Серебряная калоша
Поделись знанием:
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Серебряная калоша» — награда, учрежденная радио «Серебряный дождь», вручается «за самые сомнительные достижения в области шоу-бизнеса». Учреждена в 1996 году, церемония проходит ежегодно. Автор идеи премии Павел Ващекин.
Содержание
- 1 Название
- 2 Церемонии
- 3 Номинанты и победители
- 3.1 № 1. «Серебряная калоша 1996»
- 3.2 № 2. «Серебряная калоша 1997»
- 3.3 № 3 «Серебряная калоша 1998»
- 3.4 № 4. «Серебряная калоша 1999»
- 3.5 № 5. «Серебряная калоша 2000»
- 3.6 № 6. «Серебряная калоша 2001»
- 3.7 № 7. «Серебряная калоша 2002»
- 3.8 № 8. «Серебряная калоша 2003»
- 3.9 № 9. «Серебряная калоша 2004»
- 3.10 № 10. «Юбилейная Серебряная калоша» (2005 год)
- 3.11 № 11. «Серебряная калоша 2006»
- 3.12 № 12. «Серебряная калоша 2007»
- 3.13 № 13. «Серебряная калоша 2008»
- 3.14 № 14. «Серебряная калоша 2009»[1]
- 3.15 № 15. «Серебряная калоша 2010»
- 3.16 № 16. «Серебряная калоша 2011»
- 3.17 № 17. «Серебряная калоша 2012»
- 3.18 № 18. «Серебряная калоша 2014»
- 4 См. также
- 5 Ссылки
- 6 Примечания
Название
Название, очевидно, происходит от выражения «сесть в калошу», что означает «попасть в дурацкое положение», «потерпеть неудачу», «испытать провал» (выражение «посадить кого-либо в калошу» означает «поставить в смешное или неловкое положение»). А прилагательное «серебряный», скорее всего, появилось благодаря собственно радио «Серебряный дождь», а также по аналогии с американской наградой «Золотая малина», которая присуждается за самые провальные работы в кинематографии.
Церемонии
Ведущие
- Андрей Фомин (постоянный ведущий, кроме 1997, 2007, 2012 и 2013 годов)
- Владимир Соловьёв и Алексей Агранович (1997 год)
- Татьяна Лазарева (до 2005 года, 2008)
- Нелли Уварова (2006 год)
- Иван Ургант и Александр Цекало (2007 год)
- Ксения Собчак (2009—2013 годы)
- Михаил Шац (2012 год)
- Александр Гордон (2013 год)
Гости церемонии
Церемонии традиционно являются закрытыми. Билеты на них не продаются. Радиостанция приглашает около 1000 гостей. Большинство из них — звезды шоу-бизнеса, друзья и партнёры радиостанции. Также она разыгрывает несколько билетов среди своих радиослушателей.
Трансляция
Трансляция церемонии ведётся в прямом эфире на радиостанции и в Интернете. Также спустя несколько месяцев выпускаются в виде телепередачи на канале «СТС», «Россия 1», «РЕН ТВ».
Номинации
Номинации церемонии шуточные и имеющие весьма сложные и издевательские названия. Изначально была попытка создать традиционные номинации, но она не увенчалась успехом, так что каждый год Серебряная калоша назначает победителей по новому набору номинаций. Единственное исключение — коронный «Плагиат года», неизменно присутствующий в программе.
Плагиат года
Награда за плагиат является единственной неизменной ежегодной номинацией «Серебряной калоши», однако в 2012 году премия не вручалась, а годом позже вручалась не за песенный плагиат. Таблица не является исчерпывающей из-за поверхностности пресс-релизов «Серебряного дождя», которые часто сообщают лишь исполнителей, но не указывают конкретные песни.
| Год | Исполнитель | Песня | Композитор | Исполнитель оригинала | Оригинальная песня | Композитор оригинала |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1996 | не вручалась | |||||
| 1997 |  Алена Апина
|
«Электричка» | Олег Молчанов |
|
||
| «Чиж & Co» | «Перекрёсток» | Сергей Чиграков | J.J.Cale | Sensitive Kind | ? | |
| «Мечтать» | «Лётчик» | ? | «Shocking Blue» | Venus | ? | |
| 1998 | Андрей Губин | «Я знаю» | Андрей Губин | Backstreet Boys | Get down | ? |
| «Унесённые ветром» | «Полтергейст» | Дмитрий Чижов | Марина Хлебникова | «Чашка кофею» | Дмитрий Чижов | |
| Яна | «Голубь» | Я. Будянская | No Doubt | Don’t Speak | ? | |
| Игорь Крутой
|
«Неоконченный роман» | Игорь Крутой | Адриано Челентано | Il Tempo Se Ne Va | Тото Кутуньо | |
| 1999 (церемония в 2000) | «Запрещённые барабанщики»
|
«Убили негра» | Виктор Пивторыпавло | «Vaya Con Dios» | Puerto Rico | ? |
| «ДДТ» | «Ветер» | Юрий Шевчук | Адриано Челентано | Attraverso me |
| |
| Земфира | «Искала» | Земфира Рамазанова | «Lightning Seeds» | You Showed Me | Ян Броуди | |
| «Грин Грей» | MF | ? | «SWV» (англ.) | Can We | ? | |
| «Девочки» | «У-ла-ла (Говорила мама)» | Игорь Матвиенко | «TLC» | No Scrubs | ? | |
| 2000 (церемония в 2001) | Филипп Киркоров
|
«Ты поверишь» | ? |
|
||
| Натали | «Черепашка» | ? | неизв. автор |
| ||
| Оскар | «Между мною и тобой» | неизв. автор | Moby | Everloving | ? | |
| Децл | «Вечеринка» | ? | Саманта Мамба | ? | ? | |
| 2001 (церемония в 2002) | Алсу
|
«Когда любовь ко мне придёт» | Игорь Крутой | Тони Брэкстон | Unbreak my heart | ? |
| Наталья Штурм | «Зеркало» | Александр Новиков | Джери Холлиуэлл | Calling | ? | |
| Аркадий Укупник | ? | ? | «The Ventures» | ? | ? | |
| Барбара | «Там» | Варвара Жарова | Земфира | "Искала" | Земфира Рамазанова | |
| «ДуША» | «Позови меня» | ? | Линда | «Отпусти меня» | Максим Фадеев | |
| Лариса Черникова | «Хочу быть только с тобой» | ? | Moloko | Sing It Back | ? | |
| 2002 (церемония в 2003) | «Иванушки International»
|
«Ночи для любви и воровства» | Игорь Матвиенко | Элтон Джон | Sorry Seems to Be the Hardest Word | Элтон Джон |
| Натали | «Море цвета джинсов» | Н. Рудина | «Блестящие» | «А я все летала» | Андрей Грозный | |
| Пьер Нарцисс | «Шоколадный заяц» | Максим Фадеев |
|
| ||
| Витас | «Звезда (Я подожду ещё чуть-чуть)» | неизв. автор | Владимир Пресняков-мл. | «Замок из дождя» | Владимир Пресняков-мл. | |
| Игорь Корнелюк | тема из фильма «Бандитский Петербург» | Игорь Корнелюк | Эннио Морриконе | тема из фильма «Профессионал» | Эннио Морриконе | |
| Игорь Николаев | «Пять причин (Я не научился жить один…)» | Игорь Николаев | Лаура Паузини | La Meta de mi Viaje | Antonio Galbiati Emanuela Cortesi | |
| группа «Любэ» | «Ты неси меня, река…» | Игорь Матвиенко |
|
|||
| 2003 (церемония в 2004) | Витас
|
«Лист осенний» | Витас |
|
|
|
| Глюк’oza | «Шуга» | Глюк’oza | Адриано Челентано | Quel punto |
| |
| Ираклий Пирцхалава | «Вова-чума» | Андрей Стойчев | Адриано Челентано | «Сюзанна» | ? | |
| Анастасия Стоцкая | «Дай мне пять минут» | неизв. автор |
|
| ||
| группа «Диамант» | «Мама, не звони» | Алексей Мускатин | ВИА «Весёлые ребята» | «Кукла» | Александр Морозов | |
| Верка Сердючка | «А я только с мороза» | Андрей Данилко | Марыля Родович | «Разноцветные ярмарки» | ? | |
| Группа «Корни» | «Плакала берёза» | Игорь Матвиенко | Валентина Легкоступова | «Ягода-малина» | Вячеслав Добрынин | |
| Михаил Гребенщиков | «Булки» | А. Брянцев | Принс | My Name Is Prince | ? | |
| «Любэ» | «Там за туманами» | Игорь Матвиенко | Нино Рота | тема из к/ф «Крёстный отец» | Нино Рота | |
| 2004 (церемония в 2005) | Женя Малахова | «Клинит» | Виктор Дробыш | Бритни Спирс | Toxic | Christian Karlsson, Pontus Winnberg, Cathy Dennis, Henrik Jonback |
| Группа «Корни» | «Я теряю корни» | Павел Артемьев | Skunk Anansie | Hedonism | ? | |
| Мумий Тролль | «Здравствуй, до свидания!» | Илья Лагутенко | Крис Ри | The Road to Hell | ? | |
| Иванушки International | «Я люблю» | Игорь Матвиенко | ВИА «Норок» | De Ce Plâng Chitarele | ? | |
| «Ночные Снайперы» | «Юго 2» | Диана Арбенина | P!nk | Family Portrait | ? | |
| Серёга
|
«Чёрный бумер» | Серёга | Busta Rhymes при участии Мэрайя Кэри | I Know What You Want | ? | |
| Татьяна Овсиенко | «Новый год» | неизв. автор | Евгений Осин | «Не верю (Все ребята говорят наперебой)» | Евгений Осин | |
| Верка Сердючка | «Новогодняя» | Андрей Данилко, Геннадий Крупник | Юрий Антонов | «На высоком берегу» | Юрий Антонов | |
| 2006 | Николай Носков | «А на меньшее я не согласен» | Николай Носков | Led Zeppelin | Stairway to Heaven | ? |
| Группа «Шпильки» | «Мяу-мяу» | ? | Владимир Высоцкий | «Утренняя гимнастика» | Владимир Высоцкий | |
| Группа «Корни»
|
«С днём Рождения, Вика» | Александр Асташёнок | Людмила Гурченко к/ф «Баллада о спорте» |
«Команда молодости нашей» | Александра Пахмутова | |
| Андрей Макаревич и Оркестр Креольского Танго |
«Вот и всё» | Луи Армстронг | C’est si bon | ? | ||
| Жанна Фриске | «Где-то летом» | А. Грозный | Mr. Zivago | Little Russian | ? | |
| Группа «Корни»
|
«Снова в школу» | Игорь Матвиенко | Детский хор «Кукушечка» | «Золотая свадьба» | Раймонд Паулс | |
| 2007 | Анита Цой | «Панорама» | ? | Ираклий Пирцхалава | «Время» | Максим Фадеев |
| Группа «Корни» | «Хочешь, я тебе спою» | неизв. автор | Ленни Кравиц | Fly Away | ? | |
| С. Павлиашвили А. Панайотов А. Чумаков |
«Не оставляй меня» | ? | Boyz II Men | I’ll Make Love to You | ? | |
| Дима Билан | Never Let You Go | Александр Лунёв, К. Кавалерян | Роб Томас | Lonely No More | ? | |
| Николай Басков | «Шарманка» | Игорь Крутой | Николай Гнатюк | «Малиновый звон» | Александр Морозов | |
| Группа «Serebro»
|
Song #1 | Максим Фадеев |
|
|
| |
| Катя Лель | «До свидания, милый» | ? | Garbage | Milk | ? | |
| «Банд’Эрос» | «Коламбия Пикчерз не представляет» | Александр Дулов |
|
| ||
| Бонус | гимн США «The Star-Spangled Banner» | Джон Стаффорд Смит | — | «Хас-Булат удалой» | народная (на самом деле автор слов песни А. Н. Аммосов опубликовал текст в 1858 году в военном журнале «Русский инвалид», позднее даты создания американского гимна) | |
| 2008 | Олег Газманов | «Лёд и пламя» | ? |
|
||
| Алла Пугачёва и Кристина Орбакайте | «Опять метель» из к/ф «Ирония судьбы 2» | Константин Меладзе | Стиви Уандер | The Secret Life of Plants | Стиви Уандер | |
| Евгения Отрадная | «Уходи» | Дмитрий Лавинчук | м/ф «Бременские музыканты» | «Дуэт короля и принцессы» | Геннадий Гладков | |
| Жанна Фриске | «Блондинки и брюнетки» | Сергей Ревтов | Пэрис Хилтон | Stars are blind | ? | |
| Земфира | «Мальчик» | ? | «Орэра» | «Карачогели» | Георгий Цабадзе | |
| Дима Билан
|
«Believe» | Джими Бинц |
|
| ||
| 2009 | «Город 312» | «213 дорог» | ? | Жасмин | «Перепишу любовь» | ? |
| Григорий Лепс | «Я тебя не люблю» | Виктор Дробыш | «КГБ» | «Стоп» | Виктор Дробыш | |
| Филипп Киркоров | «Жестокая любовь» | муз. и сл. Олега Попкова | «Westlife» | «Soledad» | ? | |
| Николай Басков | «Натуральный блондин» | Ким Брейтбург | Жанна Фриске | «Ла-ла-ла» | Андрей Губин | |
| Александр Буйнов
|
«Мои финансы» | Игорь Крутой | «The Beatles» | «And I Love Her» | Пол Маккартни | |
| Энри Лолашвили | главная тема сериала «Ликвидация» | Энри Лолашвили | Иоганнес Брамс | Симфония № 3, Фа-мажор, соч. 90 (3-я часть) | Иоганнес Брамс | |
| Сергей Трофимов | «Ветер в голове» | Сергей Трофимов |
|
|
| |
| 2010 | Эмин Агаларов | ? | ? | Элтон Джон | Sorry Seems to Be the Hardest Word | Элтон Джон |
| Валерий Меладзе и Григорий Лепс | «Обернитесь» | Константин Меладзе | Георгий Свиридов | «Метель» | Георгий Свиридов | |
| Томас Андерс | Why Do You Cry? (Wonderful Lady) | ? | Валерий Меладзе и ВИА Гра | «Притяженья больше нет» | Константин Меладзе | |
| Игорь Николаев | «Человек, влюблённый в Сахалин» | Игорь Николаев | одесские налётчики | «Мурка» | народная | |
| Алексей Чумаков | «Тут и там» | Алексей Чумаков | Владимир Пресняков-мл. | «Замок из дождя» | Владимир Пресняков-мл. | |
| Трофим (певец) | «Зима на пороге» | ? | The Beatles | «All You Need Is Love» | Джон Леннон | |
| Тимати | «Танцуй со мной» | ? | Робин Тик и Фаррелл Уильямс | Wanna Love You Girl | ? | |
| Александр Рыбак
|
«Я не верю в чудеса» | Аркадий Укупник | Aerosmith | I Don’t Want to Miss a Thing | Дайан Уоррен | |
| Андрей Бандера | «Любимая» | Андрей Бандера | Валерий Леонтьев | «Полёт на дельтаплане» | Эдуард Артемьев | |
| Леонид Портной | «Кто создал тебя такую» | Леонид Портной | Эрос Рамаццотти | Un cuore con le ali | ? | |
| Фабрика | «Не виноватая я» | Игорь Матвиенко | ? | м/ф «Ехал Ваня на коне» | Борис Савельев | |
| 2011 | дуэт «Непара» | «Плачь и смотри» | Александр Шоуа | дуэт «Modern Talking» | Just We Two (Mona Lisa) | Dieter Bohlen |
| группа «Любэ» | «Всё опять начинается» | Игорь Матвиенко | Эдуард Хиль | «Сережка ольховая» | Е. Крылатов | |
| Стас Михайлов | «Живой» | Стас Михайлов | Элтон Джон | «Sorry seems to be» | Элтон Джон | |
| группа «Дискотека Авария»
|
«Модный танец Арам-Зам-Зам» | А. Серов | Владимир Дашкевич | тема из т/ф «Собака Баскервилей» | Владимир Дашкевич | |
Номинанты и победители
№ 1. «Серебряная калоша 1996»
| Дата | Место |
|---|---|
| Весна 1996 года | Конгресс-холл отеля «Рэдиссон — Славянская» |
- «Самый независимый продюсер, от которого ничего не зависит»:
- Филипп Киркоров.
- Сейран Мурадян.
- Игорь Селиверстов.
-
- «Закрытие года»:
- «Рождественские встречи».
- «Птюч».
- «Арлекино».
- «За долгую жизнь в искусстве, не совпадая с искусством»:
- Андрей Разин (руководитель группы «Ласковый май»).
- «Пенка года» — неудавшийся проект, о котором много говорили:
- Павел Ващекин.
- Алла Пугачёва.
- Игорь Николаев и Наташа Королева.
-
- «Самое мягкое издание года»:
- Журнал «Алла»
- «Экспресс-газета»
- газета «МузОБОЗ»
- «Женские дела»
- «Самая беззастенчивая эксплуатация детского труда в видеорекламе»:
- «Проктер энд Гэмбел»
- «Популярный исполнитель, которого лучше сто раз увидеть, чем один раз услышать»:
- Влад Сташевский
- Наталья Сенчукова
- Борис Моисеев
- Андрей Губин
- Слава Жеребкин
- «Кислая парочка» (специальная номинация):
- Наталья Ветлицкая и Влад Сташевский
- сестры Зайцевы
- Наталья Ветлицкая и Сергей Зверев
- Наталья Ветлицкая и Ирина Салтыкова
- Евгений Осин и Елена Супрун
- «Самая молодая лысина года» (специальная номинация):
- «Голубой галстук» (специальная номинация):
- Борис Моисеев
- Юлиан
- Наташа Королева
- Аркадий Укупник
-
№ 2. «Серебряная калоша 1997»
| Дата | Место |
|---|---|
| 20 октября 1997 | Киноконцертный зал «Пушкинский» |
- «Самое свободное средство массовой информации» от моральных и нравственных обязательств:
- «Музобоз» (журнал и телеверсия)
- «Песня года»
- «Звуковая Дорожка» (А. Гаспарян)
- «Золотой графоман» — за самые безграмотные тексты на эстраде:
- «Мумий Тролль»,
- «Нэнси»
- Лариса Долина
- «Пенка года» — несостоявшийся проект, о котором много говорили:
- Полёт «Серебряного Дождя» на Марс
- Алла Пугачёва (на Евровидении)
- Поиски 4-го солиста группы «Иванушки»
-
- «Сухо и комфортно 97» — за участие наших артистов в рекламе средств гигиены:
- Валерия
- Тамара Гвердцители
- Дима Маликов
- «Серебряный Нарцисс» — ощущение несомненной значимости при значительной сомнительности:
- «За долгую жизнь в искусстве, не совпадая с искусством»:
- «Новые песни о старом» — за плагиат года.
- «За конкретный вклад в искусство»:
- «Эстрадный исполнитель, которого лучше сто раз увидеть, чем один раз услышать»:
- «Самый независимый продюсер, от которого ничего не зависит»:
№ 3 «Серебряная калоша 1998»
| Дата | Место |
|---|---|
| 16 ноября 1998 года | Конгресс-холл отеля «Рэдиссон — Славянская» |
- «Моника Левински», для молодых исполнительниц, которых лучше один раз …, чем сто раз услышать:
- Катя Лель
- Наталья Лагода
- Группа «На-На»
- «Крутые яйца», для тех исполнителей, которым всё по колено:
- Влад Сташевский
- Кай Метов
- Владимир Жечков, группа «Белый орёл»
- «Глюк года», за плагиат в особо крупных размерах.
- «Музыкальный навоз», для тех, кто не может ни петь, ни танцевать, не пишет стихи, зачастую не имеет музыкального слуха, но тем не менее они составляют ту почву, на которой произрастают ростки шоу-бизнеса:
- «Кастрат Фаринелли» — людям, кладущим на алтарь искусства самое дорогое:
- «Улыбка года» — приз от корпорации «Тихий Дон»:
- «Живой труп» — за пропаганду здорового образа жизни:
- Линда с песней «Мама-марихуана»
- Группа «Сплин» с песней «Орбит без сахара»
- Группа «Агата Кристи» с песней «Ковёр-вертолёт»
- Группа «Мумий Тролль» с песней «Дельфин»
- Дельфин со всем своим репертуаром
-
- «Овечка Долли» — за клонирование группы «Spice Girls»:
- Группа «Блестящие»
- Группа «Стрелки»
- Группа «Шиншиллы»
- Группа «Алёнушки»
- Группа «Армия»
- Группа «Братья Дорохины»
-
№ 4. «Серебряная калоша 1999»
| Дата | Место |
|---|---|
| 18 апреля 2000 года | Конгресс-холл отеля «Рэдиссон-Славянская» |
- «Куй года», для тех молодых исполнителей, про которых можно сказать «А утром он проснулся знаменитым»:
- Данко
- Никита
- Михей
- «Оральная певица года», для певиц, которым палец в рот не клади — споют, как отрежут:
- Гуманитарная номинация «Они едят наше сало», в честь большого количества исполнителей из голодающих братских республик:
- Группа «Ляпис-Трубецкой»
- Группа «Шао Бао»
- группа «Вопли Видоплясова»
- Группа «Здоб ши здуб»
- «Гей-славяне», для мальчиковых групповых исполнителей, которые своей бодростью радуют не только глаз:
- группа «Икс-миссия»
- Группа «Хали-гали»
- Группа «На-на»
-
- «Без Баха в голове» — за плагиат
- Номинация «Звезда без мандата» для тех деятелей культуры, которые хотели войти в состав Думы, стать публичными политиками, но так и остались — просто публичными:
- Андрей Вульф, Светлана Конеген и Дарья Асламова. Победителями были объявлены все три номинанта.
-
- «Доренко года, или За подлость человеческую». В номинации представлены:
- Сергей Доренко за авторскую телепрограмму «Время с Сергеем Доренко»,
- Сергей Доренко за бескорыстное служение правде и
- Сергей Доренко лично за Юрия Михайловича Лужкова.
В номинации единогласно победил Сергей Доренко.
№ 5. «Серебряная калоша 2000»
| Дата | Место |
|---|---|
| 7 июня 2001 года | Конгресс-холл отеля «Рэдиссон — Славянская» |
- «Восставшие из зада»:
- ВИА «Цветы»
- ВИА «Песняры»
- ВИА «Сябры»
- Юрий Шатунов
- «Сами с усами» — вручается артисткам, достигшим успехов в образцово-показательном вытеснении мужиков из шоу-бизнеса:
- «Тату»
- «Ночные снайперы»
- Земфира
- Капитолина Деловая
-
- «Красавица и чудовище» — за самый противоестественный дуэт года:
- «Именем года» — за отречение от своих настоящих имён и фамилий:
- Михаил Захарович Мачо
- Кирилл Александрович Децл
- Александр Валерьевич Данко
- Шамиль Владимирович Оскар
- Андрей Вячеславович Дельфин
- Андрей Владимирович Жинжин. Снят с номинации, так как Жинжин — настоящая фамилия.
- «Перепел года» — за плагиат.
- «Я вас любил» — за наиболее полное использование русского языка при сочинении текстов песен:
- Найк Борзов за песню «Три матерных слова»
- Группа «Ногу свело» за песню «Х…»
- Вадим Степанцов за стихотворение про гимн России «Человек, я, б…, х…вый»
- Группа «Два самолёта» за песню «Скоро п…ц Чебурашке»
- Группа «Ленинград» за песню «Всё зае…ло, п…ц, нах…, б…»
- «Певец подкрался незаметно» — за самый сомнительный дебют года:
- «Децл»
- «Витас»
- Оскар
-
№ 6. «Серебряная калоша 2001»
| Дата | Место |
|---|---|
| 20 июня 2002 года | Открытый бассейн «Чайка» |
- Оно не тонет
- непотопляемая субмарина остроумия Регина Дубовицкая за бесконечный и неиссякаемый поток «искромётного» юмора
- Валерий Комиссаров
- Маша Распутина
- Максим Галкин
-
- ЗАПАДло года — за «достижения» российских артистов на Западе:
- Мумий Тролль — за басни об успешном европейском турне после участия в конкурсе «Евровидение — 2001».
- Тату
- Кристина Орбакайте
-
- За увеличительным стеклом, или За лупой года:
- «За стеклом», «ТВ-6»
- «Последний герой», «ОРТ»
- «Последний бифштекс», «ТНТ»
-
- Молчание ягнят — для тех, кто в минувшем году не пел вовсе или делал это очень незаметно:
- ОСП-Студия
- Влад Сташевский
- группа На-На
-
- Кто ходил за «Клинским»? — за достижения артистов в области рекламы:
- Алексей Весёлкин — реклама средства для увеличения сексуальной привлекательности «Формула любви»
- Алёна Апина — средство для похудения «И-зи лосс»
- Владимир Шаинский — реклама детской ярмарки на Тульской
-
- Самый вездесующий — вручается тем, кто «в своем желании самовыразиться, суётся со своим большим и подвижным талантом во все дыры, стремясь оплодотворить собою каждую яйцеклеточку культуры»:
- «Навеяло года» — за плагиат.
№ 7. «Серебряная калоша 2002»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 18 июня 2003 | Государственный Академический театр имени Моссовета | Акционерное общество «Серебряная Калоша» | Фомин и Лазарева |
Главной неожиданностью церемонии стало то, что после каждого награждения победителя на зрителей в зале сыпались настоящие денежные купюры. Всего за церемонию в зал было выброшено около 15 тысяч долларов.
- Глаза цвета вискас — за косвенную рекламу товаров и товарных знаков в музыкальных клипах:
- Наталья Ветлицкая — за песню «Глаза цвета виски»
- Стрелки — за клип «Югорская долина»
- Сергей Мазаев, предпочитающий чёрному золоту Югорской долины белое золото завода «Кристалл»
- Блестящие — за клип на песню «А я все летала»
- Нас не прогонят:
- «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно» — за самые сфабрикованные достижения:
- Лизнувшие вместе:
- Организация «Идущие вместе»
- Дуэт «Поющие вместе» — за песню «Хочу такого, как Путин»
- Коллектив поп-звёзд «Вступившие вместе» (в партию «Единство»)
- Большая стрелка — за беспредельные достижения в зоне киноискусства:
- «Бандитский Петербург»
- «Бумер»
- «Бригада» и лично Сергей Безруков, прошедший нелёгкий путь от Александра Пушкина до Саши Белого
- Мое белье — в этой номинации единогласно победил Валерий Комиссаров:
- Эта песня, дружище, твоя и моя — за плагиат в особо крупных размерах.
№ 8. «Серебряная калоша 2003»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 17 июня 2004 | Московский цирк Никулина на Цветном бульваре | «Вся жизнь — цирк, а все люди в ней — такие клоуны» | Лазарева и Фомин |
- «За чистоту в искусстве», представлены набившие оскомину деятели телевизионного рекламного «мыла»:
- Андрей Градов (реклама моющих средств «АОС» и «Fairy»).
- Елена Ханга (порошок «Ariel»).
- Алексей Лысенков (порошок «Losk»).
-
- «Не пиар, так золотуха»:
- Михаил Евдокимов — за марш-бросок из Аншлага в кресло губернатора Алтайского края.
- Егор Титов.
- Сергей Глушко.
- Олег Малышкин. (Предвыборный ролик ЛДПР на Президентских выборах 2004 года)
- Иван Рыбкин.
- Ксения Собчак.
- Ульяна Цейтлина.
-
- «Челси с яйцами»:
- Роман Абрамович (за покупку клуба «Челси»).
- Владимир Потанин (Чёрный квадрат Казимира Малевича).
- Виктор Вексельберг (яйца Фаберже).
-
- «Про нежность года»:
- «Мумий Тролль», клип «Медведица».
- «Тату», клип «Простые движения».
- Михаил Гребенщиков, клип «Булки».
-
- «Пипл хавает» — за самую неаппетитную программу года:
- Роман Трахтенберг, телепрограмма «Деньги не пахнут».
- Владимир Турчинский, «Фактор страха».
- Александр Абдулов, «Естественный отбор».
-
- «Если вам немного за 30, или В царство свободы дорогу грудью проложим себе»:
- «Мы с приятелем вдвоем работаем как дизели, песни, что для вас поем, друг у друга… достаем» — за плагиат.
№ 9. «Серебряная калоша 2004»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 15 июня 2005 года | Центральный академический театр Российской армии | «Рассея на пороге благодати, или Над пропастью, во ржи» | Лазарева и Фомин |
- «Устав года», вручается тем, чьим творчеством мы наслаждались в отчётном году буквально круглые сутки и от кого даже несколько устали:
- «Фабрики звёзд»,
- «Кривозеркальцы, или Люди, произошедшие от Петросяна»,
- Все ментовские сериалы («Менты-6», «Опера-2», «Улицы разбитых фонарей» и «Хроники убойного отдела»).
- «народные» мелодии для мобильных телефонов — рингтоны «Бригада», «Бумер», «Брибумер», «Чёрный бумер» и «Антибумер».
- «Неуставные отношения, или Караул года»:
- Филипп Киркоров — за разжигание армяно-болгарского конфликта на территории Ростова-на-Дону, во время которого неоднократно употреблялось слово… «кофточка»;
- «Альфа-Банк», выигравший иск у газеты «КоммерсантЪ» и тем самым придумавший 301-й сравнительно честный способ отъема денег у коммерсантов;
- И, наконец, коллективный претендент — «Дума, Пятачок и все-все-все». Объединило номинантов, вошедших в этот дружный коллектив, их поистине неуемное желание буквально всюду сунуть свой чуткий пятачок: это и проблема «фанеры», под которую петь можно, но не всем; и «Дети Розенталя», которым идти можно, но не в Большом; и девственность, которую желательно иметь всем и всегда, в большом и малом, но… где ж её взять?; а также проституция, которой, по мнению Мосгордумы, место где угодно, но не на телеэкране.
- «И в звезду, и в Красную Армию», за навязчивое патриотическое воспитание:
- Телеканал «Звезда», который играет колоссальную роль в патриотическом воспитании всех тех 5 человек, чьи телевизоры принимают 57-й канал;
- Сериал «КГБ в смокинге»;
- Фильм «Личный номер» за то, что его создатели любовно лепят нам светлый образ сотрудника ФСБ;
- Молодёжное движение «Наши», которое вовремя пришло на смену движению «Идущие вместе».
- «Отдание чести», тем деятелям шоу-бизнеса, кто без зазрения совести променял рокерскую свободу на конъюнктуру:
- Сергею Шнурову за песню из кинофильма «Личный номер»,
- Группе «Любэ» за альбом «Рассея»,
- И практически всей рок-тусовке за безудержно смелый поход в Кремль на чаепитие.
-
- «Все сериалы дря…»:
- 15 сериалов, снятых за отчётный год, оказались удивительно похожи друг на друга. Перечислять этих номинантов — бесполезный труд, достаточно включить телевизор. Победителем в итоге оказался не сериал, а целая кинокомпания, которая сняла 7 многосерийных фильмов из 15 представленных. Компания-победительница «А-Медиа».
-
- «Ногавногу», за плагиат
- Специальный приз — «Золотая бандана России», который безальтернативно достался автору, певцу и поэту, сделанному в СССР, — Олегу Газманову.
№ 10. «Юбилейная Серебряная калоша» (2005 год)
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 26 апреля 2006 | Государственный Академический театр имени Моссовета | Рублёвка | Фомин и Нелли Уварова |
- «Пиар года, или Приступ пиареи»:
- Российские спецслужбы — за альтернативную Гарри Поттеру сказку «Генерал ФСБ и говорящий камень».
- Рекламная кампания фильма «Дневной дозор».
- Заместитель главы РосПриродНадзора Олег Митволь — за показательный штурм дачного посёлка с использованием ОМОНа.
- Алексей Митрофанов с политически-порнографическим фильмом «Юля».
- Фотохудожник Екатерина Рождественская с её проектом «12 месяцев», который организаторы церемонии назвали «Голые бабы в журнале лежат».
- «Вырубить топором, или Мы вышли в тираж» — золотым перьям русского гламура:
- Оксана Робски.
- Ксения Собчак с книгой «Стильные штучки Ксении Собчак».
- Роман Трахтенберг и его роман «Путь самца».
- Туркменбаши и книга «Рухнама».
-
- «Ботокс года»:
- Сергей Зверев, которого можно назвать человеком с большой «натяжкой». Сергей номинировался за выдающийся вклад синтетических материалов в своё лицо.
- Маша Малиновская. Она номинировалась за неоднократное хирургическое вмешательство в свои внутренние дела.
- Олег Меньшиков — за неподвижное лицо артиста. В течение одного года он сыграл Эраста Фандорина и Остапа Бендера, и даже бровью не повел.
- Валерий Леонтьев. Он был номинирован на Калошу за самый высокий коэффициент поверхностного натяжения среди звёзд отечественного шоу-бизнеса.
- «Самые громкие разводы года»:
- Ксения Собчак и Александр Шустерович — налицо уникальный случай — они номинировались за развод, который случился не после свадьбы, а вместо.
- Группа «Премьер-Министр» и её продюсер Евгений Фридлянд — второй уникальный случай — обе стороны после развода захотели остаться с фамилией, полученной в браке. В борьбе за название «Премьер-министр» дело уже дошло до суда.
- Просто премьер-министр Михаил Фрадков и его министр финансов Алексей Кудрин. Они бы и рады развестись, но не могут. Поэтому ругаются так громко, что слышно на всю страну.
- Роман Абрамович и компания «Сибнефть». Единственный в этой номинации случай полюбовного развода, хотя кто кого больше развел, до сих пор непонятно.
- Алла Пугачёва и Филипп Киркоров — развод, который, казалось, должен был стать самым громким, но прошёл на удивление тихо.
- «Власть всласть, или Слуги народа — мало кислорода» (победителями оказались все):
- Государственная Автоинспекция. Там работают великие мастера добывать деньги буквально из ничего — из полосатых палочек, из металлических свисточков и дышательных трубочек. А номинировались они за недавнюю попытку добавить в этот волшебный арсенал детские стульчики и запретить красные поворотные лампочки.
- Подразделение МВД, управление «К» — за конфискацию у компании «Евросеть» партии мобильных телефонов на сумму 19 миллионов долларов, абсолютно легально ввезенных в страну.
- Мэр Москвы Юрий Лужков, который первым понял, что старые московские дома приносят городу только убытки, а если их снести и построить на этом месте казино или бизнес-центр, а на него со всех сторон понавесить рекламу, то это будет не только прибыльно, но и красиво. Номинировался Юрий Лужков со своей длящейся уже четырнадцать лет акцией «До свиданья, мой любимый город».
- Депутат Государственной Думы, заслуженный ябеда-корябеда России Александр Хинштейн. Он наябедничал, что у Касьянова и Фридмана есть дачи. Теперь у них дачи отберут, а у Хинштейна появится.
- Министерство культуры — за то, что вручило группе «Рефлекс» медаль «За профессионализм и деловую репутацию».
- Главный санитарный врач России Геннадий Онищенко, в ночь с 20 на 21 марта внезапно понявший, что молдавское и грузинское вино вредны для российского здоровья и запретивший его ввоз в страну. Онищенко номинировался за санитарно-политическую акцию «Без вина виноватые», в которой политическая составляющая превысила все санитарные нормы.
- «Канализация всей страны, или Сделать из конфетки г*вно»:
- Сериал «Золотой телёнок» — за превращение одного из самых остроумных романов 20 века в один из самых скучных сериалов XXI века.
- Сериал «Мастер и Маргарита» — за максимально подробный пересказ сюжета великого романа в картинках. Отдельное спасибо авторам от поклонников сериала «Бригада», которые, наконец-то, узнали, что было дальше с Сашей Белым.
- Телекомпания НТВ и — за превращение из главного завоевания демократии в видеоиллюстрацию к Уголовному Кодексу. Чего стоят только названия программ: «Чрезвычайное происшествие», «Чистосердечное признание», «Следствие вели», «Анатомия преступлений», а ещё «Бандитский Петербург 7» и «Улицы разбитых фонарей — тоже 7».
- Телеведущий Иван Демидов, экс-ведущий программы «МузОБОЗ», ныне главный редактор православного телеканала «Спас» и координатор движения «Молодая Гвардия» по идеологии и политработе.
- «Криминальная хроника, или преступник будет — Значит вооружён».
- Издательский дом «Попутчик» и — за превращение из главного завоевания демократии в фото- и видеоиллюстрацию к Уголовному Кодексу к российскому СМИ. Чего стоят только названия наших федеральных питерских газет: «Попутчик — Криминал» и «Попутчик — Криминальное чтиво».
- ИД «Пресс-Курьер» для агитации российских журналистов СМИ Санкт-Петербурга. по назначению главных три самой криминальной газеты «Мир криминала» , «Криминальный курьер» и «За решеткой».
- Издательский дом «Попутчик» и — за превращение из главного завоевания демократии в фото- и видеоиллюстрацию к Уголовному Кодексу к российскому СМИ. Чего стоят только названия наших федеральных питерских газет: «Попутчик — Криминал»
- «Плагиаторские бои, или Один раз — не плагиат».
№ 11. «Серебряная калоша 2006»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 27 июня 2007 | Государственный академический театр «Московская оперетта» | Открытое акционерное общество «Серебряная Калоша» | Новые ведущие — Иван Ургант и Александр Цекало, с поддержкой Андрея Фомина |
- «Открылась бездна, звёзд полна, или Звездец подкрался незаметно» — награждаются начинающие артисты:
- Боба Грек, который обрел настоящую славу, когда на телеканале НТВ стала выходить программа «Кабаре „100 звёзд“». Новая звезда еврейского шансона засияла всеми своими золотыми зубами и песнями из дебютного альбома «Чтоб я так жил!».
- Обладательница премии «Открытие года» — Стелла Джанни. Для москвичей стало открытием, что есть такая певица.
- Ещё одно новое лицо телеканала НТВ — Заза Наполи (программа «Сука-Любовь»).
- А четвёртой претенденткой на калошу стала восходящая звезда поп-музыки Julia Kova, заслуга которой даже не в песнях, а в фотографиях из Интернета, где её «достоинства и все грани таланта» — налицо.
- «Светская жесть, или Скандалы, Скандалики и Сканделаки»:
- История ареста Михаила Прохорова на популярном горнолыжном курорте во Франции, которую условно назвали «Узник Куршевеля».
- ДТП в Ницце с участием одного бизнесмена, одной телеведущей и одного автомобиля Феррари Энцо. Это событие назвали «Звезда рулю».
- «Развод Абрамовича, или Роман Аркадьевича».
- Четвёртый претендент — скандал, выросший всего из двух слов, которые ещё неизвестно, были ли произнесены. Это строчка из песни Верки Сердючки, которая, предположительно, звучит как «Раша, гуд бай».
- «Нельзя года, или В ненужное время в ненужном месте» — награждаются чиновники:
- Внедрение системы ЕГАИС, или Попытка упрощения торговли алкоголем путём её усложнения. В результате из магазинов и ресторанов на несколько месяцев пропал качественный дорогой алкоголь.
- Запрет и последующий разгон гей-парада в Москве, который назвали «Редкий пи… доберётся до середины Тверской».
- Запрет показа в России нашумевшего во всем мире фильма «Борат». Не запретили бы к показу этот фильм — может, его бы никто и не стал смотреть. А так все посмотрели, потому что знали, что нельзя.
- Разрешение профессиональному торговцу мебелью занять пост Министра обороны.
-
- «В полной культурной шоке, или Жоп — это по-нашему!» — посвящена людям и явлениям, обратившим на себя в минувшем сезоне максимальное внимание:
- Компания МТС с акцией, которую ведущие назвали «Кому пасха, а кому ребрендинг». Компании МТС был предложен новый слоган — «Слава яйцам!».
- Безоговорочная победа группы «Serebro» на Евровидении. Это двойная победа — во-первых, мы победили, а во-вторых, мы стали первыми в мире, кто победил, заняв третье место.
- Золотая жила, на которую одновременно набрели два главных федеральных канала. Проект «Звезды на чём попало — на ринге, на льду, на паркете, в цирке, ещё раз на льду» — заполнил практически все культурное поле, так что на этом поле даже яблоку негде… рядом сесть.
- Теле- и радиовикторины, идущие на всех телеканалах и радиостанциях КРОМЕ СЕРЕБРЯНОГО ДОЖДЯ.
- «Начало Кинца, или Кино на палочке в железной баночке» — за возрождение отечественного кино:
- Фильм Юсупа Бакшиева и Михаила Хлебородова «Параграф 78».
- Фильм Александра Стриженова «Любовь-морковь».
- Фильм «Жара».
- Фильм «Волкодав».
-
- «Герои нашего времени»:
- Человек-телевизор Андрей Малахов.
- Человек-обложка Жанна Фриске.
- Женщина-мыльная опера Анастасия Заворотнюк, она же победительница телевизионной игры «Выйди замуж за Жигунова».
- Человек-торс Дима Билан.
-
- «На композиторе и шапка горит, или Песни, написанные украдкой» — за плагиат.
№ 12. «Серебряная калоша 2007»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 26 июня 2008 | Государственный Академический театр имени Моссовета | Олимпиада по шоу-бизнесу | Светлана Моргунова и Владимир Березин, Фомин и Лазарева |
- «Звёзды в рекламе, или Рекламный звездец»:
- Артемий Лебедев, который стал лицом Савеловского рынка.
- Пэрис Хилтон.
- лицо препарата «Мирамистин» — Анфиса Чехова.
- «До и после мандата» — особо отличившихся в государственной деятельности спортсменов:
- Олимпийская Чемпионка по конькобежному спорту. Член партии «Единая Россия». Заместитель Председателя Госдумы, член Комитета Госдумы по делам женщин, семьи и детей, Светлана Сергеевна Журова.
- Олимпийская Чемпионка по художественной гимнастике. Кавалер ордена Дружбы. Депутат Госдумы от партии «Единая Россия». Заместитель председателя Комитета Госдумы по делам молодёжи — Алина Маратовна Кабаева.
- Олимпийский Чемпион по фигурному катанию. Кавалер ордена Дружбы, кавалер ордена Почёта, член партии «Единая Россия», председатель Комитета Госдумы по физической культуре и спорту — Антон Тариэльевич Сихарулидзе.
- Двукратная олимпийская чемпионка по спортивной гимнастике. Кандидат педагогических наук. Член партии «Единая Россия». Депутат Госдумы 5-го созыва, заместитель председателя Комитета Госдумы по делам молодёжи — Светлана Васильевна Хоркина.
- «Трансфер года» посвящена людям, которые сменили жён и мужей:
- Яна Рудковская за переход от бизнесмена Виктора Батурина к фигуристу Евгению Плющенко.
- Илья Авербух за переход из мужа Ирины Лобачёвой в продюсеры «Ледникового Периода».
- Ирина Абрамович за переход от бизнесмена Романа Абрамовича к 6 млрд фунтов стерлингов, а потом с ними к македонскому пловцу Александру Маленко.
- Певец Билан за затянувшийся переход из Димы Билана в Виктора Белана.
-
- «Самая лучшая номинация, или Век Воли не видать»:
- Здесь даже и не нужно было представлять номинантов — все ясно и без имен. Поэтому зрителям просто показали короткий трейлер к фильму о полной и окончательной победе Comedy Club над всем и всеми с участием Евгения Петросяна, главных персонажей программы «Аншлаг, Аншлаг» и Comedy Club. Абсолютными победителями в этой номинации стали резиденты Comedy Club.
- «Лучшее удаление года»:
- Уже бывший министр культуры Александр Соколов — за удаление фотографий творческого коллектива «Синие носы» с Парижской выставки «СоцАрт».
- Союз Журналистов Российской Федерации — причём сразу по двум причинам: за самый быстрый приём в свои ряды видного журналиста — Рамзана Кадырова, и самое быстрое его удаление уже на следующий день!
- Шоу «Звезда стриптиза» на «MTV», где Маша Малиновская и Богдан Титомир учат молодёжь очень грязным танцам, которую бы следовало уже удалить, но этого никто не делает.
- Программа «Весёлый мясотряс» — она просто показывает юному поколению, как понеприличнее себя вести в ночных клубах.
- Шоу, пропагандирующее сутенёрство — «Красавица и чудовище», которое почему-то тоже не удаляют.
- 25 пожарных расчётов и вертолёт, которые пытались помешать удалению клуба «ДягилевЪ».
- «Майонез года» за продукт-плейсмент в кинематографе:
- Великий Андрей Кончаловский, автор замечательных фильмов «Одиссея» и «Сибириада», который не пожалел плёнки на полуторачасовой рекламный ролик собственной жены и бизнеса Петра Листермана. В прокат он вышел под названием «Глянец».
- Ягодицы Фёдора Бондарчука в фильме Валерия Тодоровского «Тиски». Причём, злые языки утверждают, что ягодицы в этом кино явно переиграли своего хозяина и теперь начинают сольную карьеру.
- Фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром 2», режиссёра Тимура Бекмамбетова, сумевший за время показа вместить максимальное количество рекламы «Тойоты Камри», «Билайна», «Аэрофлота», «Нокии», «Нового жёлтого такси», «Красной стрелы», косметики «Фаберлик», «Нестле» и, конечно же, майонеза «Кальве», в честь которого и назвали эту номинацию.
- «Синхронное пение, или Наша песня хороша, но она не наша» — за плагиат.
№ 13. «Серебряная калоша 2008»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 18 июня 2009 | Центральный академический театр Российской армии | 2029 год. 20 лет спустя | Андрей Фомин и Ксения Собчак |
- «Очень нужны деньги, или Кидалово года»:
- Рената Литвинова и Александр Баширов, за более чем вольную интерпретацию Гоголя в спектакле «Записки сумасшедшего. Гипотеза».
- Максим Галкин и Анастасия Заворотнюк за переход с Первого на Второй канал и со Второго на Первый соответственно, чтобы вести шоу, где звёзды катаются на льду.
- Сомалийские пираты
- Никита Михалков и Марлен Хуциев
- Мунтазар аль-Зейди — человек, кинувший ботинком в Джорджа Буша-мл.
-
- «Из князи в грязи, или Миллионер из трущоб» — людям, которые вначале были в шоколаде, а теперь оказались в полной ж…пе:
- Олег Дерипаска
- Сергей Полонский, который неожиданно оказался там, куда ранее посылал всех, у кого нет миллиарда.
- Тельман Исмаилов
- Бомж Леонид Коновалов
- «Голые и смешные, или Ради оного»:
- Данила Поляков
- Лолита Милявская
- Госпожа Ольга Родионова за выпуск фотоальбома, в котором она полностью обнажила свой внутренний мир.
- «Полумэры, или Мэрская история»:
- Мэр города Киева Леонид Черновецкий за яркую и самобытную демонстрацию своего психического здоровья при помощи танцев, пения и введения коммерческой платы за свои мэрские услуги.
- Мэр города Москвы Юрий Лужков
- Анастасия Волочкова
- Елена Беркова
-
- «М…дацкий поступок, или…»:
- Президент Белоруссии Александр Лукашенко
- Сергей Полонский за то, что назвал своего сына в честь своей строительной компании.
- Никита Джигурда, за то, что он не только снял на видео роды своей жены, но и пел «туда» песни.
- «Массаракш года, или Кино не тонет»:
- «Самый лучший фильм 2» — фильм, который сам себе поставил оценку.
- Фильм «Гитлер капут!», за то, что с его просмотра сбежали даже сценаристы «Самого лучшего фильма 2».
- Фильм «Очень русский детектив»
- Фильм «Возвращение мушкетёров»
- «Сэмтивиздили года» — за плагиат.
№ 14. «Серебряная калоша 2009»[1]
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 29 мая 2010 года | Театр имени Моссовета | XIV Партийный съезд СэКа ССДШБ | Андрей Фомин и Ксения Собчак |
- «Не аватар года»:
- Создатели видеоролика недетского содержания, показанного на гигантском экране у въезда в тоннель на Садовом кольце.
- Фильм Тимура Бекмамбетова «Чёрная Молния». «Это единственный фильм, снятый по мотивам „ширинки“. А судя по кассовым сборам, „молнию“ ещё и заело» — сказал Андрей Фомин.
- Фильм «Яйца судьбы», который запретили к показу в Таджикистане, и правильно. «Представляете, как бы это звучало? — „Яйца судьбы“ с успехом прокатились по Таджикистану?!» — воскликнула Ксения Собчак.
- Фильм Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем 2: Предстояние», который Ксения предложила назвать «Люди Икс. Предстояние» или «Утомлённые солнцем — 2. Росомаха», так как у комдива Котова в этом фильме такие же ногти, как и у фантастических персонажей блокбастеров.
-
- «Отягачающие обстоятельства, или Полный Мутко»:
- Леонид Тягачёв и Виталий Мутко «за провал российской сборной на Играх в Ванкувере».
- Сборная России по футболу, за поражение в отборочных играх ЧМ-2010.
- Андрей Аршавин, снявшийся в рекламе Пепси с оптимистичным девизом «Всё только начинается!». «То есть получается, все в говне, а он в рекламе!» — заметили ведущие.
-
- «У природы есть плохой погоды»:
- Губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко. В Питере в этом году приключилась напасть круче вулкана. Город завалило снегом. Валентина Ивановна заниматься сугробами не стала, они так и лежали, пока сами не растаяли, а вот СОСУЛЯМ, как по-питерски назвала их Матвиенко, не поздоровилось. Этому посвятили видео, где Валентина Ивановна предлагала сшибать их лазером. «Прямо Люк Скайуокер какой-то» — тут же отреагировала Собчак.
- Мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков. Сначала он хотел развесить по всему городу портреты Сталина, но потом передумал, сославшись на плохую погоду, потом залез под Большой театр, где обнаружил тараканов определённого окраса и размера.
- Эйяфьядлайёкюдль «за то, что стал вторым после певицы Бьорк грандиозным событием в истории Исландии».
- «Мудацкий поступок года»:
- Михаил Саакашвили, который на канале «Имеди TV» инсценировал нападение России на Грузию и свою смерть, тем самым оставив грузинам выбор: то ли грустить, то ли радоваться.
- Геннадий Онищенко, который предложил запретить курить положительным героям в фильмах, тем самым изначально убивая интригу многих кинокартин. То есть, если персонаж закурил, то именно от него следует ждать каких-нибудь гадостей. Здесь ведущие заметили, что хорошо, что Онищенко вмешался в кинематограф после того, как были сняты фильмы-шедевры, где без курящего героя не обошлось бы.
- Кирсан Илюмжинов, который в эфире Первого канала, на всю страну и на полном серьёзе рассказал Владимиру Познеру о мистических фактах своей жизни — о его встрече с инопланетянами.
- депутат от ЛДПР Андрей Лебедев за просьбу к Президенту проверить, о чём Кирсан Илюмжинов разговаривал с инопланетянами.
- «Речка движимость и недвижимость»:
- Юрий Лужков, проявивший особое рвение при сносе посёлка «Речник».
- Глава «Газпрома» Алексей Миллер. В то время как даже стратегические объекты Министерства Обороны РФ в деталях можно рассмотреть на спутниковой карте «Гугл», с неё вдруг пропали снимки знаменитого строящегося дворца Алексея Миллера.
- Ракета «Булава», которая так толком и не взлетев после 12 испытаний, попадает в категорию недвижимости.
- Мосгордума, принявшая Генеральный план застройки Москвы в тайне от её жителей.
- «За долгую жизнь в искусстве, не совпадая с искусством»:
- «Отдавай-ка родимую взад» — за плагиат.
№ 15. «Серебряная калоша 2010»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 19 июня 2011 года | Центральный академический театр Российской армии | Ковчег | Андрей Фомин и Ксения Собчак |
- «Морда с билборда, или Обло с ..ложки»:
- Группа «Чай вдвоем».
- Евгений Плющенко.
- Наоми Кемпбел.
- Марина Голуб.
- «В бой идут одни ...»:
- «Жжом за рубежом»:
- Виталий Мутко.
- Бизнесмен Аркадий.
- Анатолий Перминов.
- Алексей Воробьёв.
- «Промоушенничество года»:
- Геннадий Малахов.
- Владимир Киселёв.
- Анна Чапман.
- «Малышева, да Удалышева»:
- Елена Малышева — женщина, которая знает, что сначала надо семь раз отмерить, а уже потом один раз обрезать.
- Елена Малышева с экскурсией в Сектор Газа.
- Елена Малышева за то, что приняла на грудь.
-
- «Бесогон года, или Наложить в ЖЖ»:
- «Беспроцентный взяйм[2], или поделись мелодией своей» — за плагиат.
№ 16. «Серебряная калоша 2011»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 18 июня 2012 года | Центральный академический театр Российской армии | Ксения Собчак и Михаил Шац[3] |
- «Чуровщина года, или Руки по локоть в чудесах»:
- Владимир Гундяев — за непорочное исчезновение часов, или Фотошоп Всемогущий.
- Владимир Чуров — за новый закон математики «2+2=146», то есть за 146%-ю гарантию честности выборов.
- ГУВД города Москвы за ещё более новый закон математики при подсчёте митингующих — «2+2=1», то есть за свой счёт насчёт митингующих.
-
- «За ход ослом, или Имитация агитации»:
- Михаил Прохоров за чёткое изложение политической платформы «Все за меня, а меня нет».
- Сергей Миронов — банный лист гонки за место президента, или За голосовавших из жалости.
- Владимир Жириновский — за жестокое обращение с избирателями. «Владимир Вольфович в очередной раз доказал, что он всегда на коне, даже если этот конь — осёл».
- «Айпадла года, или В_интернет точка.сру»:
- Кристина Потупчик — за полную ЖэЖэ, или За неуправляемые мысли об управлении государством.
- Божена Рынска — за литературный экстремизм.
- Константин Рыков, главный редактор сайта Russia.ru — за экспериментальное видео на сайте Russia.ru.
- Тимати — за инициацию российско-болгарского конфликта.
-
- «Великолепная шестёрка, или Всадники Апокалипсиса» — люди, решившие помочь другим людям, хотя те другие люди их об этом не просили:
- Тина Канделаки.
- Максим Шевченко.
- Владимир Соловьёв.
- Сергей Кургинян — за отстаивание позиции с пеной у рта.
- Станислав Говорухин.
- Дмитрий Киселёв.
- «Мягкая пресса, или Утром в газете, вечером в туалете»:
- Редакция правового вещания НТВ и лично Владимир Кулистиков — за большой вклад в область телеанатомии, или Хирургическое вмешательство в правду.
- Портал «LifeNews» и лично Арам Габрелянов — за Life ради News’а, или Желтоложество.
- Газета «Не дай Бог!» и лично Владимир Мамонтов — за использование бумаги не по назначению — и Аркадий Мамонтов — за вообще Бог знает что.
- «Эгегей, гея бей!»:
- Владимир Платонов, председатель Мосгордумы, — за презентацию новой теории неразмножения.
- Виталий Милонов — за предложение отменить гомосексуализм хотя бы до 2015 года.
- Михаил Леонтьев — за превращения большинства в меньшинство.
- «Глубокая глотка, или Голосовая связка»:
- Надежда Бабкина — за исполнение предвыборных хороводов.
- ВИА «Инаугурация» в составе Стаса Михайлова, Григория Лепса, Трофима и Тимати — за раскладку на голоса и языковое пение.
- Толибжон Курбонхонов — за самую отчаянную попытку получить российскую регистрацию[3].
№ 17. «Серебряная калоша 2012»
| Дата | Место | Название/Тема | Ведущие |
|---|---|---|---|
| 30 октября 2013 года | Кремлёвский дворец | Ксения Собчак и Александр Гордон[4] |
- «Инстаграм года, или Выложившие из ума»:
- Анастасия Волочкова за фотографии на фоне наводнения на Дальнем Востоке,
- Алёна Долецкая за выложенные ей свои обнаженные снимки в соцсети,
- Михаил Прохоров за «самострел» в туалетном зеркале в качестве подарка всем женщинам к 8 марта,
- Рамзан Кадыров за фотографии своей еды ещё до её приготовления.
-
- «Чиновник года, или Кресло расстаётся с человеком»:
- Владимир Вольфович Жириновский за желание избавить русский язык от заимствованных слов,
- бывший главный санитарный врач России Геннадий Онищенко за запреты на иностранные продукты питания,
- Заместитель Председателя Российской Федерации Дмитрий Рогозин за намерение создать межпланетные войска,
- Министр культуры РФ Владимир Мединский за трепетную любовь к искусству,
- Анатолий Сердюков за освобождение российской армии от лишних активов, земель и сооружений.
- «Доброта года, или Пасть порву — моргалы выколю»:
- Божене Рынска за её схватку с журналистами,
- Ксении Собчак за любовь к детям,
- Леониду Якубовичу за конфликт с Аэрофлотом,
- Сергею Полонскому за драку с камбоджийскими моряками.
- «Мимими года»:
- Виталий МИлонов за неистовую борьбу с гомосексуализмом,
- Елена МИзулина за привлечение внимания всей страны к теме орального секса,
- челябинский МИтеорит.
- Почётная номинация «Джигурда века» и специальный приз от «Мясокомбината Малаховский» — корзиной колбасы, чтобы и дальше так колбасило:
- Никита Джигурда — за вклад во всё, что движется.
-
- «Гастарбайтер года, или Кому на Руси жить хорошо».
- Жерар Депардье,
- почётный житель московского аэропорта Эдвард Сноуден,
- новое лицо российского стрелкового оружия Стивен Сигал.
-
- «Плагиат года, или Близнец подкрался незаметно»:
- Барак Обама — за полностью заимствованную у президента Владимира Путина концепцию предвыборной кампании,
- Олимпийский факел — за стопроцентное внешнее сходство с логотипом одной из марок русской водки,
- Ректор Московского Государственного Университета Виктор Антонович Садовничий — он публиковал в своем твиттере цитаты великих, выдавая за свои,
- Александр Лукашенко, который, увидев пойманную президентом России щуку, тут же поймал сома весом 57 килограммов.
- «Нетерпимость года или занимательная ксенофобия»:
- депутат Государственной Думы Ирина Роднина — за выложенную фотографию Барака Обамы с бананом,
- Дмитрий Киселёв — за предложение зарывать сердца гомосексуалистов в землю,
- газета «Комсомольская правда» и её обозреватель Ульяна Скойбеда.
-
№ 18. «Серебряная калоша 2014»
См. также
Напишите отзыв о статье "Серебряная калоша"
Ссылки
Пресс-релизы на сайте радиостанции с видео- и аудиофрагментами:
- [www.silver.ru/air/events/1996/4270/ 1996], [www.silver.ru/multimedia/media/1996/623/ видео].
- [www.silver.ru/air/events/1997/4278/ 1997], [www.silver.ru/multimedia/media/1997/1534/ видео].
- [www.silver.ru/air/events/1998/4281/ 1998], [www.silver.ru/multimedia/media/1998/1535/ видео].
- [www.silver.ru/air/events/2000/4286/ 2000], [www.silver.ru/multimedia/media/2000/1536/ видео].
- [www.silver.ru/air/events/2001/4289/ 2001], [www.silver.ru/multimedia/media/2001/1816/ видео].
- [www.silver.ru/multimedia/media/2002/1821/ Видео 2002].
- [www.silver.ru/multimedia/media/2003/1822/ Видео 2003].
- [www.silver.ru/multimedia/media/2004/1824/ Видео 2004].
- [www.silver.ru/multimedia/media/2005/1825/ Видео 2005].
- [www.silver.ru/multimedia/media/2006/1826/ Видео 2006].
- [www.silver.ru/air/events/2007/4170/ 2007], [www.silver.ru/multimedia/media/2007/4168/ песни], [www.silver.ru/multimedia/media/2007/1829/ видео].
- [www.silver.ru/air/events/2008/624/ 2008], [www.silver.ru/multimedia/2008/625/ песни], [www.silver.ru/multimedia/2008/625/ видео].
- [www.silver.ru/air/events/2009/1838/ 2009], [www.silver.ru/multimedia/media/2009/2491/ песни], [www.silver.ru/multimedia/media/2010/8223/ Ролик по мотивам 13-й «Серебряной Калоши»].
- [www.silver.ru/air/events/2010/8309/ 2010], [www.silver.ru/multimedia/media/2010/8333/ песни].
- [www.silver.ru/air/events/2011/18088/ 2011], [www.silver.ru/multimedia/media/2011/18603/ песни], [www.silver.ru/multimedia/media/2011/18613/ Твиттер Серебряной калоши].
- [www.silver.ru/air/events/2012/37087/ 2012].
- [www.guzei.com/photo/?r=360 2012 фото].
- [www.silver.ru/air/events/2013/59875/ 2013].
Примечания
- ↑ [www.ekhoplanet.ru/society_1956_6499 Список «призёров» и видео церемонии «Серебряная калоша»]
- ↑ [web-balancer-main.rian.ru/weekend_lifestyle/20110620/830774954.html На вручении премии "Серебряная калоша" устроили конец света | РИА Новости]
- ↑ 1 2 [www.silver.ru/air/events/2012/37087/ Серебряная Калоша 2012]
- ↑ [www.silver.ru/air/events/2013/59875// Серебряная Калоша 2013]
Отрывок, характеризующий Серебряная калоша
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.
В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.
На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.
Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.
Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.
Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.
На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
