Русский язык в Израиле

Русский язык является одним из самых распространённых в Израиле, особенно в среде репатриантов (Алия́) из стран бывшего СССР: РФ, СНГ, Балтии. Только после 1989 г. в Израиль прибыло более 1 млн репатриантов, для абсолютного большинства которых русский язык является родным или по крайней мере вторым языком. В отличие от многих других иммигрантских языков, русский язык в Израиле демонстрирует тенденцию к устойчивому сохранению и передаче молодому поколению. В данный момент в Израиле в совершенстве владеет более 20 % населения, а также функционирует значительное количество русскоязычных СМИ.

История

Период до основания государства Израиль

В XIX веке на территории Палестины были основаны соборы и монастыри русской православной церкви (в основном, в районе Иерусалима и Яффо), где российские государственные, церковные, земельные, и имущественные владения именовались Русская Палестина и были переданы Израилю лишь после 1962 года (Апельсиновая сделка). Естественно, в среде паломников и обитателей монастырей уже тогда русский язык имел большое значение. С конца XIX века началась репатриация евреев из Российской империи в Палестину. Но в то время родным языком у вновь прибывших был идиш, а большинство из новоприбывших зачастую владело лучше польским, чем русским языком. Лишь ассимилированые евреи, составлявшие меньшинство, считали русский язык родным. Возрождённый язык иврит начал вытеснять другие языки общения (идиш и тогда ещё малозначимый русский). Большинство руководителей ишува были выходцами с территории Российской империи (Бен-Гурион, Бен-Цви, Жаботинский, Дизенгоф, Рутенберг и др.), получили образование в России и свободно владели русским языком. Владимир Жаботинский был известным писателем и драматургом, создававшим свои произведения на русском языке. В 1926 году, уже живя в Палестине, он писал:

Для большинства из нас Россия давно стала чужой. Нам глубоко безразлично, что случится с этой страной в будущем. Но русский язык пристал к каждому уголку нашего сознания, несмотря на то, что мы расселились среди далеких народов, рассеялись между ними и языки этих народов не похожи на русский. Помимо своей воли, механически, мы листаем русские газеты, прислушиваемся к разговорам. Язык приговорил нас к пожизненной связи с народом и страной, судьба которых в действительности интересует нас не больше прошлогоднего снега.

— В. Жаботинский. Летние лагеря и святой язык. «Морген-журнал», 26.7.1926. Цитируется по книге [profilib.com/chtenie/85991/moshe-bela-mir-zhabotinskogo-67.php «Мир Жаботинского»].

Современное состояние

После начала массовой репатриации евреев, сначала из СССР, а в последующие годы из постсоветского пространства, русский язык получил широкое распространение в стране. Новая волна иммиграции и желание новых репатриантов сохранять связи со странами СНГ в корне изменила ситуацию с русским языком в Израиле. Если до 1990 г. на русском языке выходила лишь одна ежедневная газета на русском языке («Наша страна»), то уже в 1991—1992 гг. выпускалось множество ежедневных газет, еженедельников и журналов на русском языке. С 1991 г. началось вещание государственной радиостанции «Рэка» на русском языке (ежедневно с 7 час. утра до 22 час.). В 2002 г. был открыт частный телеканал на русском языке «Израиль плюс».

По состоянию на 2011 год, русский язык родной для 18 % взрослых жителей Израиля. При этом 48 % из уроженцев СССР общаются дома только на русском языке, 12 % не пользуются дома русским языком, 6 % пользуются на работе только русским языком.

Из числа прибывших из бывшего Советского Союза в период после 1989 года, русский язык в быту сохраняют 90 % репатриантов первого поколения, 78 % второго поколения и 72 % третьего поколения. Количество браков за пределами общины составляет 15 % для первого поколения, 20—25 % для второго. Из этих данных министерство абсорбции делает вывод о появлении за последние 25 лет в Израиле автохтонной русскоязычной этнической группы. Для выходцев из других языковых пространств (кроме английского) сохранение языка в третьем поколении не превышает 1—5 %. В то же время сохранение русского языка у прибывших из СССР в 1970-х годах не превышает 10—15 % в третьем поколении, хотя и отмечается некоторое восстановление русскоязычности под влиянием эмигрантов новой волны.

Литература

Среди писателей, живущих в Израиле и пишущих на русском языке, можно отметить Анатолия Алексина и Дину Рубину, чьи произведения публикуются значительными тиражами в России. В Израиле проживает один из основоположников бардовской песни, поэт и драматург Юлий Ким. Большой популярностью в русскоязычной читающей аудитории пользуется творчество поэта Игоря Губермана, писателей Феликса Кривина и Григория Кановича, юмориста и публициста Марьяна Беленького.

Официальный статус

Официальными языками Израиля являются иврит и арабский, использующийся, в основном, в местах компактного проживания израильских арабов. Языки иммигрантов, такие как венгерский, польский и традиционные языки еврейской диаспоры, официально не признаны, хотя для некоторых из них (например, для идиш и ладино) существуют государственные учреждения по сохранению их литературы и культуры. Дети иммигрантов обычно говорят на иврите, и многие из этих языков имеют тенденцию к исчезновению. Из-за довольно широкого распространения русского, в парламент неоднократно вносились законопроекты по легализации официального статуса русского языка в стране. Последний законопроект, в котором предлагается повысить статус русского языка в Израиле, был внесён в израильский Кнессет в августе 2008 года.

Первый иностранный язык, изучаемый в израильских школах — английский. Во многих школах изучается также второй иностранный язык, обычно арабский или французский. С 2008 года русский язык также получил статус одного из вторых иностранных языков в израильских школах. Министерство просвещения обязалось рассмотреть вопрос возможности сдачи на аттестат зрелости на русском не только для детей репатриантов, как было ранее, но и для всех желающих. [izrus.co.il/obrazovanie/article/2010-05-05/9732.html По состоянию на 2010 год] русский язык как учебный предмет преподавался приблизительно в 150 школах Израиля, его изучали около 7000 учащихся средней и старшей школы (7—12 классы).

См. также

• Русский язык как иностранный
• Русский язык в мире

Ссылки

• [www.strana-oz.ru/?numid=23&article=1045/ Лариса Найдич. Новая Алия сохраняет русский язык. Опубликовано в журнале «Отечественные записки», № 2, 2005]
• [demoscope.ru/weekly/2006/0251/analit03.php/ Демоскоп. Русский язык в Израиле плюс ссылки по теме]

Отрывок, характеризующий Русский язык в Израиле

Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.