только марки с надпечатками, повторяющиеся в самых разных цветах (чёрном, красном, синем и других), при этом многие миниатюры примечательны сложностью исполнения со множеством различных способов печати и надпечаток, которые зачастую оказываются перевёрнутыми.[4][7] Надписи на почтовых марках Хиджаза были на арабском языке.[6] Также на арабском были надпечатки, сделанные на марках в 1921 году и в 1922 году: «?» («Арабское хашимитское правительство»).[6][7] С 1916 по 1925 год всего было эмитировано 97 почтовых марок.[6]
Оккупация Хиджаза НедждомК 1925 году Неджд покорил королевство Хиджаз. В период оккупации было эмитировано множество марок, включая почтовые марки, железнодорожные, доплатные и гербовые марки. На многих из них были сделаны надпечатки.[4] Надпечатки ставились и на турецких почтовых марках, чтобы пустить их в обращение на этой территории.[4] Текст надпечатки на почтовых и гербовых марках Турции и Хиджаза на арабском языке: «?» («Султанат Неджд»).[6][7] В то же время была сделана соответствующая памятная надпечатка на арабском.[7] Соответствующими памятными надпечатками отмечалось и взятие войсками Неджда городов Джидды и Медины.[7] Королевство Хиджаза и Неджда8 января 1926 года султан Неджда Абдель Азиз ибн Сауд был коронован королём Хиджаза в Большой мечети Мекки. 29 января 1927 года он также принял титул короля Неджда, в отличие от прежнего титула султана. В джиддском договоре (Treaty of Jeddah) 20 мая 1927 года королевство Абдул Азиза было признано Великобританией под названием Королевство Неджда и Хиджаза. Первые почтовые марки нового королевства вышли в феврале 1926 года.[4] В том же 1926 году были эмитированы первые коммеморативные марки объединённого королевства.[7] В 1927 году появилась новая стандартная серия с изображением тугры короля, а также надпечатка памятного текста на арабском в связи с созданием королевства.[7] Ещё ряд серий был эмитирован до 1932 года.[4] С 1926 года по 1929 год на выпускаемых марках название королевства указывалось только на арабском языке.[6] С 1929 года наряду с арабскими надписями на знаках почтовой оплаты появились надписи на французском языке: «Hejaz & Nejd» («Хиджаз и Неджд»), «Postes» («Почта»), «Service de l’Etat» («Государственная служба» — на служебных марках), «Par avion» («Авиапочта»), «Secours» («Помощь» — на благотворительных марках).[6] В 1930 году в обращение вышли первые памятные марки оригинального рисунка.[7] На марках было указано название государства на французском языке и наименование денежной единицы (герш).[7] Королевство Саудовской Аравии
В 1934—1945 годах было выпущено всего 23 марки, из них 12 памятных, которые были изъяты из почтового обращения спустя три месяца после выпуска.[7] Начиная с 1945 года, стандартные и памятные марки выпускаются регулярно, и к 1960 году было эмитировано ещё 37 марок.[7] В 1949 году увидели свет первые авиапочтовые марки Саудовской Аравии, было выпущено 6 номиналов.[7] В 1960—1961 годах в обращение выходит серия стандартных марок, состоящая из 32 почтовых и 15 авиапочтовых марок, которая переиздаётся в 1963—1975 годах с изменившимся водяным знаком, с дефектами рисунка и другими незначительными различиями.[7][10] С 1968 года в рисунки стандартных марок вносятся изменения.[7] В 1961 году были эмитированы первые почтовые блоки Саудовской Аравии (сразу три), посвящённые открытию порта Даммам.[7] ТематикаСюжеты значительного числа выпускаемых памятных марок отражают события, происходящие в арабском мире: Арабскому почтовому союзу, Лиге арабских государств и т. п.[7] Некоторые миниатюры посвящены международным событиям[7]. Регулярный выпуск марок продолжается по настоящее время, в основном по тематике, имеющей отношение к жизни в Саудовской Аравии. Есть среди них и ряд издающихся продолжительное время стандартных серий. Другие виды почтовых марокДоплатныеВ 1917—1925 годах в королевстве Хиджаз помимо почтовых в обращении были доплатные марки. Всего было выпущено 34 таких марки[12], из них семь марок были с оригинальными рисунками, а остальные представляли собой обычные почтовые марки с надпечатками, превращавшими их в доплатные[7]. В объединённом королевстве Неджда и Хиджаза в 1925—1927 годах осуществлялась эмиссия доплатных марок[7]. Если первые выпуски представляли собой соответствующие надпечатки на почтовых марках, то уже с 1926 года выходили марки оригинального рисунка[7]. В том же 1926 году в обращении появились памятные доплатные марки[7]. В 1936—1961 годах выпускались доплатные марки Саудовской Аравии оригинальных рисунков[7]. СлужебныеС 1939 года осуществляется выпуск служебных марок Саудовской Аравии[7]. На марках надписи на французском языке: «Service de l’Etat» («Государственная служба»)[6]. Почтово-налоговыеС 1934 года по 1956 год в Саудовской Аравии эмитировались почтово-налоговые марки, предназначенные, прежде всего, для взимания налогов в фонд строительства медицинских учреждений[7]. Все они были изъяты из обращения в 1964 году[7]. Фантастические выпуски и фальсификацииСм. также: Марки виртуальных государств#Ат-Таваль
В 1960-е годы появлялись фантастические марки нейтральной зоны Ат-Таваль, выполненные в виде надпечаток на марках Саудовской Аравии[13]. В 2001 году почтовая администрация Саудовской Аравии известила ВПС о незаконных выпусках марках, сделанных якобы от имени этого государства и в спекулятивных целях появившихся на филателистическом рынке. В сообщении указывалось о фальсификации первых марок Королевства Саудовская Аравия 1934 года.[14]. Коллекционирование
См. такжеНапишите отзыв о статье "История почты и почтовых марок Саудовской Аравии"Примечания
Литература
Ссылки
Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Саудовской Аравии– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай. – Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься. – Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь. – Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала. Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви. – Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг… Соня перебила его. – Я уж отказалась, – сказала она поспешно. – Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне… Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него. – Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она. – Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех… – Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня. – Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга. – Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо. – Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку. У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью. Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами. Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена. – Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне. Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих. – Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов. – Кто? – Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов. – И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он. – Да про кого ты говоришь? – Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов. Ростов усмехнулся. – Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику. – Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками? – О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности. Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова. – Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе: – Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он. Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал. – Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста. – Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов. – Ну, полно, Вася, – сказал Николай. – Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов. – Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа. – Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она. Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее. Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся. Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его. – Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором. – Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея. Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он. Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов. – Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее. Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему: – А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать. «Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов. – Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа! Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него. – Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру. – Со мной денег нет, – сказал Ростов. – Поверю! Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова. – Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах. Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить. – Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову. Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское. Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей. – Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он. Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку. – Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать: – Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее. – Ну, мечи же! – сказал Ростов. – Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты. – Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить. – Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать. Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру. Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти. «Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось. Навигация | |||||||||||||||||||
