Холокост в Австрии

Холокост в Австрии — систематическое преследование и истребление евреев немецкими и австрийскими нацистами в период с 1938 по 1945 годы, часть общей политики нацистов и их союзников по уничтожению евреев.

Евреи в Австрии до 1938 года

В 1930-е годы евреи занимали ведущие позиции во многих отраслях австрийской экономики, в частности в торговом, рекламном, банковским бизнесе, составляли высокую долю в среде австрийской интеллигенции. На момент присоединения к Германии еврейское население Австрии составляло 181 778 человек, из которых 165 946 (91,3 %) жили в Вене.

В Австрии был развит антисемитизм. В частности, в 1895 году австрийский антисемит Карл Люгер получил большинство мест в муниципалитете Вены и был назначен мэром австрийской столицы.

Аншлюс

С приходом к власти в Германии Адольфа Гитлера аннексия Австрии стала частью официального курса внешней политики Германии. 12 марта 1938 года немецкие войска вошли на территорию Австрии, а 13 марта был опубликован закон «О воссоединении Австрии с Германской империей», согласно которому Австрия объявлялась «одной из земель Германской империи» под название «Остмарк». 10 апреля в Германии и Австрии состоялся плебисцит. По официальным данным, в Германии за аншлюс проголосовало 99,08 % жителей, в Австрии — 99,75 %.

Последствия аншлюса

После аншлюса в Австрии были введены в действие немецкие расовые законы, по которым евреи лишались гражданских прав. Согласно этим законам евреями в Австрии считались 220 тысяч человек, а не 182 тысячи.

Аншлюс стал важным этапом в деятельности Гиммлера — в той части, которая касалась антиеврейской политики. Была проведена принудительная реорганизация еврейских общин, руководил этим процессом Адольф Эйхман.

Антисемитское насилие

Насилие над австрийскими евреями началось сразу же после присоединения к Германии. Все еврейские организации и газеты были закрыты, а лидеры посажены в тюрьму.

Многие австрийцы присоединились к нацистам в терроре против евреев. Евреев заставляли мыть тротуары и общественные туалеты в праздничной одежде. Некоторых заставляли делать это зубными щётками или голыми руками. Евреи не допускались в общественный транспорт.

Во время «Хрустальной ночи» в ноябре 1938 года по всей Германии и Австрии прошли антиеврейские погромы. Были осквернены и разрушены синагоги, дома и магазины, принадлежавшие евреям, были разграблены.

Принудительная эмиграция

В мае 1938 года нацисты разрешили венской еврейской общине возобновить свою деятельность лишь с одной целью — организовать массовую эмиграцию евреев из Австрии. Палестинскому бюро Всемирной сионистской организации также позволили заниматься организацией еврейской эмиграции. В августе 1938 года в Вене был создан «Еврейский эмигрантский центр» (англ.) под руководством Адольфа Эйхмана.

Среди эмигрантов были такие знаменитости как Зигмунд Фрейд и Имре Кальман.

Эмиграция была организована с помощью еврейской общины, главой которой после ареста всех еврейских лидеров в марте 1938 Эйхман самолично назначил Йозефа Левенгерца (нем.) 22 августа 1938 года Эйхман писал в Берлин, что его офис обеспечивает документами на эмиграцию 200 евреев ежедневно.

В результате преследований в 1938 году из Австрии эмигрировали 62 958 евреев, в 1939 — 54 451. До начала войны уехало по разным данным от 109 060 до 126 445 евреев. В стране осталось от 58 000 до 66 260 евреев. Эмиграция из рейха была запрещена в октябре 1941 года.

На Ванзейской конференции 20 января 1942 года были представлены следующие данные: из Австрии эмигрировали с 15 марта 1938 по 31 октября 1941 года 147 000 евреев, осталось — 43 700.

Изоляция, депортация и истребление

С октября 1939 года началась депортация австрийских евреев в Польшу на территорию «генерал-губернаторства». В район Люблина было выслано 1584 человека.

Депортация евреев в лагеря смерти началась с февраля 1941 года. После Ванзейской конференции этот процесс был ускорен. Венская община была официально ликвидирована 1 ноября 1942 года, когда в Австрии осталось около 7000 евреев. Депортации продолжались до марта 1945 года.

В результате Холокоста погибло по разным данным от 60 до 65 тысяч австрийских евреев, то есть почти все, кто не уехал до войны. До освобождения Вены советскими войсками 13 апреля 1945 года дожило менее 800 евреев (в основном супругов австрийских граждан). К 1950 году еврейская община Австрии насчитывала 13 396 человек (из них 12 450 жили в Вене).

Протесты и сопротивление

В Австрии на 1 января 2016 года насчитывается 106 человек, признанных Институтом Катастрофы и героизма Яд ва-Шем праведниками мира за то, что они с риском для жизни помогали евреям и спасали их в период Холокоста. В частности, Эдельтруд Бехер прятала у себя в квартире в Вене трёх евреев, двое из которых выжили. Помощь евреям оказывала антинацистски настроенная католическая церковь, в частности архиепископ Вены Теодор Иннитцер

Память о Холокосте

До 1980-х годов австрийское общество исповедовало «доктрину жертвы», согласно которой Австрия была первой жертвой нацизма и потому не несёт никакой коллективной ответственности за преступления гитлеровской Германии.

Хотя документирование нацистского геноцида проводились в Австрии «Архивом австрийского сопротивления» в 1960-е годы, по-настоящему тема Холокоста вошла в мейнстрим австрийской историографии в 1980-е. Толчком к этому послужило активное обсуждение событий войны во время выборов в президенты Австрии в 1986 году, инициированное скандалом о нацистском прошлом Курта Вальдхайма. В 1988 году была создана Историческая комиссия, которая занялась исследованием разграбления имущества в период национал-социализма, а также реституции и компенсации после 1945 года.

В Австрии сохранение памяти о жертвах Холокоста поддерживается на государственном уровне. Так в частности Австрийская служба памяти жертв Холокоста с 1991 года является альтернативой для службы в армии и финансируется большей частью министерством внутренних дел Австрии.

Австрия является членом Международной организации по сотрудничеству в увековечивании и изучении Холокоста.

В городах Австрии установлено множество мемориалов в память жертв. Памятники жертвам иногда подвергаются вандализму.

Отрицание Холокоста

Отрицание Холокоста в Австрии является уголовным преступлением. Отрицатели Холокоста преследуются на основании § 3 Конституционного «закона о запрещении 1947» (Verbotsgesetz 1947) от 1947 года с поправками 1992 года. Закон применяется к лицам, которые публично отрицают, преуменьшают, одобряют или оправдывают преступления национал-социализма. Нарушители наказываются лишением свободы сроком от одного до десяти лет (при особо опасных случаях до двадцати лет)

Данный закон неоднократно применялся на практике. В частности, 14 января 2008 года Вольфганг Фролих был приговорён к 6,5 годам тюремного заключения, а 27 апреля 2009 года писатель Герд Хонзик был приговорён к 5 годам лишения свободы. Судья Стефан Апостол называл Хонзика «одним из идеологических лидеров» европейских неонацистов Наиболее известный случай преследования в Австрии за отрицание Холокоста — арест и суд над британским историком Дэвидом Ирвингом в 2006 году. Он был приговорён к 3 годам тюрьмы, после 13-месячного заключения суд заменил оставшийся срок на условный и депортировал его из страны.

Литература

• Михман Д. Катастрофа европейского еврейства. — 1. — Тель-Авив: Открытый университет Израиля, 2001. — Т. 1-2. — ISBN 965-06-0233-X.
• Михман Д. Катастрофа европейского еврейства. — 1. — Тель-Авив: Открытый университет Израиля, 2001. — Т. 3-4. — ISBN 965-06-0233-X.
• Doron Rabinovici. Eichmann's Jews: The Jewish Administration of Holocaust Vienna, 1938-1945. — Polity, 2011. — 288 p. — ISBN 978-0745646824.
• Gardiner, Muriel. Code Name «Mary»: Memoirs of an American Woman in the Austrian Underground. New Haven, CT: Yale University Press, 1983.
• Paucker, Arnold. Standhalten und Widerstehen: Der Widerstand deutscher und österreichischer Juden gegen die nationalsozialistische Diktatur. Essen: Klartext, 1995.
• Österreichisches Gallup-Institut. Attitudes toward Jews and the Holocaust in Austria: a public-opinion survey conducted for the American Jewish Committee. — American Jewish Committee, 2001. — 32 p.

Ссылки

• [ecc.pima.edu/~gusen/History/AH.pdf The Holocaust in Austria]
• [www1.yadvashem.org/yv/ru/holocaust/encyclopedia/63.asp Энциклопедия Катастрофы - Австрия]. Яд ва-Шем. Проверено 30 декабря 2011. [www.webcitation.org/67jsh6Vu8 Архивировано из первоисточника 18 мая 2012].
• [www.eleven.co.il/article/10050 Австрия] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.doew.at/english/austrian-victims-of-the-holocaust Austrian Victims of the Holocaust] (англ.). Documentation Centre of Austrian Resistance (DÖW) -. Проверено 1 июня 2014.

Отрывок, характеризующий Холокост в Австрии

– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.