Мнёвники

Населённый пункт, вошедший в состав Москвы

Мнёвники
История
Первое упоминание	1646
В составе Москвы с	1940-е
Другие названия	Мневники
Расположение
Округа	СЗАО
Районы	Хорошёво-Мнёвники
Станции метро	Октябрьское поле
Координаты	55°45′30″ с. ш. 37°28′00″ в. д.55.75833° с. ш. 37.46667° в. д. / 55.75833; 37.46667

Мнёвники (Мне́вники) — деревня, располагавшаяся на левом берегу реки Москвы в центральной части большой Карамышевской излучины. Сейчас деревни фактически не существует.

История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ранние годы

Первое описание деревни Мнёвники встречается в писцовой книге 1646 г., где говорится, что во Мнёвниках живут рыбные ловцы. Ловили они рыбу мень (налим) и поставляли её на государев стол. Существуют и более ранние косвенные упоминания о Мнёвниках. Хозяйственные документы царского двора свидетельствуют о том, что Мнёвники были самым крупным рыболовецким хозяйством в Подмосковье и имели свою специализацию, связанную с особенностями реки в этой местности. До строительства канала прибрежная зона изобиловала многочисленными ключами, что, возможно, привлекало налима. Для ловли этой рыбы ловцы использовали плетёные корзины-верши.

Мнёвниковским ловцам была выделена часть реки на 9 вёрст вниз по течению — до устья Пресни и на 16 вёрст вверх до впадения в Москву-реку речки Горетинки, а также небольшое озеро Перелое около Терехова. За исключительное право ловить рыбу на специально отведённой акватории мнёвниковские ловцы несли немалую повинность. Со своими обязанностями жители деревни справлялись хорошо, однако в 1670-х в селе Архангельском новый владелец, боярин Никита Иванович Одоевский, запретил мнёвниковским крестьянам ловить рыбу на 5 верстах от реки Горетинки. В 1701 г. крестьяне обращаются к государю с жалобой на плохой улов из-за строительства каменного моста через Москву-реку. Сначала государь успокоил людей, но в 1702 г. из-за Северной войны с крестьян стали брать не рыбу, а деньги, по 152 рубля 59 копеек в год. В 1742 г. в селе Хорошёво расширили конный завод, и крестьян перевели на общие работы, заменив «рыбный» оброк четырёхгривенным подушным окладом.

За Мнёвниками оставались большие акватории реки, и отмена «рыбного» оброка было только на руку, но такое монопольное право на ловлю сохранилось только до 1752 г., когда владельцем села Троице-Лыково, деревень Строгино, Мякинино, Луки и Рублёво стал Кирилл Григорьевич Разумовский. Приказчик села Троице-Лыково объявил мнёвниковцам, что теперь ловить рыбу напротив дач высокографского сиятельства запрещено, а если кто-нибудь не выполнит приказ, то потопить его лодку, а его самого убить. Соответствующий приказ был отослан и в приказную избу Хорошёвской конюшенной волости. Позже этот запрет был снят, но допуск посторонних, не мнёвниковских, к рыбной ловле был запрещён. В свою очередь, Конюшенная канцелярия вынуждена была в 1756 г. перевести мнёвниковских крестьян на денежный оброк, освободив их от работ на конном заводе. Оброк составлял 260 рублей (по 2 рубля с человека) и 51 рубль — плата за используемые 80 десятин пашни. К 1763 г. оброк вырос до 378 рублей, но положение Мнёвников было лучше, чем у соседних деревень.

Население деревни росло достаточно быстро. К началу XIX в. насчитывалось 417 человек, 59 дворов. Область занятости крестьян уже не ограничивалась только ловлей рыбы. Очень популярным у жителей деревни был извоз, продажа сена и соломы. Были даже купцы и добытчики камня (в селе Татарове). К 1812 г. было 83 дома. Это значит, что некоторые крестьяне имели более одного жилого дома.

Война 1812 г. коснулась и Мнёвников. Французы нанесли огромный ущерб крестьянам. В «Энциклопедии московских селений. Северо-западный округ Москвы.» описаны потери крестьян:

Французы сожгли в огромной деревне только четыре дома, однако разграбили домашнего имущества крестьян на 11 450 рублей, уничтожили 45 ульев общей стоимостью 450 рублей, два невода на 50 рублей, отбили 3 лошади, коров 23, овец 34. Крестьянам удалось сохранить 80 лошадей и только 17 коров. Но самый существенный ущерб, нанесённый неприятелем, — разграбление хлеба на 11 200 рублей, соломы на 5 580 рублей, сена на 15 680 рублей. Как мы видим, это уже было не рыболовецкое селение, а земледельческое с разносторонне развитым хозяйством.

Зимой 1812—1813 гг. погибло от голода 33 человека, но уже к 1816 г. население деревни выросло до 446 человек. К концу XIX в. деревня становится культурным и хозяйственным центром окружающей местности. В 1898 г. здесь насчитывается шесть торговых заведений. Население Мнёвников превышало 650 человек, 400 из которых занимались промыслом. В 1875 г. во Мнёвники была перенесена земская школа, обучавшая грамоте детей всех окрестных деревень. Грамотность среди населения деревни составляла 2/3 у мужчин и 1/4 у женщин. Перед революцией во Мнёвниках была построена красильно-отделочная фабрика купца Меньшикова.

Советское время

После революции в селе насчитывалось 254 двора, 1 135 человек. В 1927 году в корпусах ликвидированной старой красильной фабрики был построен галалитовый завод. Он производил галалит в виде листов и стержней. Это был единственный крупный завод на территории Мнёвников. В 1931 г. в селе был образован колхоз «Всходы». К этому времени деревни Мнёвники и Карамышево почти слились. Во время строительства канала свыше сотни домов из обеих деревень были перенесены за шлюз на 1,5 км от прежнего места. Мнёвники были разделены на Верхние и Нижние, чьё название сохранилось до сих пор.

После строительства канала Нижние Мнёвники и Терехово оказались на отрезанном острове, где единственный выезд был по мосту через шлюз. В 1940-е Мнёвники вошли в состав Москвы, а в 1950-х стали частью жилой застройки района Хорошёво-Мнёвники. На территории Мнёвников росли многочисленные склады и автобазы. В 1960-х началось новое выселение жителей деревень, оставшихся на острове.

XXI век

На месте деревни Верхние Мнёвники располагается район жилой застройки, представленный, в основном, пятиэтажными домами. Ведётся строительство по берегу реки новых высотных домов (по Карамышевской набережной). Через территорию Мнёвников ведётся строительство Новорижского шоссе. Остров, где располагаются Нижние Мнёвники, по большей части находится в запустении: в начале 1990-х годов здесь планировалось построить «Парк чудес», однако эти планы не осуществились; в результате огромная территория пустует, за исключением отдельных мест, где расположены гаражи и авторемонтные мастерские. Название когда-то существовавшей здесь деревни сохранилось в названии улиц Мнёвники и Нижние Мнёвники, а также района Хорошёво-Мнёвники.

Персоналии

В селе родился Александр Михайлович Афанасьев — российский советский физик.

Литература

• Северо-Западный округ Москвы / Редкол.: Е. Н. Мачульский (ред.-сост.), В. И. Кузнецов, И. Н. Милоголова; Аграрный институт Российской академии сельскохозяйственных наук; Префектура СЗАО. — М.: Энциклопедия российских деревень, 1997. — 384, [32] с. — (Энциклопедия московских селений). — 34 000 экз. — ISBN 5-88367-009-1. (в пер.)
• Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей, М., 1954;
• Московская правда, 1994, 28 июня.

Отрывок, характеризующий Мнёвники

– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.