Протестантизм в Австрии

Протестантизм в Австрии — одно из направлений христианства в стране. По данным исследовательского центра Pew Research Center в 2010 году в Австрии проживало 430 тыс. протестантов, которые составляли 5,1 % населения этой страны.

В 2001 году в Австрии действовало свыше 500 протестантских приходов и мест богослужения.

Свыше половины протестантов этой страны по национальности являются австрийцами; ещё четверть — немцами. Протестанты составляют существенную долю среди живущих в стране англичан, голландцев, датчан, финнов, шведов, американцев, швейцарцев, бразильцев, филиппинцев, корейцев и румын.

В абсолютных цифрах наибольшее число протестантов проживает в самой населённой федеральной земле страны — столичном городе Вена (почти 100 тыс.). Самую высокую долю протестанты составляют в Бургенланде (13 %; преимущественно на юге) и в Каринтии (10 %; преимущественно на западе).

Численность и доля протестантов в общем населении страны постепенно снижается; связанно это с оттоком верующих из лютеранской церкви. Так, согласно переписи 1971 года лютеране составляли 5,7 % населения Австрии, к 1991 их доля упала до 4,8 %; к 2001 году — до 4,4 %. При этом, в стране быстро растёт число прихожан евангельских церквей (в первую очередь — пятидесятников); однако этот рост не в состоянии компенсировать потери традиционных протестантских церквей.

Исторический обзор

На территории современной Австрии христианство стало распространятся с конца III века. Самым известным миссионером ранних времён христианства был Северин Норикский. Часть германских племён, проживавших в Австрии, исповедовали арианство. Габсбурги, пришедшие к власти в 1282 году, будучи ярыми католиками, окончательно утвердили в стране Римско-католическую церковь.

Церкви Реформации

См. также: Реформация в Австрии

Реформация в Австрии началась в 1522 году, с проникновением в страну лютеран из соседней Германии. В это же время западная, горная часть (Тироль) страны стала местом убежища для швейцарских анабаптистов, изгнанных из Цюриха. Радикализм анабаптистов вызвал беспокойство австрийских властей и побудил их к массовым казням последних. В 1528 году в Вене был сожжён один из лидеров анабаптистов — Бальтазар Губмайер, через три дня в Дунае была утоплена его жена. Ещё один видный анабаптист — Якоб Гуттер (основатель гуттеритов) был казнён в Тироле в 1536 году, вместе с 360 другими анабаптистами.

В 1552 году правившие страной Габсбурги предоставили лютеранам ограниченный правовой статус. К этому времени протестанты добились значительных успехов, переманив на свою сторону более половины (а в некоторых районах — до 80 %) населения страны. С 1620 года, после прибытия иезуитов, в стране распространяется контрреформация. Правовой статус протестантов был аннулирован и они вынуждены были эмигрировать или уйти в подполье; к середине XVII века Австрия вновь становится преимущественно католической страной. Только через полтора столетия, в 1781 году Иосиф II, издавший знаменитый указ о веротерпимости, даровал лютеранам и кальвинистам гражданские права. Указ позволял построить протестантскую церковь в той местности, где было 100 протестантских семей; здание не должно было содержать внешних церковных признаков (крестов) и свободного доступа с улицы. В 1783 году лютеране создали Евангелическая церковь аугсбургского исповедания; в следующем году была создана реформаторская в вероучении Евангелическая Церковь Гельветического исповедания. Только в 1861 году протестантам было предоставлено право свободно исповедовать и публично практиковать свою веру.

С целью получить юридическое признание, лютеране и реформаторы формально объединились в Евангелическую церковь аугсбургского и гельветического вероисповедания в Австрии.

Свободные церкви

Баптистская миссия в Австрии восходит к служению Иоганна Онкена. В 1847 году он крестил первого верующего; в 1851 году в Вене трудился англичанин Эдвард Миллард. В 1953 году в стране был создан Союз баптистских церквей в Австрии.

В 1870 году немецкие методисты послали в Вену миссионера Кристиана Дитерле. В 1951 году методистская церковь была признана государством. С 2004 года организация носит название Объединённая методистская церковь в Австрии.

В 1880 году правительство признало Евангелическую церковь братьев. В 2012 году правительство Австрии аннулированное данное признание, в связи с отсутствием действующих общин моравских братьев.

Уже в 1896 году в Вене были адвентисты, однако первая австрийская миссия была организована в 1902 году. В 1920 году миссия была преобразована в Австрийскую конференцию церквей с 526 членами. К 1947 году конференция насчитывала 2 тыс. членов.

С 1919 года в Австрии проповедуют плимутские братья. Их деятельность привела к созданию Федерации евангельских общин.

Пятидесятническое движение в Австрии началось с прибытием в Вену шведских миссионеров, посланных в 1923 году Леви Петрусом. В 1946 году пятидесятники создали Свободные христианские общины Австрии (входят в Ассамблеи Бога). В начале 1990-х годов в Австрию на постоянное место жительство переезжают тысячи жителей Румынии, среди которых было немало пятидесятников из Апостольской церкви Румынии (филиал Церкви Бога). В 1993 году часть этнических румынских церквей создали румынское объединение при Свободной христианской церкви. Позже к Свободной церкви присоединились Церковь жизни (2005), харизматическое объединение (2005), международное объединение (2006, богослужения проходят на английском, бразильском, филиппинском и африканских языках), африканское объединение (2012). Часть пятидесятников (Пятидесятническая церковь Бога, Искупленная христианская церковь Бога, Церковь четырёхстороннего евангелия, Всемирная церковь «Царство Божие», Объединённая пятидесятническая церковь) действуют самостоятельно.

В 1927 году швейцарские «солдаты» Армии Спасения открыли свой филиал в Вене.

После второй мировой войны в лагерях для беженцев возобновила служение миссия меннонитов.

В 2000-х годах несколько харизматических общин объединились в ассоциацию «Элайя» (с древнегреч. «Маслина»).

Начиная с 2010 года пять свободных евангельских церквей Австрии (пятидесятники, плимутские братья, баптисты, меннониты и общины «Элайя») вели переговоры об формальном объединении в Свободные церкви в Австрии. Объединение позволило бы зарегистрировать союз как официально признанное религиозное сообщество, что давало право на участие в общеобразовательном школьном процессе, предоставляло ряд налоговых и юридических преимуществ. Для признания в качестве религиозного сообщества необходимо было достигнуть членства в 0,2 % населения Австрии (ок. 17 тыс.). В итоге, в 2013 году правительство Австрии признало Свободные церкви в Австрии как официально признанное религиозное сообщество. Сам союз является весьма формальным объединением, каждая входящая в него деноминация обладает полной самостоятельностью.

Современное состояние

Крупнейшей церковью страны остаётся лютеранская в вероучении Евангелическая церковь аугсбургского исповедания в Австрии. В 2011 году церковь сообщала о 310 тыс. прихожанах; в стране действует 196 лютеранских приходов. Число верующих данной церкви неуклонно снижается (в 1951—429,5 тыс.; в 1981—423 тыс.; в 2001—376 тыс.). В стране также действует весьма малочисленная немецкая Евангелическая лютеранская свободная церковь.

Реформаторы представлены Евангелическо-лютеранской церковью гельветического исповедания (13,6 тыс. в 9 приходах). Три прихода церкви открыты в Вене (старейший действует с 1781), по одному — в Оберварте (ок. 1600), Брегенце (1861), Фельдкирхе (1908), Блуденце (1936), Линце (1950) и Дорнбирне (1951).

Методисты насчитывают 1,5 тыс. прихожан (в 1981 году в Австрии было 4 тыс. методистов). Четыре методистских прихода открыты в Вене, по одному — в Брегенце, Граце, Линце, Риде, Зальцбурге и Санкт-Пёльтене.

Две англиканские общины Австрии входят в состав Гибралтарского епископства в Европе. В ходе переписи 2001 года 2,3 тыс. человек отнесли себя к англиканам; большинство из них не являются гражданами Австрии. В Вене также действует приход Чехословацкой гуситской церкви.

Самым быстрорастущим христианским направлением в Австрии являются т. н. свободные церкви (45-60 тыс. верующих).

Союз баптистских церквей в Австрии объединяет 28 общин и 1,5 тыс. взрослых членов (2012 год). Примерно четверть баптистских общин состоят из румынских эмигрантов и проводят богослужения на румынском языке. Международная баптистская церковь в Вене проводит богослужения на английском языке. В 1981 году в Австрии было 3 тыс. баптистов.

Свободная церковь меннонитов в Австрии сообщает о 5 общинах и 368 членах. Федерация евангельских общин объединяет 45 приходов и ок. 5 тыс. верующих плимутских братьев.

Численность пятидесятников (17 тыс. заметно увеличилась; в 1981 году в стране была 1 тыс. верующих данного направления. Около половины пятидесятников Австрии не являются гражданами этой страны и посещают эмигрантские общины (в первую очередь — румынские, а также филиппинские, бразильские, нигерийские, корейские и др.). Значительная часть пятидесятников объединена в Свободные христианские пятидесятнические общины. Деноминация представляет собой союз из шести объединений — Свободных христианских общин Австрии (27 приходов, 3,93 тыс., входит в Ассамблеи Бога); румынского объединения (14 общин); харизматического объединения (11 общин); Церкви жизни (9 общин); африканского объединения (5 общин); международного объединения (5 общин). Ряд пятидесятнических церквей действует вне объединения; самыми крупными из них являются румынская Церковь Бога (5 тыс.) и нигерийская Искупленная христианская церковь Божья (9 приходов). Христианские общины «Элайя» объединяют 7 приходов и несколько сотен верующих.

Среди других групп следует назвать адвентистов седьмого дня (49 церквей и 3,87 тыс. членов), Новоапостольскую церковь (5 тыс.) и Армию Спасения.

Экуменические связи

Экуменический совет церквей Австрии включает в себя лютеран, реформаторов, баптистов, методистов, англикан, католиков, старокатоликов и православных. Совет, созданный в 1958 году, связан со Всемирным советом церквей. Консервативные евангельские группы объединены в Австрийский евангельский альянс, связанный с Всемирным евангельским альянсом.

Внешние ссылки

• [www.christchurchvienna.org/ Англиканская церковь Вены] (англ.)
• [www.evang.at/ Евангелическая церковь аугсбургского вероисповедания] (нем.)
• [www.reformiertekirche.at/ Евангелическая церковь гельветического вероисповедания] (нем.)
• [www.emk.at/ Евангелическо-методистская церковь в Австрии] (нем.)
• [www.mennoniten.at/ Меннонитская свободная церковь] (нем.)
• [austria.freiechristengemeinde.at/ Свободные пятидесятнические христианские общины] (нем.)
• [www.baptisten.at/ Союз баптистов в Австрии] (нем.)
• [www.beg.or.at/home.html Федерация евангельских общин] (нем.)
• [www.elaia.at/ Христианские общины «Элайя»] (нем.)
• [www.cornerstone-gemeinde.org/foursquare/ Церковь четырёхстороннего Евангелия] (нем.)

См. также

• Евангелическая церковь Аугсбургского исповедания в Австрии
• Евангелическая церковь Гельветского исповедания в Австрии
• Список евангелических суперинтендентов Австрии
• Liste der evangelischen Superintendenten in Österreich (нем.)
• Evangelische Kirche A. B. (нем.)
• Evangelische Kirche A. u. H. B. in Österreich (нем.)

Отрывок, характеризующий Протестантизм в Австрии

Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.