История почты и почтовых марок Китая

Китай
кит. трад. 中國, упр. 中国, пиньинь: Zhōngguó, палл.: Чжунго
Первые почтовые марки Китая — «Большой дракон», 1878 (Скотт #1—3)
История почты
Почта существует	начиная с I тысячелетия до н. э.
Член ВПС	с 1 марта 1914
Первые почтовые марки
Стандартная	1878
Карта Китайской империи на рубеже XX века (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона)

История почты и почтовых марок Китая отражает развитие почтовой связи в Китае в периоды:

• постепенного упадка императорского Китая с возникновением Китайской Республики, во время которого начались эмиссии собственных почтовых марок страны (с 1878) и членство во Всемирном почтовом союзе (ВПС; с 1914),
• гражданской войны,
• японской оккупации Китая в 1930-е — 1940-е годы и
• послевоенного времени (до образования Китайской Народной Республики в 1949 году).

Развитие почты

Ранняя история

История почты Китая уходит своими корнями в глубокое прошлое. Организация в этой стране регулярной почтовой службы пеших и конных гонцов известна со времён династии Чжоу в I тысячелетии до н. э. В те времена почтовое сообщение поддерживалось с помощью 80 гонцов и восьми главных курьеров, для которых на расстоянии 5 км были устроены постои для питания и на большем удалении — пункты для ночлега. Эта почтовая система была значительно расширена при династии Цинь (221—206 до н. э.) и особенно при династии Хань (206 до н. э.—220).

Марко Поло писал в XII веке, что в стране действовала курьерская служба гонцов, включавшая 10 тысяч «почтовых стадий» (post stages). Кроме того, доставкой частных писем занималась «Минь Синь Чжу» (Min Hsin Chu), сеть гильдий писцов («хунов»). Кяхтинским договором 1727 года с Россией предусматривался первый регулярный обмен почтой.

На протяжении длительного периода истории, вплоть до конца XIX века, правительство в императорском Китае довольствовалось курьерской службой гонцов, которые служили исключительно правительственным надобностям.

Почта времён заката империи

Политика изоляции императорского Китая была принудительно прекращена в XIX веке в результате Опиумной войны и последующего открытия договорных портов. Начиная с 1844 года ряд государств организовали в Китае почтовые отделения за границей]. В результате появились английские, германские, французские и русские почтовые учреждения, призванные способствовать коммерческим связям европейских купцов в Китае. Это явление распространялось, охватив десятки городов, в основном на побережье, по берегам реки Янцзы и на крайнем юге.

В 1865 году англичанин сэр Роберт Гарт, главный начальник морских таможен Китая, создал почтовую службу для Имперской морской таможни, первоначально — для перевозки консульской почты в договорные порты и из них. На её основе 1 мая 1878 года была организована общегосударственная почта, услуги которой стали доступны общественности.

Вначале вся отправляемая за границу почта шла через Шанхай, но к 1882 году уже насчитывалось 12 почтовых отделений. 20 марта 1896 года вышел императорский указ, которым Роберту Гарту было поручено преобразовать Таможенную почту в Имперскую китайскую почту. Последняя начала действовать с 1 января 1897 года.

В 1897 году на Всемирном почтовом конгрессе в Вашингтоне Китай изъявил согласие на вступление в ВПС. При этом было заявлено, что Китай присоединится к союзу немедленно по реорганизации в нём почтовой части. В результате почтовой реформы почтовые учреждения были устроены при таможнях во всех портах, открытых для международной торговли. «Минь Синь Чжу» была закрыта, как и городская почта Шанхая (1 ноября 1897), а в качестве денежной единицы почты были введены центы и доллары. Китай смог присоединиться к ВПС 1 марта 1914 года, после смены государственного строя, установления Китайской Республики и прихода к власти Бэйянского правительства.

Выпуски почтовых марок

Первые марки

В 1878 году, после создания общегосударственной почты, для оплаты почтовых сборов были выпущены первые почтовые марки Китая — «Большой дракон» (Скотт #1—3). На марках имелась надпись «CHINA» (Китай) на латинице и китайскими иероглифами. Номиналы на марках были указаны в кандаринах.

Последующие имперские выпуски

В течение первой половины 1897 года новых марок в наличии не было, поэтому на имевшихся остатках марок делались надпечатки новой цены в центах (Скотт #25—85). Филателисты различают несколько разновидностей этих выпусков. Надпечатки были также сделаны на гербовых марках.

Первые новые марки с надписью «IMPERIAL CHINESE POST» («Имперская китайская почта») поступили в продажу 16 августа 1897 года (Скотт #86—97). Знаки почтовой оплаты двенадцати номиналов, от ½ цента до 5 долларов, были напечатаны литографским способом в Японии. На марках низких номиналов был изображён дракон, на марках средних номиналов — карп, а на марках долларовых номиналов — дикий гусь. Бумага, на которой были напечатаны марки, имела водяной знак в виде символа инь и ян.

В 1898 году их сменили марки аналогичных рисунков, напечатанные в Лондоне способом гравюры (Скотт #98—109). Марки с надписью «IMPERIAL CHINESE POST» были напечатаны на китайской бумаге с водяными знаками, которая имела разную толщину. На более толстой бумаге водяные знаки порой плохо различались. Новые репринты этой марки, начиная с 1899 года, печатались на бумаге без водяных знаков (Скотт #110—130), но случаев хождения этой разновидности не отмечено вплоть до 1901 года. Марки продолжали использоваться до самого краха империи. За это время некоторые цвета были изменены для соблюдения правил Всемирного почтового союза, и появились три новых номинала.

С 1904 года выпускались доплатные марки (Скотт #J1—J14). Первые коммеморативные марки Китая вышли в 1909 году в ознаменование первой годовщины правления императора Сюаньтун (Скотт #131—133). На серии из трёх марок (2, 3 и 7 центов) был изображён Храм Неба в Пекине.

Эмиссии времён революции и республики

1910-е годы

Революция 1911 года привела к появлению надпечаток на марках императорского Китая в 1912 году. Надпечатки были сделаны в Фучжоу (Скотт #134—137) для указания на то, что данное почтовое отделение является нейтральной зоной, доступной для обеих сторон. Надпечатки в Нанкине (Скотт #138—145) и Шанхае (Скотт #146—162) содержали текст на китайском языке «Китайская Республика». Дополнительный комплект надпечаток был сделан фирмой Waterlow & Sons в Лондоне (Скотт #163—177). Кроме того, почтмейстеры по всей стране изготовляли собственные неофициальные надпечатки с таким же текстом.

Первыми марками республики с новыми рисунками стали две коммеморативные серии, по 12 марок каждая. На первой серии изображён Сунь Ятсен (Скотт #178—189), а на второй — Юань Шикай (Скотт #190—201). Обе были выпущены в обращение 14 декабря 1912 года. Марки с портретом Сунь Ятсена выходили в дальнейшем ещё много раз.

Марки стандартного «выпуска с джонкой» поступили в продажу 5 мая 1913 года (Скотт #202—220) и имели хождение в 1910-х — 1930-х годах. На марках низких номиналов была изображена джонка, на марках с номиналами от 15 до 50 центов — крестьянин, собирающий урожай риса, на долларовых номиналах — тройные ворота в Храм Лежащего Будды (Hall of Classics, или Wofo Temple) в Пекине. Эта серия вначале печаталась в Лондоне (Скотт #202—220), потом, с 1915 года, — в Пекине (Скотт #221—239), что можно различить при внимательном осмотре марок. Рисунки на марках подверглись перегравировке в 1923 году (Скотт #248—269), и ряд черт рисунка претерпел изменения. К примеру, исчезли пенистые гребни волн на воде под джонкой, а вода потемнела.

1920-е годы

В 1921 году были выпущены первые авиапочтовые марки (Скотт #C1—C5), на которых был изображён самолёт Кёртисс JN-4 «Дженни» над Великой Китайской стеной.

В 1920-е годы Китаем было выпущено пять новых коммеморативных серий, по четыре марки в каждой. На первой, появившейся 10 октября 1921 года в ознаменование 25-летия китайской почты (Скотт #243—246), были изображены тогдашний президент Сюй Шичан (Xu Shichang, в центре), премьер-министр Цзин Юнбэн (Jing Yongbeng) и министр связи Е Гунцзо (Ye Gongzuo, по бокам). 17 октября 1923 года вышла серия с изображением Храма Неба, отметившая принятие новой конституции (Скотт #270—273). 1 марта 1928 года ещё одна серия марок с изображением маршала армии и флота Чжан Цзолиня (Скотт #276—279) ознаменовала получение им этого звания.

После победы Гоминьдана на марках, вышедших в обращение 18 апреля 1929 года и посвящённых объединению Китая (Скотт #280—283), впервые появился Чан Кайши. Наконец, 30 мая 1929 года, за два дня до перенесения тела основателя партии Гоминьдан Сунь Ятсена в мавзолей, были выпущены четыре марки с изображением мавзолея, посвящённые этой церемонии (Скотт #284—287).

1930-е годы

На марках нового стандартного выпуска, вышедшего в 1931 году (Скотт #290—296), изображён Сунь Ятсен. В течение ряда ближайших лет на этих марках, наряду с «выпуском мучеников» 1932 года в честь шести мучеников — членов Гоминьдана (Скотт #312—323), было сделано множество надпечаток. В 1931 году японцы вторглись в Маньчжурию и создали государство Маньчжоу-го, которое выпускало собственные почтовые марки.

Японская оккупация и военное время

Во время оккупации ряда районов Китая японцами (1937—1945) первоначально на оккупированной территории имели хождение марки Китая.

С 1941 года на марках стали производить специальные надпечатки отдельно для Внутренней Монголии, Гуандуна, Северного Китая, Шанхая и Нанкина. Причём для некоторых районов были сделаны выпуски марок с оригинальными рисунком.

В 1941 году появился первый почтовый блок на тему «Промышленность и сельское хозяйство» (Скотт #471). В 1942—1945 годах издавались марки для военнослужащих (Скотт #M1—M13).

Послевоенное время

Окончание военного конфликта дало совсем небольшую передышку правительству националистов Чан Кайши, которое продолжало борьбу с силами коммунистов. Тем не менее оно смогло выпустить в 1945 году коммеморативные марки в память президента Лин Сена (Скотт #599—604), умершего в 1943 году, в ознаменование октябрьской инаугурации Чан Кайши (Скотт #605—610) и по случаю празднования победы антигитлеровской коалиции над Японией (Скотт #611—614).

На протяжении всего 1945 года инфляция вызывала потребность во всё более высоких номиналах, но в 1946 году она вышла из-под контроля: на запасах марок, некоторые из которых относились ещё к 1931 году, ставились надпечатки номиналов до 2000 долларов, а на марке нового рисунка (но по-прежнему с портретом Сунь Ятсена) номиналы поднялись до 5000 долларов (Скотт #646).

В 1947 году свет увидели несколько коммеморативных выпусков, но инфляция продолжалась. В этот год марка, изображавшая Сунь Ятсена с цветами сливы, достигла номинала в 50 тысяч долларов (Скотт #757), но и эта рекордная цена не устояла в 1948 году, когда номиналы повторных выпусков превзошла марка в 5 миллионов долларов (Скотт #799).

В 1948 году был введён стандарт в золотых юанях, и комплект имеющихся марок был надпечатан номиналами от ½ цента и выше (Скотт #820—827). Но это не спасло положение надолго, и к началу 1949 года вновь появилась нужда в почтовых марках и надпечатках с широким диапазоном номиналов, которые снова выросли до 5 миллионов долларов (Скотт #947).

1 мая 1949 года правительство Чан Кайши прибегло к отчаянному шагу, который заключался в выпуске безноминальных марок (Скотт #959, C62, E12, F2), продававшихся по ежедневному курсу юаня. Затем правительство ввело стандарт в серебряных юанях, и снова сделало надпечатки на марках (Скотт #963—970), а также перевыпустило марку с рисунком Сунь Ятсена номиналами от 1 до 500 центов (Скотт #973—981). К августу ухудшение политической обстановки сказалось на почте, и последними выпусками националистов на материковой территории Китая стали две марки из запланированной серии с красочными рисунками, с номиналами в серебряных юанях (Скотт #984—987).

Кроме того, в 1945—1949 годах применялись специальные посылочные марки (Скотт #Q1—Q38).

Филателистическое разделение

С момента образования КНР и Китайской Республики (на Тайване) филателисты традиционно делят марки Китая на две самостоятельные темы:

• История почты и почтовых марок КНР (первые марки вышли 8 октября 1949 года).
• История почты и почтовых марок Тайваня (первые марки вышли 1 января 1950 года).

Шанхайская городская почта

В 1854 году в Шанхае была открыта собственная городская почта Шанхая. В 1865 году были выпущены первые марки городской почты Шанхая с надписью по-английски англ. «Shanchai L.P.O.» («Шанхай. Местное почтовое отделение»). В 1893 году в Шанхае появились памятные марки, а в 1892 и 1893 годах — доплатные. С 1 ноября 1897 года Шанхайская городская почта была передана государственной почтовой службе Китая, и в Шанхае стали использоваться китайские почтовые марки.

Русская почта в Китае

С 1870 по 1920 год на территории Китая функционировала русская почтовая служба, имевшая почтовые отделения в ряде китайских городов и выпускавшая собственные знаки почтовой оплаты.

См. также

• Британская почта в Китае
• Германская почта в Китае
• История Китая
• История почты
• История почты и почтовых марок Гонконга
• История почты и почтовых марок КНР
• История почты и почтовых марок Макао
• История почты и почтовых марок Маньчжоу-го
• История почты и почтовых марок Тайваня
• История почты и почтовых марок Тибета
• Китайская почта в Монголии
• Китайское филателистическое общество Лондона
• Латинизация почтовой карты Китая
• Мэнцзян
• Общество почтовых марок Китая
• Русская почта в Китае
• Список людей на почтовых марках Китая
• Список рыб на почтовых марках Китая
• Сунь Ятсен (марки Китая)

Литература

• Китай, Китайская Народная Республика (КНР) // [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/1084/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — С. 130—131. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.

• Китай // [www.colonies.ru/books/geografia/china.html Филателистическая география (зарубежные страны): Справочник] / Л. Л. Лепешинский. — М.: Связь, 1967. — С. 160—176. — 480 с.
• Китай (Китайская Народная Республика, КНР) // [www.fmus.ru/article02/Asia/china.html Филателистическая география. Страны Азии (без СССР)] / Н. И. Владинец. — М.: Радио и связь, 1984. — С. 56—72. — 176 с.

• Россия. Марки русской почты в Китае // [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/2318/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — С. 245. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.

• Ma R. C. Ma’s Illustrated Catalogue of the Stamps of China. Vol. I. Empire, 1878—1911 / Edited by Lee H. Hill, Jr. — Tampa: Hill-Donnelly Corporation, 1995. (англ.)
• Ma R. C. Ma’s Illustrated Catalogue of the Stamps of China. — Rev. and suppl. edn. / Edited by Lee H. Hill, Jr. — Tampa: Hill-Donnelly Corporation, 1998. — 558 p. (англ.)
• Rossiter S., Fowler J. The Stamp Atlas: A Unique Assembly of Geography, Social and Political History, and Postal Information. — 1st edn. — L., Sydney: Macdonald, 1986. — 336 p. — ISBN 0-356-10862-7. (англ.)
• Scott 2007. Standard Postage Stamp Catalogue. — New York: Scott, 2006. (англ.)
• Stanley Gibbons. [shop.stanleygibbons.com/index.asp?page=item&stockID=R2846-07 Stamp Catalogue. Pt. 17. China.] — 7th rev. edn. — Stanley Gibbons, 2006. — 494 p. — ISBN 0-85259-639-1. (англ.)

Ссылки

• Rossiter S., Fowler J., Wellsted R. [www.sandafayre.com/stampatlas/china.html China] (англ.). Stamp Collecting Resources: Stamp Atlas. Knutsford, UK: Sandafayre Stamp Auctions; Sandafayre (Holdings) Ltd. Проверено 21 ноября 2015. [www.webcitation.org/6dCrmLwMu Архивировано из первоисточника 21 ноября 2015].
• [www.allworldstamps.com/country_list.asp?cid=360 Марки] Китая в [www.allworldstamps.com/index.asp онлайн-каталоге] «Стэнли Гиббонс» (англ.)
• [web.archive.org/web/20081122071157/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/c/cech.html#c054 China, China (British Post Offices), China (British Railway Administration), China Expeditionary Force, China (French Post Offices), China (German Post Offices), China (Indo-Chinese Post Offices), China (Italian Post Offices), China (Japanese Occupation), China (Japanese Post Offices), China (Russian Post Offices), Chinese Empire, Chinese Post Offices, Chinese Provinces, Chinese Republic] — информация о марках Китая и связанных с ним почтовых администраций (до 1949 года) в базе данных [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/home.html «The Encyclopaedia of Postal Authorities. Encyclopaedia of Postal History»]. [archive.is/cTw5G Архивировано из первоисточника 10 октября 2012]. («Энциклопедия почтовых ведомств. Энциклопедия истории почты») (англ.)
• [www.postalhistory.org/sites/china.htm China Postal History Resources] (англ.). Country and Topical Resources. Worldwide postal history website — Postalhistory.org. — Ссылки на интернет-ресурсы и литературу по истории почты и марок КНР на сайте «Postalhistory.org» (Австралия). Проверено 31 января 2010. [www.webcitation.org/66CREiqyF Архивировано из первоисточника 16 марта 2012].
• [www.stampsofchina.com/asp/stamplinks.asp Каталог] некоторых почтовых марок Китая на сайте [www.stampsofchina.com/ «Stamps of China»] (англ.)
• [www.jdol.cn.net/stamps/ Каталог] почтовых марок Китая на сайте [www.jdol.cn.net/index.htm «www.jdol.cn.net»] (кит.)

Портал «Филателия»   Портал «Китай»   Портал «История»

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Китая

– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.